В СССР было все. Был секс, был гламур, светские львы и львицы. Звезды, ничем не уступающее "голливудским". Был свой таблоид, и свои интриги, расследования, скандалы.
Звезды кино, театра и эстрады так же, как и на Западе гребли огромные, по советским меркам по отношению к основной массе трудящихся, гонорары, также становились участниками публичных скандалов. Только, если на Западе, если ты сорвал концерт или съемку, твоя карьера заканчивалась навсегда, то в СССР за артиста "боролись", пытались "перевоспитать".
Одним из основных "воспитательных" средств был фельетон в газете, Фельетон в одной из центральных газет - это был и наш советский таблоид и эффективное воспитательное средство.
Вот к примеру, звезда советской эстрады Клавдия Ивановна Шульженко начала срывать один концерт за другим. То она не в настроении, то голова болит, а то собачка у нее заболела и она не может ее оставить. Вот эта собачка и стала последней каплей. Собиралась она на свой концерт, но тут ее любимы тибетский терьер выбежал на лестничную площадку, выскочил на улицу и попал под машину. В итоге собачка с телесными повреждениями, ветеринары вздыхают о ее состоянии здоровья, Шульженко остается с собачкой, концерт сорван.
Это уже не первый случай. когда она срывала концерты и на нее поступила жалоба в горком партии. На Западе после таких случаев все контракты с певицей были бы разорваны. она уплатила бы огромную неустойку и с карьерой пришлось бы распрощаться. В нашем же социалистическом государстве. где человек человеку друг товарищ и брат, за каждого, немного оступившегося борются всем обществом. В итоге в "Московской правде" 28 июня 1958 г. появился фельетон "Тузик в обмороке".
-Это клуб? Говорят из ВГКО (Всесоюзное гастрольно-концертное объединение. Клавдия Ивановна Шульженко просила вам передать, что она не приедет.
У администратора от испуга округляются глаза:
– То есть как – не приедет? Концерт ведь давно объявлен, и билеты все проданы!
– Немедленно отмените концерт!
– Помилуйте, почему?
– Серьезное заболевание.
– У Клавдии Ивановны?
– Нет, у Тузика.
«Одно из двух, – думает бедняга-администратор, – или я переутомился, или меня разыгрывают».
Он трясет головой, щиплет себя за руку и жалобным голосом просит:
– Скажите, ради бога, толком: в чем дело?
– Я же вам объясняю. У Клавдии Ивановны захворала собака. Всю ночь певица рыдала над ней. И теперь не в голосе. (Как видим, в фельетоне ничего не говорится о подлинной подоплеке событий: о том, что собака попала под машину и умерла. – Ф. Р.)
Администратор хочет что-то крикнуть в трубку, но чувствует, что и он – не в голосе.
– Собачья жизнь, – бормочет он и, отчаянно размахивая руками, бросается разыскивать клубное начальство.
Битый час администратор, заместитель директора и директор хором уговаривают Шульженко:
– Не подведите нас. Вашими афишами оклеены все стены клуба. Народ ждет. Народ хочет слушать песни любви…
Но Клавдия Ивановна непреклонна:
– И не просите. Прежде всего – любовь к Тузику. А у него катастрофически поднимается температура. Я боюсь, что не переживу этого…
В доме у Шульженко – переполох. Больного пса поят валерьянкой и кладут ему на брюхо компрессы. Но еще больший переполох в клубе. Как быть? Повесить объявление: «В связи с болезнью собаки Шульженко концерт отменяется»? Даже самый плохой конферансье не решился бы так плоско острить.
В последний момент выручает кино. И вот зрители, вместо того чтобы слушать новые эстрадные песни, смотрят старую картину о цирке «Борец и клоун» . И как раз в этой картине рассказывается о том, как артист Дуров, у которого умирает сын, поборов себя, выходит на арену и смешит публику.
Конечно, сейчас не то время. Но ведь и ситуация совсем не «дуровская». Случись у Шульженко что-нибудь серьезное, тогда другой разговор. Но – Тузик?
– Да-да, Тузик, – твердила Клавдия Ивановна по телефону. – Собака – друг человека!
Правильно – друг. Мы не меньше Шульженко любим четвероногих. Но ведь и артист должен быть настоящим другом тех, перед кем выступает…
Понимает ли Шульженко свою ответственность перед зрителем? Видимо, нет. Иначе чем объяснить ее поведение?
Результат - песик умер, у Шульженко от переживаний от смерти собачки и фельетона несмыкание связок, возникшее на нервной почве. Два месяца она вообще молчала. Потом стала говорить малыми дозами, и то шепотом…В течение года Шульженко не выходила на эстраду.
