Глава 18
***
Первый день на новом месте, как обычно, был хаотичным и напряжённым. Поэтому Катя устала. Но в целом у Юлианы ей понравилась. И наконец, сбылась мечта – женщина-начальница. Правда, радоваться этому теперь не очень получалось. Даже мелькала мысль – а не поторопилась ли она с этим увольнением. Подумаешь, Жданов поцеловал. А она тут же одурела и бежать. Возможно, он больше к ней бы и не полез. Показал своей непутёвой мамаше спектакль и успокоился. Сама же Катя как-нибудь перебесилась бы тоже. Ведь пиар-агенство – это немного не то место, где Катя может продемонстрировать все свои навыки и быть максимально полезной.
Понимала, что в своих мыслях запуталась. То ей казалось – надо немедленно покинуть «Зималетто», то хотелось обратно. Будто фильм не досмотрела до конца, решила, что вот-вот в нём случится что-то ужасное и лучше уйти, а фильм, напротив, окончился хэппи-эндом, но его она уже не увидит. Тем более что утром Андрей поступил так правильно и порядочно – привёз её к Юлиане, избавил от необходимости искать работу. И один этот поступок вдруг заслонил его предыдущие глупости… «Не расслабляйся», – сказала Катя себе. Что сделано, то сделано. Она уже не в «Зималетто», и ей надо осваиваться на новом месте, а не гадать, что да как было бы если…
Оказалось, что Юлиана, как и Андрей, склонна задерживаться на работе до темноты. Уходить раньше неё Катя не стала. Да и куда спешить – домой, где даже Васьки наверняка нет, потому что она где-то с Ромкой? Или есть, но опять же с Ромкой. Всё равно их шпионские игры провалились. Теперь не приводить Малиновского к себе Ваське нет никакого смысла…
Из офиса Катя с Юлианой вышли вместе. И первое, что Катя увидела – машину Андрея.
– О, Катенька, за тобой приехали, – сказала Юлиана, направив в сторону машины зонтик.
С чего она решила, что Жданов за Катенькой, а не пообщаться с ней самой? Выяснить, к кому он явился, можно было только у Андрея. Катя подошла к машине. И увидела своего бывшего начальника спящим. Упёрся лбом в руль и спит, будто так и нужно и дома спальные места у него закончились. Катя секунду подумала, но решила, что будить придётся, не ждать же, когда он выспится, и не уходить – зачем-то же он приехал.
Постучала в окно. Жданов проснулся, распахнул дверцу и выдал версию: он привёз сюда Катю на машине, и она не знает, как добираться домой на общественном транспорте. Решил заехать. Объяснять ему, что не страдает топографическим кретинизмом и как-нибудь уж разобралась бы, Катя не стала. Выглядел он плохо. И даже не из-за синяков, а просто чувствовалось, что сильно устал. Не время острить и выпендриваться…
По дороге он вёл себя нетипично – изображал молчаливого водителя. Можно было даже подумать, что едешь в такси. Только спросил, как первый день на новом месте. Остановившись у Катиного дома, однако, прервал молчание:
– Я завтра утром заеду.
Катя посмотрела на него недоверчиво.
– Да я могу и на автобусе.
– Ты всё можешь, – сказал Андрей, – даже то, чего до тебя никто не мог. Но я всё-таки заеду. Чуть позже, чем сегодня. Успеешь причесаться и снять своих медведей.
Всё-таки заметил. И лохматость, и медведей.
– И вот что, – Жданов полез на заднее сиденье, взял там пакет, из которого что-то вывалилось, чертыхаясь, принялся это разыскивать под сиденьем… Наконец нашёл, сунул обратно в пакет. – Это тебе. Дома посмотришь.
Катя взяла пакет осторожно, хотя вряд ли там была ручная граната. Но, чёрт возьми, это же Жданов. Что он мог туда засунуть? Да ещё и «дома посмотришь»?
Ничего страшного в неожиданном даре не было – шоколадка, маленький плюшевый мышонок и открытка. Он понял, что был неправ, и просит остаться друзьями. Катя автоматически развернула шоколадку и, откусывая, подумала, что если бы этот пакет ей подарил любой другой человек, хотя бы Малиновский, она бы и не озадачилась причинами. Но Андрей, раздаривающий мягких мышат, был чем-то запредельным.
Пришедшей чуть позже Ваське так не показалось:
– Ты же подарила ему машинки. Почему ему не сделать ответный жест?
– Это странно!
– Шоколадку съела?
– Съела.
– Не умерла?
– Иди ты, Васька…
– А что ещё можно натворить едой? Отравить не отравил, а привораживать тебя и не надо, ты давно того…
– Не знаю, он выглядел… ненормально.
– Получи по башке и отработай потом полный день, будешь выглядеть ещё хуже.
Катя поняла – Ваську ничем не пронять. Она считает всё происходящее обычным делом. Ну открытка, ну мышонок. Ей вон Ромка подарил кота.
– Теперь мы с тобой, Пушкарёва, можем устраивать ролевые игры, как в детском саду. Кошка ловит мышку… Это пока я от тебя не съехала. Пользуйся моментом.
– И куда же ты денешься?
– Поеду к Ромке. Ему тоже хватит жить с твоим Ждановым. Андрей на него плохо влияет.
