Как обычно - по сну. Даже не так. По секундному ощущению от картинки, возникшей в полусне.
Мгновенно возникло все. Целиком. Сюжет, слова. Осталось лишь записать.
Что и попробовала сделать...
ОСКОЛКИ
Он любил возвращаться со съёмок поздно-поздно. Совсем поздно. Так, чтобы за окном - уже темно. А в Доме Кино - уже никого. И лампочки в коридорах уютно горят вполнакала. И шаги негромко разносятся по пустым коридорам Дома: туп-туп-туп.
Вернее, Домов. Они были разные. В разных городах, а порой - и в разных странах. Роскошные, богатые, огромные. И совсем невзрачные, крошечные, не то что бедные - почти нищие. В поздний час они все казались одинаковыми.
Нет, не так. Они все становились как бы частью одного огромного Дома. Его холлами и залами, закутками и закоулками.
В них было много одинакового. Во всех. В новых и старых, в богатых и бедных. В современных и в тех, что остались вросшими в реальность кусками прошлого, а то и позапрошлого века.
Он был Актёром. И даже Известным Актёром. Но не отказывал никому, кто сумел заинтересовать его идеей фильма. Деньги давно не имели значения. Только сами фильмы. Та ускользающая ино-реальность, что жила в них. В некоторых из них. Не всегда - в кассовых. Но всегда - в лучших.
Этот Дом был, скорей, бедным. Да что там - откровенно бедным. И откровенно старым. С затёртыми ковровыми дорожками на скрипучих полах, с трещинами на штукатурке потолков, с лабиринтами узких коридоров и коридорчиков. И со старой, почти старинной даже мебелью, что стояла в крошечных, и каких-то совершенно неожиданных холлах. Он думал, что именно эта мебель и делает данный дом - именно Домом. С почти физически ощущением: здесь живут. Именно живут, а не работают.
Целых три вечера думал. А потом встретил Вовку.
Круглолицый мальчишка сидел на старом (кожа сиденья и спинки прибита мелкими гвоздиками... из какого века его вытащили?!) стуле, подогнув под себя ногу. И что-то рисовал в свете неяркой, совершенно домашней настольной лампочки. Полностью обычный мальчишка. С цепочкой мелких корочек на локте - зажившей царапиной, с россыпью веснушек на крепких, как половинки яблока, щеках. С тёмным чубчиком и спокойными глазами цвета свежезаваренного чая. Очень спокойными. Только где-то на самом их дне жила затаённая тоска. Или показалось?..
- Вовка? - удивился он, и шагнул из полумрака ночного коридора в тёплый свет этого, такого же неожиданного, нелогичного даже, как и все остальные тут, холла.
Имя мальчишки он припомнил с трудом - на съёмках они не пересекались. Но все же - припомнил. Потратил секунду, чтобы перепроверить свою память, и повторил, касаясь рукой плеча:
- Вов, ты чего здесь? Тебя почему ещё не забрали?
Плечо было тёплым. Оно недовольно (и неожиданно сильно!) шевельнулось под пальцами, выворачиваясь. И, словно в противовес этому живому упрямому движению, с механической ровностью прозвучал совершенно неживой голос:
- Объект Владимир отбыл домой в двадцать часов тридцать минут. Его забрали.
Кольнуло мгновенное, неприятное понимание: киборг.
Кибердетей делали редко. Но все же - делали. В частности - для киностудий. Маленькие, неотличимые от живых детей, роботы становились идеальными каскадёрами. Да и просто могли заменять юных актёров в некоторых, не значимых, эпизодах. А ещё они, как хамелеоны, умели менять внешность. "Перетекать" из одной личины в другую. Становиться то худенькой девочкой, то крепким мальчишкой. В приделах собственного веса, конечно. И роста. Хотя последний легко менялся на пяток сантиметров. В общем, киборг-подросток не мог стать ни малышом, ни взрослым. Зато мог превратится в почти любого ребенка "своего" возраста.
Все это пронеслось в голове быстро, в какую-то секунду. И на эту же секунду стало неприятно: как он мог спутать никогда по-настоящему не жившее - с живым?..
Но секунда прошла. И взгляд упёрся в рисунок.
"На столе от лампочки круг, а за кругом - в комнате мрак..." - толкнулись в голове слова очень-старой-песни. "В круге сразу видно, кто друг, кто за кругом - ясно, что враг..."
Он машинально сделал еще шаг, становясь так, чтобы попасть в круг света. А потом и невоспитанно присел на край стола. Заглянул в мальчишкины вскинутые к нему глаза.
Да, вот так: сверху вниз, и ни каких "надо стараться быть на одном уровне". Это не ребёнок. Это - киборг.
Поинтересовался:
- Разве ты не умеешь говорить... нормально? Ну, как человек?
Вовка (мысленно он называл его именно так, и пока менять имя не собирался) едва заметно моргнул. А потом вздохнул:
- Умею.
На этот раз голос звучал совершенно обычно. Как у упрямого и немного виноватого мальчишки. И шмыг носом идеально дополнил картину.
Он подумал даже, что этот вот конкретный киборг мог бы и вообще заменить собой живого мальчишку на съёмках. Уж если сумел в одно простое слово вместить столько эмоций, создать образ...
- Тогда почему?
Кругленькое крепкое плечо вновь упрямо шевельнулось, хотя сейчас к нему никто и не притрагивался. Мальчишка явно не хотел отвечать. Но был вынужден - на прямой-то вопрос:
- Что бы люди сразу понимали. Кто я.
