Аня равнодушно смотрела в окно поезда. Мимо проплывали поля, перелески, величавые сосны и белоствольные березы. Стояла золотая осень, дивная пора. Когда природа, прощаясь с летом, напоследок украшала себя самыми яркими красками.
Но Ане было не до красоты. Мерный стук колес убаюкивал. Хотелось прилечь, вытянуть ноги, вздремнуть. Но в переполненном общем вагоне поезда это было невозможно. Хорошо хоть с вечера удалось занять место за столом у окна и сидеть так всю ночь, иногда даже, склонив голову на руки, забыться на несколько минут в тревожном неспокойном сне.
За спиной у Ани, иногда всхлипывая во сне, спала двухлетняя дочка. Её, наплакавшуюся, измученную духотой и непривычной обстановкой, с трудом удалось уложить. А скоро придется будить. Чем ближе подъезжали к нужной станции, тем сильнее Аня начинала волноваться.
Она возвращалась к матери, которую не видела почти пять лет. И за все эти годы не написала ей ни строчки, не сообщила о своем приезде. В голову закрадывалась мысль, а вдруг мама не захочет её видеть, не пустит на порог. Аня старалась не думать о плохом, но предстоящая встреча её сильно тревожила.
Аня всегда жила только с мамой, отца у неё не было. Жили, конечно, не богато, хоть мама подрабатывала везде где только можно, бралась за любую работу. И все время пыталась устроить личную жизнь.
В доме часто бывали мужчины. Кто-то через несколько дней бесследно исчезал, кто-то задерживался и жил полгода или больше. Создавалась даже видимость семьи. Это всегда были приезжие, работающие на стройке или на соседнем сплавном участке. Где-то в южных областях у них были семьи, и когда заканчивался рабочий контракт, мужики уезжали назад, к своим женам и детям.
Анна рано привыкла к самостоятельности. Приходя из школы, выполняла несложную домашнюю работу, а вечерами закрывалась в своей комнате, готовилась к урокам, полюбила рукоделие, в личную жизнь матери не лезла.
А мама совсем не выносила одиночества, и в доме часто бывали люди, шумные компании, подруги, жалующиеся на своих беспутных мужей. Но иногда выпадали такие вечера, когда они с мамой оставались вдвоем. Самые счастливые воспоминания. Аня с мамой пили чай на кухне с конфетами и пряниками, разговаривали обо всем на свете, а потом, обнявшись, сидели на диване и смотрели какой-нибудь старый добрый фильм.
После окончания восьмого класса Аня уехала в областной центр, поступила в строительное училище. На каникулы всегда ездила домой.
Получив специальность маляра-штукатура, по распределению осталась в городе, жила в общежитии. Но шумный город утомлял, жизнь казалась обыденной, скучной. Комната, в которой невозможно побыть одной, работа, очереди в магазин. Надоело смотреть на мир с высоты третьего этажа, хотелось утром выйти на крыльцо, сесть на нагретые солнцем ступеньки. Скучала по своей комнате, по лампе с красным абажуром, по возможности уединиться.
И Анна вернулась в свое село, устроилась на ферму дояркой. Маме уже исполнилось сорок лет. Мужчин в доме не было, как в прочем и строительных бригад в селе, а местные все были женатыми или спившимися холостяками.
Жизнь по началу показалась сказкой. Тихие спокойные вечера, которых так не хватало Ане в детстве, общение с матерью. А тут еще и любовь на горизонте замаячила. Николай приехал в село после развода с женой, устроился трактористом. Конечно, ему приглянулась скромная домашняя девушка и он стал ухаживать за Аней. А ей льстило внимание взрослого симпатичного мужчины. Николай был старше на десять лет. И, наверно, именно жизненный опыт, какая-то внутренняя сила привлекли Аню. Они стали встречаться,
Николай ждал её после работы, провожал домой. Потом они долго сидели на скамейке возле березки и разговаривали. Кавалер оказался интересным собеседником, Аня с увлечением слушала его рассказы о жизни, о службе в армии. И наступил день, когда она пригласила Николая к себе познакомиться с будущей тещей, и была очень рада, что мать быстро нашла общий язык с женихом дочери.
Лето пролетало в каком-то счастливом угаре. На осень была запланирована свадьба. Николай уже не встречал ее после работы, но это казалось естественным, так как доярок отвозили на автобусе на пастбище, где и была организована летняя дойка. Тот же автобус потом развозил их по домам.