Это был 1958 г. Очень урожайный на скандальные фельетоны. Прошлись по футболисту Эдуарду Стрельцову, певцу и актеру Марку Бернесу, начинающей актрисе Александре Завьяловой, по студентам ВГИКа Валуцкому, Трифонову, Иванову, Дайе Смирновой ( исполнительница роли Любаши в "Солдат Иван Бровкин"). Но чемпионкой в этом разряде стала Людмила Гурченко. За один год 1957-58 гг. она "удостоилась" трех фельетонов.
А ведь как все хорошо начиналось. В конце 1956 г. на экраны выходит "Карнавальная ночь". Огромный успех сатирической музыкальной комедии в духе "Волга-Волга". Музыка Анатолия Лепина, ни в чем не уступающая музыке покойного Исаака Дунаевского. Молоденькая, великолепно танцующая и поющая симпатичная актриса Людмила Гурченко, не уступающая Любови Орловой, и ее партнер обаятельный Юрий Белов. И Игорь Ильинский, очередной товарищ Бывалов, центральная фигура, вокруг которой все и вся вертится. Студентка ВГИКа Гурченко сразу же стала самой молодой звездой советского кино. Ильинский еще до выхода фильма предсказал ей огромную популярность после премьеры.
Так оно и вышло. Новая звезда переселилась из студенческого общежития в съемную комнату в центре Москвы. Купила в антикварном магазине старинную жирандоль и стала ждать продолжения восхождения к вершинам славы. И слава не заставила себя ждать. Открытки с изображением в каждом киоске "Союзпечати", горы писем от зрителей.
А вместе со славой пришли и деньги. Популярнейшую молодую киноактрису стали приглашать в т.н. "левые" концерты с участием и других известных артистов. За один "левый" концерт Гурченко получала, как за семь официальных.
Эстрадной концертной ставки у меня еще не было. Ведь я же была не актриса, а студентка. А за концерты в Колонном зале я с удивлением получила по нескольку рублей за выступление - это если в сегодняшних рублях, новых рублях. Арифметика простая. Такое бесставочное выступление ровно семь раз помещается в размере гонорара из голубого конверта. Если учесть, что такие бесставочники, как я, оплачиваются месяца через два после выступления, а голубой конверт вручается тут же, после концерта, то меня тогда эти два десятка голубых конвертов здорово поддержали. Эх, если б знать, где упадешь, - подстелил бы. Но жизнь распорядилась жестоко. И не подстелила.
И как-то ее пригласили в редакцию "Комсомольской правды", где редактор отдела кино Илья Шатуновский, "милый, солидный дядечка" , по отечески пожурил актрису за эти махинации, рассказал, как на ней наживаются нечистоплотные дельцы-администраторы. Гурченко пообещала больше никогда так не делать. А дядечка опубликовал в "Комсомолке" фельетон "Чечетка налево". Героями фельетона были, как знаменитые актеры Михаил Кузнецов, Константин Сорокин, Сергей Мартинсон, так и молодая Людмила Гурченко. С ее более маститыми коллегами тоже беседовал Шатуновский. Но они поопытнее, похитрее оказались. Они колоться перед журналистом, как Гурченко не стали.
Михаил Кузнецов: "Люблю, знаете ли, выступать перед студенческой молодежью. Чуткая, отзывчивая публика..."
Константин Сорокин: "Мне позвонили от Михаила Яковлевича Миркина. Как-то неудобно было не уважить старика".
Сергей Мартинсон: "Как? Неужели это был левый концерт? А я-то думал, что выступаем от Госэстрады!"
Шатуновский им, естественно, не поверил
Трудно, трудно этим уважаемым товарищам рассказать об истинных причинах, их соблазнивших. Дело, конечно, не в любви к студентам и не в симпатиях к Михаилу Яковлевичу. Просто Михаил Яковлевич платит за выступление на полсотни, а то и на всю сотню рублей больше, чем государственные концертные организации. Что и говорить, мотивы не очень-то благовидные!
Но. как говорится, горбатого могила исправит, да и заступиться есть кому, а вот за молодежь в лице Гурченко еще можно побороться. Воспитать энергичную провинциалочку из Харькова, чтобы в другой раз думала, что делает.
