Холодное дуло винтовки больно ткнулось мне в шею. «Хенде хох!» – повелительно раздалось сверху. Я медленно начал поднимать руки. Мозг бешено работал. Немцы уже на нашем берегу? Похоже отвоевался я. Ну что же отсижусь в плену, пусть коммуняки воюют.
Я осторожно оглянулся. На меня смотрело дуло винтовки и настороженный взгляд широкоплечего рыжего мужика в форме советского пограничника. Рядом с ним стояли еще двое с винтовкой и пулеметом Дегтярева. Рыжий, конопатый сержант, судя по двум красным треуголькам в петлицах, был тут главным.
– Да свой, русский, – прохрипел я. – С моста. Атаковали нас немцы. Красноармеец Котов. 132-й батальон НКВД охрана мостов. Немцы переправляются через Буг.
– Да вижу, – чертыхнулся сержант. Он повернулся к пограничникам: – Пулемет и диски оставьте мне. Самим добраться до расположения отряда и предупредить командира о немцах.
– Этого, – сержант кивнул на меня, – с собой на проверку. Выполнять.
– Слушаюсь,– козырнули бойцы и, подталкивая меня вперед, побежали вглубь небольшой рощицы. Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Похоже, что сдача в плен и немецкое пиво откладываются.
Минут через десять мы выбрашившись из рощи пересекли небольшое поле с грунтовой дорогой и достигли возвышенности, перекопанной траншеями. Мои сапоги ужасно хлюпали при каждом шаге, но пограничники слишком спешили и не дали мне ни секунды, чтобы нормально слить с них воду. Сзади послышались короткие пулеметные очереди из Дегтярева. В ответ с реки и противоположного берега пошла беспорядочная пальба из немецких винтовок и пулеметов. Оглушительно раздался взрыв гранаты.
Вся земля вокруг была перепахана взрывами снарядов и везде зияли воронки после артобстрела. Основные силы пограничников уже пришли в себя и траншеи быстро заполнялись нашими бойцами. Кто-то заправлял ленту в наспех установленный пулемет Максима, другие тащили зеленые ящики с боеприпасами, пробираясь мимо занявших свои позиции бойцами. Пограничники были в основном вооружены винтовками Мосина, такая же недавно была и у меня, пока я ее не бросил на мосту. Я тоскливо подумал о будущем разбирательстве, о том почему покинул пост и оставил оружие.
К нам подскочил полный, уже не молодой с заспанным лицом майор, в полурасстегнутом кителе, в руке он сжимал пистолет ТТ.
На меня он не обратил никого внимания и сразу обратился к одному из солдат: – Где сержант Сухов?
– Так у реки, товарищ майор. Слышите, отстреливается. Немцы Буг форсируют, – на одном дыхании выпалил один из моих провожатых и неопределенно ткнул рукой в сторону границы.
Майор повернулся к бойцам в траншее и закричал: – Слушай мою команду! Недопустим врага на нашу землю! Все за мной! За Родину! За Сталина! Ура!
Траншея ожила, и людская масса в зеленых фуражках колыхнулась вперед. Сначала наше ура звучало хрипло и не стройно, а потом выровнялось и превратилось в единое громогласное ура. Я тоже закричал ура, чувствуя силу в нашем единстве, но мой конвоир одернул меня за плечо и указал винтовкой на дно траншеи. Я осекся и грустно вздохнув полез вниз. Я не совсем понимал себя, чего я собственно расстроился, ведь судьба опять уберегла меня от пули. Но людской порыв и крик ура был настолько завораживающим и родным, что хотелось быть частью этого, чего-то общего, великого.
Я вытянул голову из траншеи, что было несложно при моем высоком росте, и начал наблюдать за картиной боя. Я еще какое-то время слышал очереди пулемета сержанта, потом после нескольких взрывов гранат все смолкло. Немцы тоже перестали стрелять.
