- Я не пью, - отодвинул он стакан. - Алкоголь слишком дорого обошёлся мне однажды.
- Ты же не думаешь, - начала было я.
- Конечно нет, - оборвал он мои слова. - Мне хочется верить людям снова. Ты - моя дочь, если с тобой я не могу быть в безопасности, тогда к чему такая жизнь?"
Начало истории
Предыдущая глава
Я видела, как блестят глаза отца, и, повинуясь внутреннему порыву, прижалась к нему как можно сильнее. К чужому человеку, которого ещё совсем недавно считала предателем, который всего час находился в моем доме. Я поправила себя, в нашем доме, ведь он его в большей степени. Я слышала, как быстро бьётся его сердце, ощущала, как горячая влага стекает с лица прямо мне на макушку. Что пережил он за все это время, мне осознать было сложно, что чувствует он теперь можно было прочитать через эмоции.
Рука робко легла мне на спину, человеку так нужны объятия, тем более в такой момент. Мы впитывали друг друга, объединялись в единое целое. Казалось, время застыло, но мы не могли вечность провести в такой позе, к тому же внутри меня все улеглось, и захотелось дослушать историю до конца.
- Извини, если что-то не так, - негромко произнесла я, бережно отстраняясь, чтобы он не подумал, будто мне противен.
- Это лучшее, что произошло со мной за все эти годы, - он втянул носом излишнюю влагу и быстро вытер глаза.
Я не привыкла, что мужчины плачут, но, видя его, не считала это зазорным. Настаивать на алкоголе было не в моих правилах, потому я оставила его стакан на столе, забрала свой и устроилась на кресле с ногами.
- Можешь рассказать, что произошло дальше? - я сделала глоток. Вообще не очень люблю коньяк, но сейчас мне нужно было хоть как-то успокоиться.
Он шумно выдохнул, припоминая на чем именно закончил, кивнул и продолжил.
"В руках хозяина был нож, я понимал, насколько он острый, кавказцы других не держат. Было очень страшно, но я старался держаться достойно, умолять никого не стал, это ни к чему бы не привело. Думал лишь о том, что отмучился, хотя нестерпимо хотелось жить, хотелось увидеть вас ещё раз.
Хозяин резко потянул меня за руку и рубанул по фаланге среднего пальца так, что обрубок отлетел далеко в сторону".
Я ахнула где-то внутри себя, нутро скукожилось, и глаза стали обшаривать его пальцы. Только сейчас я заметила, что левая рука действительно была с увечьем. Такое невозможно придумать, он не мог врать. И эта неровная лестница из пальцев с провалом посередине позже будет преследовать меня не одну ночь.
"Я старался не концентрироваться на боли, но она пульсировала, сводя с ума. Мне пообещали, если я сбегу ещё раз, отрубят руку. При этом хозяин тыкал мне в лицо окровАВленным обрубком. Шутить он не любил.
Я уже понял, что бежать из Дагестана некуда, это как замкнутый круг. Бывали настоящие проверки, только ничего не находили, тем более хозяин всегда знал, когда они пройдут. На кирпичных заводах выкапывали глубокие ямы-погреба, куда прятали рабов, искусно маскируя снаружи.
За 14 лет жизни в рабстве сил и здоровья почти не осталось, да ты и сама видишь. Кости ноют, под ребрами болит, зубы почти все выбиты".
Я почувствовала укол совести, и мое лицо медленно стало заливаться краской. Что подумала в первый момент, когда увидела его, и теперь, когда знаю. Я заерзала в кресле и прикрыла пылающую щеку рукой. Он и впрямь не выглядел на свой возраст, лет на 10-13 старше, как скоротечна все же жизнь.
"Меня продали ещё раз, и там, можно сказать, повезло. Хозяин попался жалостливый, да и стоил я уже гроши, и вот меня и двух таких же доходяг выпустили за ворота, дали буханку хлеба и немного денег, показали дорогу в сторону близкого Ставропольского края. Мы шли весь день, ночевали в поле и все боялись, что снова приедет УАЗ. На следующий день дошли до маленькой железнодорожной станции.
Одному из моих спутников уже было за шестьдесят. Он был очень вежливым, добрым, интеллигентным, даже не знаю, как сохранил он в себе все эти качества, потому и звали мы его по имени-отчеству: Юрий Петрович. Шел он с большим трудом, постоянно отставал, задыхался. На станции сел на скамейку и через 15 минут перестал дышать. Мы стояли, ошеломлённые происходящим. Он умЕр, но свободным человеком. Есть ли ему от этого прок? Я бы хотел позвонить родным и рассказать, где можно забрать Тело, чтобы проводить в последний путь, да только адреса я так у него и не спросил.
Находится рядом было бы глупостью, в любой момент могли подойти полицейские, и я не знал, чем это закончится. Потому мы просто оставили его там, у нас даже не было возможности написать его имя: ни ручки, ни бумаги, а просить боязно, однажды я доверился женщине. Потому мы разошлись в разные стороны, что случилось с другим товарищем, не знаю, надеюсь, он добрался до своей семьи".
Он снова перевел дух, и я уже подумала, что история закончена, только это было ещё не всё.
"От меня все шарахались, выглядел я, мягко говоря, ужасно. Борода всклокочена, весь грязный, прихрамываю, сам понимаю, что доверия подобный вид не вызывал ни у жителей казачьих станиц, ни у полиции. Знали бы они, что у меня на самом деле были в прошлом миллионы, но встречают по одежке.
Два раза все же меня задержали, в отделении я рассказал историю, но мне не поверили, посчитали, что все сочиняю, слишком уж неправдоподобно выходило, что существуют заводы, где трудятся сотни рабов, безымянные могилы в Ногайской степи и отрУбленные пальцы. Не знаю, может, я бы и сам не поверил, увидев такого человека. Они только смеялись, думали, что я спятил, к тому же даже документов у меня не было. Типичный бомж.
Денег на билет до Москвы не хватало, потому шел пешком. Пытался ловить попутку, но люди шарахались. Некоторые, правда, давали работу. В селах удавалось немного заработать: я копал грядки у пожилых женщин, колол дрова, чинил заборы. Одна бабка, Маша, даже постригла меня, помогла сбрить страшную бороду и вывела вшей.
А потом мужчина предложил работу, деньги у него водились. Я вставил в коттедже двери, делал все, что он попросит, и он заплатил щедро. Тогда у меня и появилась возможность вернуться.
Я звонил Лере, номер заблокирован. Других номеров не помню, потому просто решил прийти на адрес, надеялся, что живёте здесь".
После рассказа повисла звенящая тишина. Тот момент, когда совершенно не хочется говорить. Его коньяк остался нетронутым, мой стакан пуст. Души вывернуты наизнанку и сшиты заново, теперь придется с этим жить.
- Ты останешься? - спросила я спустя пару минут, когда поняла, что это и есть конец истории. Сама не знаю, хотелось ли мне этого, но вопрос уже пронзил воздух.
Продолжение здесь