_ Грышка, идрить твою налево, подь сюды!
Зычный голос тети Глаши разорвал прозрачную деревенскую истому и догнал белобрысого вихрастого паренька аккурат за околицей, где едва заметная тропинка убегала в манящую изумрудную прохладу густого леса.
Гришка вжал голову в плечи, оглянулся с испугом на голос, полоснувший его по спине, и хлюпнул вечно сопливым носом. С беспокойным сожалением посмотрел в сторону величавых сосен, поддёрнул спадающие портки и припустил назад, к дому, где на крыльце, украшенном резьбой, уперев руки в массивные бока, стояла незыблемая тётя Глаша.
– Ах ты ж, паразит такой, – встретила она мальчишку громким окриком, – холера тебя забери, где опять цельное утро воландался? Кто курей кормить будет? Кто воды в дом натаскает?
Гришка шустро носился по двору, ловко уворачиваясь от кухонного полотенца, которым тетя Глаша, громко и натужно дыша, старалась хлестнуть мальца по выпирающему из старой рубахи, словно стиральная доска, позвоночнику.
– Ах ты ж мерзавец такой, – задыхалась тётя Глаша, – ах ты ж… паразит. Забор, забор кто красить будет, я тя спрашиваю?
Домашний петух по кличке Архип воинственно встопорщил перья на шее, бесстрашно кукарекнул в летнее небо и, размахнув крылья, бросился в бой с полотенцем, которым разозленная хозяйка тут же огрела его по багровому гребню на голове. Архип обиженно заклекотал, помотал ушибленной головой и побежал в курятник под защиту верных курочек.
Тётя Глаша резко остановилась, схватилась за сердце и запричитала:
– Ох, жизнь моя тяжкая-я-я-я. Померла моя сестрёнка во цвете лет и оставила мне это добро невиданное – Грышку, чтоб его холера взяла. Из-за этого паразита я замуж выйти так и не смогла, а чичас он меня натурально до приступа довёл.
Тем временем домашний «паразит» надежно укрылся в хлеву, рядом с поилкой поросенка Борьки. Борька приветливо замахал ему закрученным хвостиком и радостно захрюкал в ожидании ежедневной баланды.
Гришка почесал поросенка за ухом, полез за пазуху и вытащил кусок хлеба, который еще с вечера припрятал от бдительного взора строгой тетушки. Борька благодарно хрюкнул, ловко выхватил горбушку из мальчишеских рук и принялся с аппетитом чавкать. А Гришка присел на кучу прелой соломы и неожиданно решил поплакать. Но тут же вспомнил, что настоящие мужики не плачут, обреченно вздохнул и вышел во двор.
Тетя Глаша, устав гоняться за юрким мальцом, уже бросила полотенце, которое оскорбленный петух тут же гордо заклевал, и сейчас громко жаловалась через забор соседке Полине на свою тяжкую женскую долю. По всему выходило, что именно Гришка был виноват в том, что Глафира так и не смогла найти себе мужа, потому как Гришкин отец утонул в проруби по пьяни, а мать слегла от чувств и больше так и не встала. И пришлось ей, Глафире, взять на себя заботу о непутевом племяннике, который вот уже которое утро подряд сбегает из дома незнамо куда и просто даром проедает такой дорогущий хлеб.
Полина сочувственно кивала, поддакивала в такт, и благоразумно молчала о том, что покойный Глафирин отец оставил той добротную двухэтажную домину, полный двор разнообразной живности и круглую сумму на счету. А замуж Глафира выйти не смогла по причине несносного своего характера, который даже в молодости отпугивал от нее случайных залетных женихов. И молчала Полина не потому, что считала соседку правой, а потому как ссориться с Глафирой всегда было себе дороже. С нее станется и всех соседских собак перетравить.
Поэтому сердобольная женщина просто молча жалела белобрысого сиротинушку и украдкой подкармливала его, когда Глафира отъезжала в город по своим, сугубо женским делам.
Гришка, прячась в тени навеса, пробрался в дом. Там, стараясь не шуметь, набулькал себе в кружку теплого парного молока, воровато оглядываясь, слизнул с краев кувшина вкуснейшую полоску жирных сливок и торопливо отломил горбушку свежего хлеба. Не то, чтобы он голодал, но тетя Глаша никогда не упускала случая попрекнуть мальчишку лишним куском и заставить тот кусок отрабатывать сполна.
