Глава 19
***
И чего она так орала? Подумаешь, шарик с краской. Ничего бы с Андреем не сделалось. Он даже растерялся, когда на него понеслась феечка – в камуфляже, маске и с дикими воплями. Принеслась и впечатала в стену. А он тупо подумал – хорошая маска, звук не глушит, а орёт Катя так, что фикус в его кабинете точно увял бы. Он-то просто хотел уйти. Порадовался, что приехал на своей машине, а не с Ромкой и феечками, и может теперь спокойно уехать, никого не напрягая. Потому что сказал Ромке правду – устал изображать что-то, чем не является. Ухаживать за Катей по каким-то совершенно ему чуждым правилам. Он сильный и может измениться. Но – не видит смысла. Катя по-прежнему смотрит на него как на пустое место. Даже когда он дарит шоколад и говорит только о погоде. Если бы она сделала шаг навстречу, если бы…
И вот вместо шага Катя с большой скоростью преодолела целую полянку, и теперь он не был для неё пустым местом. Пока снимала маску, сдвинула шапку, и он подумал, что она может и простудиться – ветер же. И руки у неё замёрзли. Даже самый меткий снайпер может заболеть. Катя не врала – из них четверых нормально стрелять умела только она. Впрочем, он и не пытался. Мысль, что ничего не меняется, хоть он наизнанку вывернись, мешала воспринимать что-то и к чему-то стремиться.
Потом он понял, что греет ей руки, а она не сопротивляется и ничего не говорит, и «идиот» было как-то не зло, и взгляд у Кати сейчас далеко не равнодушный. Хотя он мог себе что-то придумать.
– Эй, мальчики, мы простудимся, – крикнула Василиса. – И будете потом кормить нас мёдом с ложечки. Учтите, я больная – невыносима.
– Кого-то ты мне напоминаешь, – проворчал Малиновский.
На базе Катя с Василисой скрылись в раздевалке, а Ромка сказал шёпотом:
– Убей меня, Палыч, если Кате на тебя наплевать.
Андрей снял грязнющий камуфляжный костюм.
– Живи пока.
Выяснить – наплевать или нет – можно было только у самой Кати. Путь с шоколадками оказался тупиковым. И он подумал – просто спрошу.
Оказалось, что запасливый Малиновский притащил с собой термос чая и бутылку коньяка. Но так как они оба были за рулём, вышло, что коньяк могли пить только Катя с Василисой. Смешав чай с коньяком в пластиковых стаканчиках, Катина подруга сказала, что единственное, о чём она сейчас мечтает, – это убраться отсюда как можно скорее. Лучше всего – домой к Малиновскому. Мало того, что на улице мерзко, так ещё и душ на этой базе выдаёт чуть тёплую воду. Она устала мёрзнуть и мечтает о горячей ванне и одеяле. Ну и о мужском тепле и заботе в придачу.
– Ты же отвезёшь Катю? – спросила Василиса у Андрея.
– Отвезу.
Феечка не возражала, и они бы довольно быстро добрались домой, если бы не пробки. Погода их только усугубила. Катя, выпившая чаю с коньяком, прооравшаяся и уставшая, заснула прямо в машине. Андрей смотрел на неё и думал – вот привезёт домой. Позовёт она его в гости или нет? Наверняка нет. Позвала бы – он, пожалуй, сказал бы ей о своих чувствах. И спросил – а как она к нему относится? Появилась бы какая-то определённость. Но ведь не позовёт. И когда выяснять отношения? Не открытками же, в самом деле. И не по дороге в офис Юлианы. Думал-думал и решил, что можно поступить просто – привезти Катю к себе. Привезти и поговорить. Тем более что Катя спит и возражать не может, даже не заметит, что он свернул не в сторону её дома.
Подъехал к своему подъезду – Катя не проснулась. Повернулся и смотрел на неё в упор. От взгляда люди обычно просыпаются. Но феечку его взгляд не тревожил. Спала так спокойно, что даже будить было жаль. Глядя на спящую Катеньку, он почему-то вспомнил машинки. Сейчас они доказывали ему, что Кате он не безразличен. Она сказала – «на Новый год». То есть, во-первых, собиралась с ним общаться до Нового года, во-вторых, подумала о подарке. Равнодушные люди так не делают. Понял, что пошёл по обычной схеме – думать о мелочи, чтобы не осознавать главное – впервые он может спокойно и в упор разглядывать любимую женщину, не думая, что она как-то неправильно поймёт его взгляд. Хотя на что особенно смотреть, когда на улице ноябрь и феечка в полном обмундировании. Ни тебе лишней расстёгнутой пуговки, ни ещё чего легкомысленного. Вот только ни черта эта полная застёгнутость не спасает.