Аня как на крыльях летела домой, не чуя под собой ног, знала, что любимый уже ждет её на кухне вместе с мамой. Они пьют чай и обсуждают предстоящую свадьбу. Но однажды куда-то очень торопился бригадир и попросил пастухов пригнать стадо пораньше. Трудолюбивые доярки постарались тоже побыстрее справиться с работой. Автобус привез их в село на целый час раньше.
Аня тихонько поднялась по ступенькам, неслышно открыла дверь, представляя какую радость вызовет у Николая ее неожиданное появление. Но приглушенные голоса раздавались отнюдь не из кухни, а из спальни матери. Ничего не поняв в первую минуту и не подумав о плохом, Аня подошла к двери и тут только догадалась, что там происходит.
На цыпочках вернулась на кухню, присела на краешек табуретки, всё еще не веря и думая о том, что сейчас всё прояснится и из спальни выйдет какой-то другой мужчина. Но все надежды оказались тщетны, и через несколько минут на пороге появилась мать, на ходу застегивая халатик, не в силах спрятать счастливые глаза, а за её спиной показался он, такой дорогой, такой любимый человек.
Николай, увидев Аню, изменился в лице, покраснел, попытался что-то сказать. Но она не стала его слушать, молча встала, с каменным лицом ушла к себе в комнату и закрылась. Несколько минут стояла полная тишина, потом раздался робкий стук в дверь.
- Дочка, открой, пожалуйста, нам нужно поговорить, - мама стояла за дверью. Аня молчала, тихо глотая слезы.
Так прошло несколько дней. Безмолвной тенью проскальзывала Анна мимо матери, избегая её взглядов, не желая общаться. Мать пыталась с ней заговорить. – Пойми меня, дочка, ты молодая, красивая. У тебя ещё всё впереди. А мой поезд ушел. А это словно последняя лебединая песня.
Анна молча проходила мимо. А в один из дней так же молча покидала в сумку нехитрые пожитки и ушла из дома, не попрощавшись. На пороге всё же задержалась, окинула взглядом родной дом, грустно расставаться и уезжать в неизвестность. Потом подошла к столу, простым карандашом написала на смятой газете одно только слово: «Не ищи».
Так Аня оказалась в дальнем лесопункте. Поселок еще только строился и состоял пока в основном из вагончиков. Рабочих рук требовалось много, и Анне даже удалось устроиться по специальности.
Жизнь постепенно входила в обычную колею. Но боль от предательства самых близких людей не проходила, жгла изнутри. Иногда ночами, уткнувшись в подушку, Аня лежала сцепив зубы и уставившись в темный потолок. Ей хотелось завыть в голос, но стеснялась своих соседок по комнате и ни с кем не могла поделиться своей тоской, всё держала в себе.
Но время идет и даже пытается лечить. А в молодости хочется жить полноценно, общаться, бегать на танцы, слушать музыку, любить. И снова по принципу – клин клином – Аня стала встречаться с молодым человеком. Веселый балагур Женька, любил посмеяться, рассказывать анекдоты, пропустить после работы рюмочку – другую. Казалось, с ним всегда будет так, легко и просто.
Выделили им отдельную комнату, и они стали жить вместе. Ане нравилось наводить уют в первом скромном своем жилье, сшить и повесить на окно простенькую ситцевую шторку, развести цветочки в горшках. Нравилось готовить ужин и ждать с работы своего мужчину. Аня ценила спокойные домашние вечера.
Но не такого склада характера был видно Женька. Всё чаще он задерживался вечерами, все чаще от него попахивало спиртным. Дома ему было скучно, быт и необходимость выполнения домашних дел его все сильнее раздражали.
Анна уже ждала ребенка и очень надеялась, что с появлением малыша Женька остепенится. Когда пришло время выписываться из роддома, Аня долго стояла в больничном коридоре, глядела в мутное окно. Она видела, как подъезжали машины, выходили счастливые отцы с букетами цветов. А Женьки все не было.
Короткий осенний день уже клонился к вечеру, на землю тихо опускались сумерки, когда наконец-то к крыльцу подъехал знакомый конторский уазик. Но из него торопливо вылез отнюдь не Женька, а шофер. Он открыл дверцу и, осторожно поддерживая за локоток, помог выйти из машины Ольге, Аниной подруге и соседке.
Медсестра бережно вручила шоферу драгоценный сверток с Аниной дочкой:
- Держи, папаша. Будьте счастливы.
Аня, волнуясь, расспрашивала соседку, почему не приехал Женя, не случилось ли что-нибудь плохое. Но та отвечала нехотя, отводила глаза, мол, приедешь, всё сама увидишь.