- И кто ты?
Вопрос прозвучал с доброжелательным и серьёзным интересом. Хотя мог показаться издёвкой. Да, наверное, и показался. Потому что Вовка плотно сжал губы, и сумел, вопреки программе, удержаться от ответа. На целых три секунды - сумел. Только глаза вскинул снова. Актёр вздрогнул, почти физически ощутив этот возмущённый и горький, совершенно живой взгляд.
Конечно, роботёнок мог сказать: "Зачем спрашивать? Разве ты не понял? Я киборг!". Он и должен был это сказать. Не в такой форме, более вежливо, обращаясь на "Вы". Но, по сути - это. А сказал совсем иное:
- Я... не знаю!
Это был шепот-крик. Безнадёжный, удивляющий силой скрученных внутри электронного мальчишки эмоций. Живой.
Впрочем, Актер вполне готов был допустить: кибоги все же разумны. Может быть, не все. Но некоторые - точно.
И ответ мальчишки был вполне понятен. Логичен даже. Ещё бы он знал! Прокатный киборг, попадающий то в одну киностудию, то в другую. Становящийся то мальчиком-ботаником, то девчонкой-задирой. Живущий крошечными кусочками чужих жизней в сплетающихся в безумный узор ино-реальностях.
Вернее - крошками чужих жизней. Самыми страшными или самыми прекрасными, и почти всегда - самыми сложными их секундами. Ничего другого киборгу не перепадало. Он же не основной актёр.
Ему оставалось только смотреть, как настоящие мальчики и девочки играли в обычную жизнь. Да иногда мелькать безмолвной тенью на втором плане этой мирной жизни. Зато все маньяки, все аварии, горящие дома и прочие неприятности были его.
Не потому ли... Известный актёр вновь посмотрел на рисунок своего "коллеги", не имеющего даже постоянного имени. Да что там! Даже постоянного пола.
"Девочка рисует дома. Над домами вьются дымы. И ещё не знает сама, кто чужие здесь, а кто - мы..."
На рисунке был дом. Такой, каким рисуют его малыши: квадратный, с треугоникрм-крышей и разделенным крестиком на четыре части окошком. Рядом с домом росли цветы и гулял крокодил. То есть, наверное это была собака. Ведь у крокодилов нет ушей, и они не коричневые.
Он задавил в себе улыбку. И продолжил разговор, только немного сменил тему:
- Ты тут что, один всю ночь? И не страшно?
Кибер мальчишка снова чуть заметно мигнул. Но не стал говорить, что киборги не умеют бояться. Видимо, все же умели. Ответил просто:
- Нет. Тут хорошо.
А потом тоже посмотрел на свой рисунок. Перевёл взгляд на старый жёсткий диванчик у стены, на котором лежал плед. И почему-то решился доверить этому странному взрослому свои мысли. Те, которые и сам плохо понимал:
- Здесь словно Дом.
Актер даже вздрогнул. Потому что слово "Дом" прозвучало вот так: с большой буквы. Именно так, как он и сам мысленно его произносил. А мальчишка поколебался, и добавил:
- Кусочки дома. Словно его разбили, как тарелку.
И это тоже было именно его, актёра, ощущением. Во всех ночных Домах кино, во всех ино-реальностях фильмов он искал это: кусочки Дома. Мгновения счастливой жизни, как в домике на рисунке. Собирал их внутри себя. Склеивал.
Их было немного, таких мгновений. Как и несчастного роботёнка, актёра засовывали, в основном, в фильмы с не очень-то домашним и радостным сюжетом. Да и кому интересна счастливая жизнь? В фильмах люди ищут приключений, а это почти всегда неприятности.
Но всё-таки... всё-таки они были, эти мгновения. И иногда казалось: набранных кусочков почти хватает. Найти бы ещё один - и все. Пазл будет собран. Оживёт. Из ино-реальности становясь обычной. Просто-реальностью.
Только этот кусочек не находился. Наверное, потому, что реальная автокатастрофа, разбившая когда-то жизнь Актера вдребезги, разрушила самое важное: унесла жизни жены и дочери. Девочки-подростка, круглолицей девчонки с крепкими, как яблочки, щеками в россыпи веснушек.
Что ж... кажется, теперь он нашёл. И всё же решил уточнить:
- И тебя разбили. Как тарелку. Да?
Вопрос прозвучал осторожно. И мальчишка так же осторожно кивнул в ответ.
- Ну что же... Попробуем склеить?
Вот теперь Актёр сел рядом с Вовкой, и достал из рюкзака ноутбук.
Впереди у них была вся ночь, вся Сеть, и много мальчишечьих и девчоночьих лиц, в которых, как осколки, скрывались Вовкины черты. Его настоящего. Того, кем он ещё и не был ни разу. Или был, но давно забыл о том.
В ком-то жила улыбка, в другом - вздёрнутый нос или ямочка на щеке. Осколки. Или конструктор?
...Говорят, этот фильм стал последним в карьере Известного Актёра. Говорят, что на его съёмках произошёл досадный инцидент: сбежал киборг-каскадёр, подменявший юных актёров. Да так его и не нашли. Впрочем, говорят так же, что ничего и не сбежал, а сам Актёр его выкупил. Или не выкупил, а взял ребенка из детского дома. Приёмную дочь. Или сына? Говорят даже... Впрочем, какая разница, что именно говорят?
Просто теперь где-то есть дом. Уютный дом, в котором живут двое. Им хорошо. Это - самая обычная, очень скучная реальность. И никаких катастроф.