Пограничники так и не успели преодолеть и половины пути, как прореженная взрывами березовая рощица у реки ожила. Ударили немецкие пулеметы и минометы. Земля снова содрогнулась от взрывов. Наши начали нести большие потери. Вот один из бойцов как будто споткнулся и завалился навзничь, скошенный пулеметной очередью. Потом второй, третий. Цепь пограничников залегла в поле кто за кустами, кто в воронках. Меня терзали смешанные чувства. Я сильно переживал за наших, и в тоже время радовался, что я не с ними, не под пулями и в относительной безопасности.
Немцы успели переправиться и закрепились на нашем берегу. Майор раненый лежал в одной из воронок и, видя что атака захлебнулась, скомандовал оставшимся в живых отступать на свои позиции. Отход наших прикрывали несколько советских пулеметов, но все равно при отступлении пограничники опять понесли потери. Все это время пока я наблюдал за нашей неудачной атакой, на меня подозрительным взглядом таращился мой молчаливый охранник, как в зоопарке люди смотрят на тигра, наставив на меня винтовку. Я попытался по-дружески ему улыбнуться, но страж только еще подозрительнее на меня посмотрел и крепче сжал оружие.
На мою просьбу выдать мне хоть что-то стреляющее, чтобы прикрыть отступающих пограничников, он только поморщился и пренебрежительно ответил: – Приказа не было. Сиди, потом разберемся, что с тобой делать, герой.
Мне совсем не хотелось, чтобы со мной разбирались и оставалось только надеяться, что меня сразу не расстреляют за оставление поста на мосту.
Вскоре весь в грязи и крови майор, зажимая раненую руку, спрыгнул к нам в траншею. Он посмотрел сквозь меня усталыми, растерянными глазами. Решив взять быка за рога, я начал действовать на опережение и подскочив к нему, отрапортовал о своем звании и коротко об инциденте на мосту.
Глаза майора безразлично скользнули по мне и он приказал не обращаясь ни к кому: – Выдать оружие рядовому. Занять оборону, – и пошел, шатаясь дальше по траншеи.
Конвоир немного успокоился, но оружия не выдал. У него самого была только одна винтовка. Почесав затылок, он наконец отрядил меня в помощь к одному из бойцов с ручным пулеметом Дегтярева и тот дал задание набивать пулеметные диски. Мои сапоги все еще были полны водой и для начала я их снял и вылив воду начал отжимать портянки. Оставив их сушиться на пригревающем утреннем солнышке, я, рассевшись рядом с ящиком боеприпасов и стопкой пустых пулеметных дисков, начал их снаряжать, ловко запихивая патроны один за другим в щель диска, похожего на пластинку для граммофона. Всего сорок семь патронов на один диск. Маловато конечно, но это не из Мосинки одиночными стрелять.
Пока набивал диски разговорились по душам с пулеметчиком Иваном. Он оказался добродушным дядькой, и почти моим земляком, его призвали из одной деревень в Московской области. Вспомнили про деревенскую жизнь. Чем-то он напомнил мне отца, такой же добрый взгляд с хитринкой, открытое лицо и жилистое телосложение. Потом Иван расспросил меня, про службу в войсках НКВД, ну я ему без утайки поведал, что основное свое время службы провел здесь на охране мостов в Бресте. На вопрос, а что это я без фуражки, пришлось рассказать ему события сегодняшнего утра. Он поцокал языком как старый дед и выдал, что не хорошо это служить без головного убора. Я ему не стал возражать, ведь у каждого в голове свои тараканы.
Тем временем немцы начали контратаку. – Стрелять только по моей команде! – заревел майор. Немцы наступали, растянувшись цепью, пригибаясь и перебегая от одной воронки к другой. Я уже мог разглядеть их потные сосредоточенные лица и слышать гортанные команды их офицеров.
– Сейчас! – прорычал майор. Раздался оглушительный треск выстрелов разнокалиберного оружия. Немцы начали падать на землю как подкошенные. То ли убитые, то ли раненые, а может просто прятались от наших залпов, ничего нельзя было разобрать.
