Часть 2
Когда в детдоме с рождения, обрастаешь бронёй. Но стоит хоть ненадолго поверить взрослым и оказаться в семье – всё, ты обезоружена, уязвима.
Первая часть здесь:
Я прожила в семье без малого четыре года. Называла их мамой, папой, бабушкой, дедушкой. А потом снова осталась сиротой.
Обижалась ли я на них за то, что сдали обратно? – Не знаю. В тот момент, когда от угроз за непослушание отвезти меня в детдом они перешли к сбору вещей, во мне снова поселилось какое-то безразличие. Я помню это чувство с рождения, знаете, а надеюсь, что не знаете, когда тебе всё равно, что до тебя эти вещи кто-то носил, всё равно что дадут на завтрак, обед или ужин.
Тебе всё равно на жизнь, на наказания, на поощрения. Ты просто существуешь, плывёшь по течению. Соблюдаешь правила, стараешься не выделяться и не отсвечивать. Словно в невидимом строю ты идёшь по своей жизни, которую и своей-то назвать сложно. Топчешь землю своими медленнорастущими ножками и не задумываешься лишний раз о своих эмоциях и чувствах.
Кстати, много раз замечала, что детдомовские дети растут медленнее домашних, развиваются тоже часто с отставаниями. Просто нет стимула расти, учиться. Вырастаешь из вещей – лишний раз раздражаешь воспитателей, ведь надо нести новую одежду, обувь.
Сделай меня за месяц до моего дня рождения. В конце августа мне исполнилось семь. Бывшие мама и папа даже приехали ко мне на полчасика в детдом, привезли какую-то куклу в подарок, которую я потом даже рассмотреть не успела – её забрали более старшие девочки и, естественно, не вернули.
Жила бы я в детдоме постоянно, наверняка бы смогла отстоять свою куклу, а так – у них шкура толще была, моя истончилась за эти четыре года в семье.
Родители интересовались, как у меня дела. Сейчас я взрослыми мозгами понимаю, насколько нелепыми были эти вопросы: как могут быть дела у ребёнка, с которым вы четыре года играли в семью, наряжали, кормили, а теперь сдали в систему, которой нет равных по уровню жестокости? Детдом – тюрьма для детей, где каждый отбывает свой срок за неведомое ему наказание.
Вы можете сколько угодно рассказывать мне, что лучше в детдоме, чем в канаве. Я несогласна – детям лучше в семье, где за них будут отвечать взрослые, дети не должны быть государственными, потому что это значит, что они ничейные. А ничейных не жалко, с ними можно делать всё что угодно, никто за них не заступится, случись что.
Жизнь в детдоме – действительно похожа на тюрьму. Маленькие арестанты живут по графику, по правилам, за любое нарушение – наказание, никто не церемонится. Потому что можно нянчиться с одним, но когда у тебя несколько десятков детей в здании, проявление мягкотелости может лишить авторитета, и тогда все эти дети сядут тебе на шею.
Подъём, чистка зубов с пастой, которую выдавали на щётку. К концу недели полотенце воняло тухлятиной, потому что мест на сушилках на всех не хватало и те, кто понаглее скидывали другие полотенца, не давая им просохнуть. Уборка в спальне. Завтрак.
Вся еда в детдоме для меня имела один цвет – серый. Серые каши, серые супы, серые жижи вторых блюд, серо-чёрные компоты. Особо не разглядывала меню, были какие-то любимые блюда, которые были чуть менее противные, чем все остальные, им даже радовалась.
После семьи особенно сложно было привыкнуть снова к еде по расписанию, к качеству и отсутствию вкуса у еды. Никаких тебе сырников и блинчиков с джемом на завтрак. Никаких перекусов вне расписания. Осталась без ужина в наказание – твои проблемы. Можно было заработать право доесть то, что осталось. Понятное дело, что нетронутую еду повара уносили домой, а нам за помощь платили тем, что собрали с тарелок, но, когда хочешь есть, не до брезгливости. Моешь посуду холодной водой, а за это получаешь тарелку серого пюре с безвкусной котлетой – зато спать ложишься не голодная.
Первое сентября для меня стало началом нового этапа угнетения. Возможно, эти четыре года в семье сделали мою психику более чувствительной, а может, издевательства над личностью просто перешли на новый более изощрённый и травмирующий уровень.
______