И вот наконец-то уазик остановился, шофер посигналил. Из дома выскочил Женька в галошах на босу ногу, в рубашке нараспашку, веселый, радостный:
-Ну, жена, подавай сюда дочурку.
Аня с ужасом поняла – Женька просто пьян, отстранилась от протянутых рук, осторожно ступая сама понесла дочку в дом. Прошла мимо пьяной компании, положила ребенка на кровать. Вернулась на кухню, с отвращением оглядела застолье. Явно, пьянка здесь продолжалась не один день – даже на подоконнике горы грязной посуды, яичная скорлупа, вспоротые консервные банки. Еле сдерживаясь, чтобы не закричать, попросила:
- Уходите все отсюда.
Женька возмутился:
- Это и мой дом. И я с друзьями праздную рождение нового человечка.
Но дружки оказались более понятливыми, стали все-таки собираться, на прощание громогласно поздравляя супругов и желая счастья. Женька видимо не до конца получив свою порцию веселья, ушел с ними. Вернулся уже под утро, громко хлопнув входной дверью, бросив у порога грязные сапоги. На большее видимо не хватило сил, сам, не раздеваясь уснул тут же на полу.
С каждым днем становилось понятнее – Женьку совсем не радует семейная жизнь. Порадовавшись немного рождению дочери, он потерял к ней интерес, с трудом Ане удавалось уговорить его покачать немного коляску. А уж о том, чтобы взять на руки, перепеленать – и речи быть не могло.
Все чаще он задерживался вечерами, все чаще приходил пьяным. Плач ребенка его раздражал, он взрывался, кричал на Аню:
- Да угомонишь ты её или нет? Мне вставать утром.
А Аня, держа на руках свою дочь, все чаще стала думать о своей матери. Изредка получая весточку от односельчанки, знала, что мать продолжает жить с Николаем. Но душевная боль улеглась, не было уже ни тоски, ни ревности. Пришло понимание того, что мужчин может быть сколько угодно, а мать одна. Хотелось, как в детстве, прижаться к родному плечу, вдохнуть знакомый запах, услышать тихий мамин голос.
Девчонка подрастала, приносила столько радости, бегала по полу, звонко смеялась. Целый день Аня была счастлива вдвоём с дочуркой, но к вечеру уже начинала тревожно выглядывать в окно. Какой он сегодня придёт, чем будет недоволен?
И как-то утром после очередного скандала, что Женька устроил вечером, наступив на брошенную игрушку, Аня, зная, что машина пойдёт на станцию, собрала свою и дочкину одежду. И снова тот же шофёр, что встречал её из роддома, отвез их на железнодорожный вокзал.
Через несколько часов Аня с дочкой уже сидела в поезде, и думала о том, что возвращаться ей незачем, даже разводиться не нужно, за это время они с Женькой так и не собрались узаконить свои отношения.
Паровоз прогудел, поезд приближался к нужной станции. Подхватив на руки ещё не до конца проснувшуюся дочурку, Аня начала продвигаться к выходу, Попутчики помогли вынести вещи. Оказавшись на перроне, глядя в след уходящему поезду, Аня растерялась. Большие тяжелые сумки, хныкающая малышка на руках, а нужно ещё добираться до села, ждать рейсовый автобус.
Но удача видно была на её стороне. Сначала молодой человек не прошёл мимо, легко подхватил сумки и проводил до остановки. Потом выяснилось, что автобус придёт совсем скоро. И только, заняв место в салоне, снова глядя в окно, как кружатся в воздухе и ложатся на землю золотым ковром, опадающие листья берез, Аня почувствовала себя немного легче. Близость дома успокаивала, дарила надежду, что всё будет хорошо.
Шофёр по просьбе остановился прямо возле дома, помог сойти. Последние двадцать метров Аня прошла словно на ватных ногах, сердце от волнения бешено колотилось в груди. На скрип калитки откуда-то выскочила собачонка, звонко залаяла. Анна бросила сумки, схватила на руки заплакавшую девчушку.
Открылась дверь, и на крыльцо вышла в домашнем халатике мать. Мгновение всматривалась, прикрывшись рукой от осеннего солнышка, потом всплеснула руками и прямо в тапочках сбежала с крыльца.
Она обнимала одновременно дочку и внучку и только повторяла:
- Анечка, Анечка.
А Аня, глядя в её наполненные слезами глаза, чувствовала себя опять любимой маленькой девочкой под надежной защитой.