Песчаные фонтанчики от пуль время от времени начинали подыматься рядом с нашим бруствером, но ни в кого не попали. Я бодро набивал быстро пустеющие диски для пулемета. Иван косил отступающих немцев. Блестящие гильзы со звоном сыпались вниз нам под ноги.
Здорово мы им врезали. Я на радостях даже обнял пулеметчика, а он надел мне на голову свою зеленую фуражку с красной звездочкой и по-дружески похлопал меня по спине ладонью. Мы действовали как одна команда и победили. Первая наша маленькая победа над немцами. Половина наступавших фашистов точно осталась лежать в траве перед нашей линией обороны. Наступило странное затишье. Ну да в стороне Бреста и крепости громыхало и вдалеке шел бой, но у нас было тихо, и даже напуганные стрельбой птицы перестали петь.
Вдохновленной нашей победой, я уже передумал сдаваться в плен и начал подумывать о завтраке. Мой живот начал подавать разнообразные звуковые сигналы, то ли от болотной воды Буга, то ли от того что в это время я обычно завтракал в солдатской столовой. Какой же вкусной гречневой или перловой кашей с мясом нас кормили там. У меня даже рот наполнился слюной при воспоминаниях о белых тарелках с дымящейся кашей. Все эти воспоминания о мирной жизни уже казались чем-то далеким. Как назло у пулеметчика ничего съестного не нашлось и мне в голову пришла идея, а не слазить ли мне за трофеями. Похоже, что я в этих мыслях был не одинок. От наших окопов отделилось несколько смельчаков охочих до добычи и быстро поползли вперед.
Иван, как будто прочитав мои мысли, тоже мотнул головой в сторону немцев: – Давай пацан, прошвырнись до фрицев,– и вручил мне в качестве оружия саперную лопатку. – Может что пожрать найдешь, а то не завтракали еще.
– А я думал, ты меня отец, фрицев закапывать посылаешь, – ответил я улыбнувшись уже не молодому солдату и взял в руки лопату с потемневшим, отполированным от времени черенком.
Упрашивать бывшего беспризорника долго не надо. Меня уже самого немного лихорадило от предвкушения порыться в бесхозных немецких сумках. Я сзади заткнул за пояс саперную лопатку и, перекатившись через горку желтого песка перед траншеей, резво пополз к поверженным врагам. Метров через пятьдесят я приметил самого наглого и жирного фрица, который подобрался к нам ближе всех. Пуля снесла ему сзади полчерепа и все вокруг него было залито черной кровью. Вырвав винтовку Маузера из пухлой заросшей светлыми волосами руки, я приметил неплохие золотые часы. Похожие часики я как-то, во время своего детского беспризорничества, выудил вместе с платком у одного толстого нэпмана из кармана на вокзале. Ох уж мы и погуляли на деньги вырученные с продажи часов. Целую неделю я с друзьями, такими же беспризорниками питались пирожными и пирожками, пока животы у всех не скрутило. Я очнулся от приятных воспоминаний и часы немца ушли мне в карман, все равно теперь фрицу сколько времени знать ни к чему. На поезд домой обратно в Германию, он теперь точно не опоздает.
Да кстати, а что у немца планировалось на обед. Расстегнув кожаный ранец я заглянул внутрь и мой желудок радостно заурчал. Там было много всяких припасов в виде галет, консервов и копченой колбасы. Похоже, что покойный любил поесть, судя по его габаритам. Тяжелый ранец с трудом перекачивал мне на плечи. Но как говорится своя ноша не тянет. Еще мне приглянулся неплохой кинжал на поясе у фрица. Не долго думая ремень с тройным патронташем и кинжалом был снят с фашиста и застегнут на моей худой талии поверх советского ремня. Немецкий ремень пришлось подогнать, но я справился. Пора было возвращаться. Жадничать не стоило, хотя дальше подарков из Западной Европы было больше, но и риск быть подстреленным немцами, которые засели в роще, увеличивался в разы.