Еще год назад комсомольцы Института кинематографии предупреждали увлекшуюся легкими заработками Людмилу Гурченко. Ее партнеров наказали тогда очень строго, с Людмилой же обошлись мягко: все-таки талантливая, снималась- в главной роли, неудобно как-то. Снисходительность товарищей не пошла молодой актрисе впрок. И в помине нет уже у начинающей двадцатидвухлетней артистки робости перед зрителем, того душевного трепета, который переживает каждый настоящий художник, вынося на суд зрителей свое творчество.
Какое уж тут творчество! Людмила снова и снова рассказывает эпизоды из своей биографии, а так как говорить-то ей, собственно, пока не о чем, и сделано ею еще очень мало, она дополняет этот рассказ исполнением все тех же песенок из кинофильма "Карнавальная ночь".
Смысл ее выступлений по существу сводится лишь к следующему: "Вот она я... Ну, да, та самая, которая в "Карнавальной ночи"... Помните?"
Увлекшись этим странным видом искусства, Людмила Гурченко словно и не замечает, что устраивают ей концерты возят из клуба в клуб, рекламируют и поднимают на щит проходимцы .
Наша молодежь любит и. ценит искусство. С каждым днем в рабочих и сельских клубах, в театрах и в концертных залах устраивается все больше спектаклей, концертов, творческих вечеров встреч с мастерами искусств. Очень хорошо, что существует, ширится, укрепляется такое живое общение. Это значит, что настоящий артист, уважающие себя и свой труд, всегда найдет дорогу к сердцам зрителей. И вовсе не нужно такому артисту посредничество дельцов, которые, боясь яркого света рампы, толкутся в околотеатральных закоулках я подворотнях.
А что, все по делу, никакой предвзятости, забота о моральном облике начинающей актрисы. Чтобы знала свое место, ведь она еще никто и звать никак. Спела пару песенок на фоне Игоря Ильинского и уже звездулька? Нет, ты давай скромней. И с "леваком" поаккуратней. А то вот, через 16 лет такой же популярный Борис Сичкин за то же самое полтора года отсидел в тамбовском СИЗО, еле-еле отмазали. И сразу в бега в США с пересадкой в Израиле.
В своих поздних интервью Гурченко горько сетовала, что после вот этого, единственного, фельетона от нее все отвернулись, что на 10 лет прекратилась ее кинематографическая карьера. Но это не так. И не отвернулись, и карьера не прекратилась, и еще два фельетона было.
Через полгода во втором номере журнала "Советский экран" за 1958 г. появился фельетон Д. Беляева "Досифеевские нравы". В прологе в качестве примера автор привел случай из дореволюционной театральной жизни. В Торжке местные театралы решили поставить оперу "Евгений Онегин". На роли Гремина и Зарецкого пригласили бывшего тверского протодьякона Досифея. Вопрос встал об оплате.
— Кого играть? — спросил Досифей.
— Гремина и Зарецкого. В трех спектаклях.
— Только ведайте, что дешевле, чем по десятке за каждого, не возьму, не считая прогонных, кормовых и бражных.
— Дороговато, отец Досифей. По трешнице с лихвой хватит. А?
— Не могу. Мать‑ дьяконица грыжу лечит — расход непредвиденный. Пять рублей за Гремина, три рубля за Зарецкого и ни копейки меньше!
Сошлись на семи рублях и за Гремина и за Зарецкого...
Но спектакль был сорван. Досифей куда-то пропал.
Антрепренер — он же режиссер и балетмейстер — нашел Досифея а пивной. В костюме и гриме Зарецкого, он стоял на одном из столиков, размахивал руками и под одобрительный гогот извозчиков пел: «Люди гибнут за металл, Люди гибнут за металл...»
Второй и третий спектакли не состоялись. Какой‑то купец‑толстосум скупил и споил не только Досифея‑Гремина, но и Ленского.
Это был такой пролог, а дальше фельетон был посвящен возмутительному поведению знаменитого киноактера Владимира Дружникова, который позволял себе выступать на встречах со зрителем в состоянии алкогольного опьянения,
Кто не знает, кто не видел кинофильм «Константин Заслонов»! Миллионы сердец покорил образ человека с чистой совестью, советского патриота и героя Константина Заслонова! Какое огромное и бесценное, благородное и святое чувство благодарности вспыхивало в глазах и в душе миллионов зрителей, когда они смотрели игру артиста В. Дружникова, исполняющего роль Заслонова! Как они полюбили этого артиста!
И какое же горькое чувство разочарования испытала молодежь (да и не только молодежь) на концертах в клубах Комсомольска‑на‑Амуре, где гастролировал В. Дружников и где выходил на сцену... в откровенно пьяном виде.