– Кать…, – коснулся пальцами её щеки. Пусть просыпается. Иначе они застрянут тут надолго.
Катя проснулась, помотала головой, уставилась на него мутными спросонья глазами.
– Мы приехали. Ко мне.
Выглянула в окно, убедилась, что дом не её.
– Мне надо тебе кое-что сказать. А потом отвезу тебя домой.
– Хорошо, – согласилась Катя. – Если надо – скажи.
Поднялись на его этаж, и только тогда он подумал, что Катю надо вести сразу на кухню, потому что дома у него полный бардак. Но осуществить это не успел. Катя с порога сказала:
– Даже интересно, как ты живёшь.
И пошла вперёд, не уточняя, куда нужно идти.
Впрочем, чему он удивляется, это же Катенька. Кто бы мог её остановить или направить.
Сначала Катя вошла в бабушкину комнату. Глянула на ободранные стены, потом на пианино:
– Это чьё?
– Бабушки. Она преподавала музыку.
– Ух ты… А ты… умеешь?
– Умею.
Хотел сказать, что умеет, но не будет, потому что привёз её, чтобы поговорить, а не показывать, что он умеет. Но Катя уже развернулась, прошла мимо него и отправилась в другую комнату. Оставалось только идти следом.
– Чёрные, – озвучила очевидное Катя.
– Я их переклею, видишь – уже почти оборвал.
– Вижу, – усмехнулась она. – А это что?
И подняла с пола пыльного зайца.
– Это мой идиотизм, – признался Андрей. – Я хотел его подарить тебе. То есть я не хотел, но Ромка сказал, что так надо. Он сказал, что так будет правильно… дать тебе понять…
И, глядя на этого дурацкого зайца, договорил:
– Что я тебя люблю. На самом деле. Честно.
Прозвучало глупо. Даже если он повторит своё «честно» десять раз, от его слов ничего не зависит. Зависит от того, захочет ли Катя в это поверить.
– Хорошо, что не подарил, – она подошла к окну и положила зайца на подоконник, – я бы подумала, что ты снова играешь со мной в какую-то игру. Я и так не могла понять, что происходит.
– А теперь поняла?
– Наверное. Но это неважно, я подумаю об этом потом.
– Почему потом?
– Сейчас я тоже хочу тебе что-то сказать.
Внутри всё опустилось не хуже чем на американских горках. Сейчас она скажет – извини, Андрей, что стала предметом твоих неразделённых чувств, но я не хотела. Не хотела ничего плохого, потому что я за мир и добро и за всеобъемлющую и полную победу дружбы над всем остальным.
– Я тебя тоже люблю. На самом деле. Честно. Пора тебе это узнать.
Переключиться с ожидаемого на реальное он не успел, Катя улыбнулась и добавила:
– Хотя это странно. Получается что – у нас всё взаимно? А мы даже не целовались нормально. Если, конечно, не считать нормой, когда я полезла к тебе после графина водки.
– И я… на глазах Маргариты…
Катя смотрела на него прямо, а у него мгновенно пересохло во рту. Катя – у него дома? Заявляет, что любит его, и даже явно и недвусмысленно даёт понять, что пыльные зайцы ей не нужны, и она не против тоже выйти на финишную прямую? Сойти с ума, чтобы настолько затейливо бредить, ему вроде не с чего…
***
Катя налила в стакан воды. Всё-таки как трудно ориентироваться в темноте в незнакомой квартире. Ещё и на улице пасмурно, никакой поддержки в виде лунного света. Но щёлкать выключателями не хотелось. Пусть всё вокруг будет нечётко, неопределённо. Как то, что с ней происходит.
Днём она поставила рекорд логики. Сказала, что с Андреем больше – ни за что, никуда и никогда. И тут же отправилась с ним в постель. Причём по собственной инициативе, когда он ей ещё ничего не предлагал. Сняла, называется, стресс. Но день на стрессы был богат. Сначала происшествие на поле, потом вдруг Жданов заявил, что любит её. И порванные открытки и разбросанные на полу игрушки это подтвердили лучше всех слов и жестов. Она мгновенно и очень живо представила, как он пытался поступить правильно, как подписал ту единственную открытку, как не смог подписать вторую, как злился и как решил, что не может больше притворяться тихим и романтичным. Будто ей это было нужно. Захотелось сказать: «Что ж такой умный, а такой дурной?». Но он ей не врал, и она решила тоже сказать правду. Пусть знает… А дальше всё было просто – его глаза, снова добрые и бестолковые без очков, которые она с него сняла, его руки у неё на плечах, поцелуи, сначала неуверенные – вдруг она передумает и убежит или вообще растворится в воздухе, потом – такие, какие и должны быть. И глупейшая мысль – спасибо маме с папой, что купили Коле велосипед. И никаких мыслей после этой…
Дома у Андрея было странно, Катя несколько раз пыталась предположить, как он живёт. Что может окружать такого человека. Но подобное, конечно, нафантазировать не могла. И дело не в беспорядке, не в пыли и мусоре, про который он сказал: «Завтра придут и уберут». И даже не в чёрных стенах. Дело в общем ощущении. Здесь было неуютно. Как будто она попала не в квартиру, а прямо во внутренний мир Жданова. И там так и есть – темно, пыльно. Мрак, бардак и одиночество. И это мешало ей расслабиться и просто порадоваться. Любимый мужчина сказал, что тоже любит её, такой повод для счастья. Но оно какое-то неполное. С ясным вопросом – а что дальше? Надо бы потерять голову, и будь что будет, а голова никуда не делась.