И только я с трудом пополз обратно, придавливаемый весом ранца послышался гул летящих снарядов. Разбитые фашисты вызвали поддержку артиллерии и с противоположного берега снова начали утюжить наши позиции. Траншеи затянуло стеной из дыма. Огненные всполохи разрывов снарядов еле пробивались сквозь этот плотный непроницаемый занавес.
Я лежал, вжавшись в воронку. Наконец артиллерия замолчала. Часы фашиста показывали, что прошло всего десять минут, но мне показалось что, как будто прошла вечность. Я пополз обратно, так быстро, как мог. Пули начали свистеть надо мной. Я обернулся и увидел, что немцы снова пошли в атаку. Сейчас они уже не шли, а бежали. Сообразив, что у меня с ними скорости не равнозначные я выпрямился и тоже побежал. Одна из пуль попала в ранец, впившись в него с резким хлопком. Не знаю в чем она застряла, но главное не во мне. Мысленно я поблагодарил погибшего фашиста за плотно набитый ранец. Пули ложились все ближе и мне пришлось снова упасть и проползти метров пять. Потом снова побежать, теперь уже на четвереньках. Тяжелый ранец и винтовка мешали двигаться вперед и я их с великим сожалением скинул. Тут застрочил пулемет Максима и немцы снова залегли, открыв беспорядочную пальбу по нашей траншеи. Мой пулеметчик подозрительно молчал.
Что с Иваном? Неужели не пережил артобстрел? У меня бешено застучало сердце. Ладно, разберемся. Еще рывок и я уже в нашей траншее. Ничего я не принес, но хоть лопата обратно вернулась. И тут я увидел Ивана. Он лежал, раскинув руки словно спрашивал: «Где трофеи пацан?» – и был наполовину засыпан землей, пулемет валялся неподалеку и несколько дисков упали на дно траншеи. Откопав пулеметчика и быстро убедившись, что он еще жив, но ранен навылет в грудь, быстро наложил ему повязку с двух сторон и стянул ее ремнем.
Теперь настал черед позаботиться о немцах. Отряхнув пулемет от земли, я поставил его на сошки и прицелился. Немцев было хорошо видно по всполохам огня от винтовок. Но меня интересовал их пулеметчик, который одиночными долбил по бронещетку пулемета Максима и мешал ему стрелять прицельно. Задержав дыхание я прицелился, и короткой очередью заставил его замолчать навеки. Несколько фашистов бросились к поверженному пулеметчику, но я засыпал фонтанами земли всю площадку рядом с ним. Вскоре расстреляв диск я сменил «пластинку» на пулемете и снова включил немцам музыку своей ярости, не давая им даже головы поднять. Огонь от пулемета Максим усилился, и немцы невыдержав плотного огня вскочили и начали отступать. Перекрестный огонь из двух пулеметов привел к паническому бегству фашистов с поля боя.
И тут начался второй артобстрел. Кроме орудий, в этот раз стреляли и из минометов. Взрыв мины произошел прямо передо мной, с силой вырвав у меня из рук пулемет, и я повалился оглушенный на дно траншеи. Через некоторое время я очнулся, и стряхнув с себя слой земли, попытался встать. Голова сильно кружилась и в ушах стоял гул, поэтому мне пришлось сесть, опершись наосыпающуюся земляную стенку. Мой блуждающий взгляд наконец уперся в мой искореженный, черный от копоти пулемет. Мины продолжали ложиться совсем рядом. «Пристрелялись гады, пора менять место дислокации»,– подумал я. Иван все так же безучастно лежал внедалеке. Товарища я бросить не мог и поэтому, прихватив его за шиворот гимнастерки, пригнулся и под продолжающийся грохот взрывов, поволок Ивана подальше от опасного места.