Вторым номером фельетона шла Людмила Гурченко, которую упрекали за то, что она несколько раз не являлась на съемки.
Но позволительно спросить молодую киноактрису Л. Гурченко — талант, только что вылупившийся из институтского яйца, — позволительно спросить; откуда у нее на заре туманной юности появилась столь рано определившаяся склонность к барышничеству (впрочем, сейчас это называется «левыми» концертами)? Откуда у нее, всем и всецело обязанной своим положением советскому народу и государству, такое наплевательское отношение к общепринятым в нашей стране принципам поведения и государственной дисциплины?
Представьте себе, что сталевар сорвал плавку стали. Это же невероятное и чрезвычайное происшествие, влекущее за собой срыв плана, убытки и т. д.
Не менее дорого обходится (материально и морально) срыв киносъемки. А Гурченко сорвала не одну, а две киносъемки.
Грустно и горько, печально и позорно!
От чего это происходит?
От невоспитанности и нескромности.
И тут же фельетон сопровождается ставшей впоследствии знаменитой карикатурой. Из яйца вылупляется Гурченко с шестью загребущими руками.
Пока писался этот фельетон Гурченко вовсю снималась в новой музыкальной комедии "Девушка с гитарой". После выхода фильма в 1958 г. в той же "Комсомольской правде" появилась разгромная рецензия Ольги Кучкиной.
Если фильм „Девушка с гитарой“ пройдет в общем незаметно для творческих биографий М. Жарова, Ф. Раневской и других маститых артистов, не принеся им ни особого вреда, ни пользы (кроме разве некоторой доли сожаления и неловкости), то для начинающей актрисы Л. Гурченко, исполняющей роль главной героини, картина явится опасным поворотом на ее артистическом пути. В своем первом фильме „Карнавальная ночь“ благодаря удачному сценарному материалу и хорошей работе режиссера Гурченко сумела создать образ живого и веселого организатора клубной самодеятельности Лены. В новом же фильме нет и намека на какой-то своеобразный характер…
Кокетничанье перед объективом киноаппарата, красивые позы, словом, отсутствие серьезной работы над образом – это очень опасная дорожка в искусстве, она легко может привести к тому «легкому жанру» в дурном смысле этого слова, что расположен около искусства…
В принципе, все тоже объективно. Все только в целях наставить молодую актрису на путь истинный. А как же объясняет такое пристальное внимание прессы к ней сама Людмила Марковна? Во-первых, тем, что все завидовали ее популярности и раздражались от этого. А во-вторых, местью со стороны органов госбезопасности.
В 1957 г. в предверии Московского международного фестиваля молодежи и студентов сотрудники компетентных органов предложили ей освещать свои контакты с зарубежными гостями. Даже псевдоним ей придумали - "Лили Марлен", но сама Гурченко сказала, что ей больше нравится "Ирина". Попросив три дня на размышление, Гурченко в итоге отказалась, сказал. что у нее другая профессия. И, по ее предположению, все эти фельетоны, скорее всего, за ее отказ.
Сложилось мнение, что вот после "Чечетки налево" Гурченко была на 10 лет отлучена от кинематографа. Ничего подобного. За эти десять лет она снялась в 14 фильмах. в т.ч. в 7 главных ролях. Состояла в труппе "Современника", Театра-студии Киноактера, откуда ушла в свободное концертное плавание. Другой вопрос, что она снималась не в том, что ей особо нравилось. Все-таки ее амплуа комедийная, музыкальная актриса. Так тогда и фильмов музыкальных практически не снимали. А как стали снимать - пожалуйте, Людмила Марковна, все для вас, великая вы наша.
Но это все впереди. А пока в 1959 г. Гурченко поселилась на девятом этаже углового дома на Садовом кольце, снимая очередную комнату у очередной хозяйки. Через неделю в подъезде появилась жирная надпись мелом: "Гурченко плюс некий актер = любовь!" Актер этот жил в том же подъезде на пятом этаже. И как-то они вместе поднимались в лифте. Актер стоял спиной к Гурченко, а потом, когда лифт остановился на его этаже, развернувшись, сказал с неприязнью : "Я бы плюс не поставил", и вышел. "Ууу, какой вредный дядька",- подумала Гурченко.
А актер этот год назад, находясь в зените своей славы и любви советского зрителя, тоже попал под фельетонную проработку того же Ильи Шатуновского. В общем, они с Гурченко были "коллеги по несчастью". Но о нем во второй части.
Пишите комментарии. Ставьте лайки. Подписывайтесь на наш канал.