Сделала последний глоток. Что дальше – подумает утром. Но уйти с кухни не успела. Пришёл Андрей, включил свет, огляделся, увидел её:
– Думал, ты ушла. Проснулся – тебя нет. Кать… ты же не уйдёшь?
Спросил с тревогой, хотя вопрос был странный. Неужели она могла бы тайно выскользнуть из его объятий и сбежать? Он выключился как-то мгновенно, но при этом продолжал крепко обнимать её, и встать получилось, только когда полностью расслабился…
– Куда я ночью-то?
– А утром?
– Отвезёшь меня домой?
– Зачем?
– Мне вообще-то на работу, – осторожно напомнила она. – И тебе тоже.
– Да, на работу, я забыл. А потом? Ты вернёшься ко мне?
– Ты предлагаешь мне пожить здесь?
– Предлагаю пожениться, – сказал Андрей. – На этот раз всерьёз.
Ей стало не по себе. Не так всё это должно было происходить. Не ждала она предложения среди ночи, стоя босиком на холодном полу его кухни. Будто рассчитывала на детсадовскую обеденную последовательность: суп–второе–компот, а компот вылили прямо в суповую тарелку…
– Мне ответить прямо сейчас?
– Конечно.
Она посмотрела мимо Андрея, потому что в глаза ему сказать такое не решилась:
– Так не делают.
– Как так?
– Вот так. Ты не даёшь мне времени подумать.
– Ты же сказала, что любишь меня.
– Да.
– Тогда в чём дело? А… я понял. Ты сейчас скажешь, что не готова к браку. Это модно. Так говорят в кино.
– Может, спать пойдём? А договорим завтра? – предложила Катя.
– Нет, – сказал Андрей, но тут же передумал. – Да. Конечно, договорим завтра.
Прижавшись к нему под одеялом, Катя подумала, что теперь не уснёт. Потому что окончательно запуталась. Да, им было хорошо. Но в том, как он сделал ей предложение, есть что-то ненормальное. Не менее ненормальное, чем в предложении посреди ресторана. Конечно, теперь это не на спор, как прошлый раз, но уж очень быстро. И отец у Андрея женился-разводился всю свою жизнь… Да тот же Малиновский… Ну согласится она, пойдут они завтра в загс и подадут заявление. Надолго ли у них хватит чувств? Бывает ведь, что за любовь принимают страсть. А на страсти долго не протянешь. Ей же хочется, чтобы всё было стабильно, прочно и надолго.
Источник её сомнений лежал не шевелясь, и Катя подумала, что даже сейчас не понимает – то ли он плюнул на то, что она ему не ответила, и спокойно заснул, то ли изображает, что заснул, а сам думает неизвестно что. Разве это не повод сначала получше узнать друг друга, а уже потом создавать семью?
Утром Андрей отвёз её домой, подождал, пока она соберётся, и доставил до офиса Юлианы. Согласившись, что обговорить перспективы их отношений лучше вечером. А Юлиана, только увидев Катю, спросила – есть ли у неё загранпаспорт.
– Есть, – сказала Катя. – А в чём дело?
– Катастрофа, – сообщила Юлиана. – Помнишь, что я завтра улетаю?
Катя кивнула и услышала, что помощница, на которую в этой поездке рассчитывала Виноградова, заболела и работать не может. Поэтому лучшее, что пришло Юлиане в голову – взять с собой Катю.
– Соглашайся. Без помощницы я там буду как без рук. Да и ты проветришься.
Разумеется, Катя согласилась. Всё-таки это её новая работа и отказывать начальнице было бы странно – оставшись в Москве, что она будет делать тут в офисе? Для сидения на телефоне вполне достаточно секретаря. И ещё подумала: две недели – отличная пауза, чтобы всё обдумать. И ей, и Андрею.