Через какое-то время обстрел прекратился. Мне показалось, что прошел час с небольшим. Но немецкие часы утверждали, что прошло не более десяти минут. Спорить с часами я не стал и увидев что Иван не показывает признаков жизни, прислонил свои пальцы к его шеи. Пульса не было. За те несколько часов проведенных вместе, мне понравился это немногословный дядька, который отнесся ко мне как сыну. Хотелось кричать, жаловаться на не справедливый мир – это уже был второй человек, который мне был дорог и погиб за это утро. Я вспомнил о Нюре: «Как же там моя любимая?» Ведь немцы наверняка обстреливали и крепость. Наконец я решил, что немцы все-таки цивилизованные люди из просвещенной Европы и госпиталь они точно обстреливать не будут. Немного успокоившись этой мыслью я склонился над пулеметчиком и положил ему на грудь его фуражку. Внезапно Иван схватил меня крепко за руку, я даже чуть привскрикнул. Иван открыл глаза и протянул зеленую фуражку обратно и произнес слабым голосом: – Это тебе сынок... Носи ее достойно..., – эти слова отняли у него последние силы, он выронил подарок на землю и затих. Я тогда не обратил внимания на последние слова Ивана, хотя и был тронут его обращением ко мне – сынок. Выглянув из окопа, я снова увидел наступающих немцев. На этот раз все поле просто кишело ими. Они быстро приближались уже не прячась, вероятно уверенные, что третий обстрел уже точно не оставил ни кого из обороняющихся в живых. Я размышлял над ситуацией сдаться сейчас в плен или продолжать борьбу за свою Родину. Посмотрев на погибшего Ивана, я почувствовал, как во мне закипает от ненависти кровь, и я решил сражаться дальше.
Я обвел затуманенным взглядом траншею в поисках оружия. Голова кружилась. Мне нужен был пулемет Максима, как у моих любимых героев в фильмах из моего детства про гражданскую войну. Но нигде не то что пулемета, но даже и самой захудалой винтовки не было видно. Запнувшись за что-то, я упал на дно траншеи и на карачках пополз на старую позицию. На свежей земле валялись погнутые пулеметные диски, саперная лопата, но другого оружия, нигде не было. Весь окоп был одной большой воронкой от взрывов мин. Я пополз обратно. Стрелять было нечем. А вернее не из чего, только на поясе все еще болтались немецкий и советский патронташи, битком набитые бесполезными сейчас патронами. Мне вдруг показалось, что немцы уже заглядывают в мою траншею. Я испуганно приподнялся и осторожно выглянул из окопа – немцы еще были в метрах десяти от наших позиций.
И тут я услышал негромкое хриплое ура. В недоумении я посмотрел в сторону и увидел, как четыре пограничника в разорванной окровавленной форме выскочили из траншеи и побежали в штыковую атаку на немцев. Из их груди вырывалось хрипящее: – Аааа. Вместе с ними бежали две пограничные овчарки, которые набросились на ближайшего фашистского офицера. Он скатившись с ними в одну из воронок, пропал из виду, я только слышал звуки рвущийся ткани, испуганные крики на немецком, брань и рычание. Вскоре ругательства сменились частыми выстрелами из пистолета и жалобным скулежом умирающих животных. Пограничники пытались штыками достать фашистов, но были убиты выстрелами из винтовок и автоматов, даже не добежав до них. С заставой было покончено, через пару минут немцы будут здесь.
© Виталий Касс 02.09.22
(Продолжение следует. Друзья, для поддержки автора, прошу подписаться и поставить лайк ;-)
Купить книгу целиком можно на сайте:
https://boosty.to/vkass/posts/8d83c71c-591f-4afc-b0ea-6d711beeafb2?share=post_link
(Прошу обратить внимание на разницу в покупке книге и ежемесячной платной подписке!)
Начало повести:
"Умираю, но не сдаюсь" Автор: Виталий Касс
Ссылка на аудиокнигу:
Следующая глава:
#история ссср #история #история вов
#мистика
#сталкер