После хлеба с молоком в желудке потеплело, сам Гришка повеселел и, насвистывая незатейливый мотивчик, отправился во двор кормить кур. Где Архип после битвы с полотенцем, громко рассказывал недалёким курочкам о своей победе.
Гришка любил несушек. Они сразу узнавали его и, радостно лопоча по-своему, наперегонки бросались встречать кормильца. Даже петух, чьи принципы и положение не позволяли открыто унижаться перед человеком, взлетал на высокую перекладину и оттуда приветствовал мальчишку оглушительным кукареканьем.
Корова Манька как всегда прикоснулась теплыми губами к Гришкиной щеке и благодарно всхрапнула, когда мальчик наполнил ее кормилку свежескошенной ароматной травой.
Любимец Борька радостно хрюкал все время, пока Гришка вываливал ему ведро сваренных с вечера картофельных и свекольных очисток и чесал за ухом.
– Ну, наконец-то, – раздался от дверей голос подобревшей после разговора с соседкой тети Глаши, – а я уж думала с собаками идти тебя искать. Ты, кстати, Туза накормил? Как накормишь, в дом иди, завтраком потчевать буду.
Туз – здоровый трехлетний кобель характером под стать хозяйке– мирно дремал в своей будке, прячась от набирающего знойную силу солнца. С Тузом у Гришки отношения были не ахти какие, но оба признавали право друг друга проживать в этом доме. До сих пор под коленкой у мальчишки багровел шрам от собачьих клыков, которым Туз наградил его чуть больше года назад.
***
– Ты яйца собрал? – строго спросила тетка, когда Гришка, накормив Туза, появился на пороге кухни.
– Собрал, – тихо ответил малец, – вон они, под полотенцем лежат.
Глафира бухнула перед мальчишкой тарелку каши без масла и налила в стакан вчерашнего молока.
– Опять все сливки слизал? – тут же выговорила она ему, и Гришка виновато втянул голову в плечи. – Из чего я сейчас сметану делать буду?
Тетка откинула со старой кастрюли полотенце и придирчиво пересчитала яйца, рассматривая на свет каждое.
– Ничего не понимаю, – озадаченно проговорила она, – почему нестись плохо стали? Два десятка всего, раньше по три бывало едва ли не каждый день. А сейчас полтора-два и то через раз. Ты их кормишь-то вдоволь, паразит ты такой? – тут же обернулась она к племяннику, уже наливаясь привычным гневом.
Гришка быстро заработал ложкой, закидывая внутрь завтрак, и закивал, словно говоря, что кормит он птиц хорошо, а почему нестись плохо стали – на то у него ответа нет.
– Ну, да ладно, – отмахнулась Глафира, – приеду с рынка, сама все проверю. Давай¸ доедай быстрее, будешь помогать грузиться.
Это было в радость. Это значило, что тетки не будет дома до самого вечера, и весь день впереди безраздельно принадлежал ему – Григорию. Малец сорвался с табуретки, словно веретено, и бросился на веранду, где на полках аккуратными стопками стояли корзинки, тазики и миски для деревенской провизии, которую тетя Глаша через день возила на рынок в ближайший город.
– На рыбалку сходи, – Глафира давала указания, пока племянник загружал провизией коляску старого мотоцикла, – карасей налови, кота кормить нечем.
Гришка торопливо кивал, стараясь уложить груз так, чтобы тот не потерял товарный вид.
– В лесу грибов набери, – продолжала тетка, – помидоры прополи, травы курам нарви, хрен у забора тот выкопай, наконец-то, сколько раз просить можно. Забор покрась, да Тузу воды налей.
Парень все кивал, пока Глафира устраивалась за рулем и натягивала на голову шлем.
– И в сенях подмети, а то шляешься по утрам непонятно где, грязи натаскал столько, что картошку сажать можно, – указала она напоследок, и мотоцикл, взревев мотором, вылетел в открытые ворота.
Автор: Крапива
Источник: https://litbes.com/holodnoe-grishkino-leto/
Больше хороших рассказов здесь: https://litbes.com/
Ставьте лайки, делитесь ссылкой, подписывайтесь на наш канал. Ждем авторов и читателей в нашей Беседке.
миниатюры конкурс литературная беседка