– Ну ты-то, конечно, повлияешь хорошо.
– Уж не сомневайся.
– И не называй его моим! – вдруг психанула Катя. – Он не мой!
– Он сам по себе мальчик, – согласилась Васька. – Свой собственный.
Утром Андрей в самом деле заехал чуть позже – Катя успела привести себя в порядок и решить, что ему ответить. Раз он понял, что был неправ (в чём конкретно, так и быть, уточнять она не будет), то она согласна, чтобы они остались друзьями. Почему нет? Правда, так забыть его ей будет невозможно. Но она вдруг решила, что отрубить хвост сразу – слишком разумно для всей этой крайне неразумной истории. Может быть, у неё получится снизить напряжение и относиться к нему как к другу. Тем более что, кажется, он настроен вполне мирно. Зачем ей Андрей в виде друга – опять же непонятно, но пусть будет.
В машине Жданов сразу принялся рассказывать о свежем происшествии в «Зималетто» – Милко нанял новую модель, и вдруг оказалось, что именно эта Марьяна увела мужа у Светы Локтевой.
– Представляешь, что началось? Визги, вопли, угрозы. Женсовет вломился ко мне в кабинет. Требуют уволить Бурёнку, я ничего не понимаю, вроде не на мясокомбинате работаю… Оказывается, это у неё кличка такая. Из-за того, что раньше продавала маргарин.
– И что ты сделал? – Катя представила эту сцену – воинственно настроенный женсовет, требующий от Жданова чего-то, чего он даже не понимает.
– Пожалел, что ты ушла, – сказал Андрей. – Ты бы быстрее с ними разобралась.
Сказал спокойно, но у Кати неприятно заныло под рёбрами. Неужели не только она жалеет об этом?
– А так… уволил, конечно. Зачем мне женские драки в офисе. Правда, Милко угрожал уйти следом, раз его рыбками командует кто попало, но куда он денется... Я заеду вечером?
Катя кивнула. Хотя теперь уже всерьёз задумалась – что снова происходит? Остались друзьями, замечательно. Но то, что он собрался возить её на работу и обратно, уже мало похоже на дружбу, а скорее напоминает свидания. Или Жданов дружбу понимает именно так? Вон друг Рома вообще живёт у него в квартире. «И ты давай вселяйся, то-то будет весело»…
В пятницу вечером, захлопнув дверцу машины Андрея, Катя решила, что теперь она точно займётся тем, что делает редко – придёт домой и взвоет. И будет рыдать, пока не одуреет. Потому что абсолютно не понимает, что происходит. Жданова украли инопланетяне и вместо него подсунули двойника? Который уточнил, понравилась ли ей шоколадка, и притащил на следующий день вторую, а потом – третью. Спасибо, что без мыши и открытки. Васька же с чего-то решила, что так Андрей демонстрирует ей чувства. И если бы Катя не была круглой дурой, сама бы догадалась.
– И к чему вас подталкивают шоколадками, девушка? – ехидно спросила она.
– К диабету, – Катя схватила диванную подушку и запустила в подругу.
А теперь у неё нет сил даже кидаться предметами. Только порыдать. Чувства… Откуда они у Жданова? Делать ему нечего, влюбляться в каких-то там Кать, у него вон моделей полное здание. Разве что он решил позвать её обратно в «Зималетто», убедившись, как некомфортно теперь без помощницы. А прямо попросить вернуться не может, потому что… она не знает, почему. Просто он не умеет нормально общаться. То несёт что попало, то не может высказать обычных вещей. К тому же она бы не вернулась. Две поездки в день с ним ещё можно выдержать, а вот сидеть в офисе с утра до вечера…
В субботу было скучно – на работу не нужно, Андрей не приехал. Катя съездила к родителям, где ей снова нечего было ответить на мамин вопрос – что же с личной жизнью и дождётся ли она появления зятя и внуков? Личная жизнь и дети откладывались на неопределённое время. Пока Катя не переболеет инфекцией под названием «Андрей Палыч». А у Кати хватило ума не лечиться, а наоборот – усугублять своё состояние странной дружбой. От родителей Катя поехала через парк, где они с Андреем катались на горке. Погода была отвратительная, начинался дождь, но Катя всё равно купила в киоске сахарную вату. И даже осилила половину. Не думая, зачем она это делает. Просто нужно было убить время.
А вечером в тоскливую тишину квартиры ворвалась Васька, вроде как собиравшаяся остаться у Малиновского,
– Привет, дочь военного! У меня новость. Завтра мы идём стрелять!
– По бутылкам? – спросила Катя равнодушно.
– По мужикам. Отравим им существование. Ну? Чудесная идея. Я, ты, Ромка, Палыч, полигон, маркеры… Да и вообще… Вам со Ждановым гуманней друг друга пристрелить, чем так издеваться. Ты не находишь?
– А я над ним издеваюсь?
– Ещё как. Я сегодня припёрла Ромку к стенке. Чтобы он объяснил, что за ерунда с провожаниями, шоколадками и прочим. И Ромик сказал, что Палыч тебя любит. Только опасается, что ты после всего, что было, ему не поверишь.
– Тот Ромик, с которым они спорили? На живого человека, между прочим. На вшивость проверяли, – напомнила подруге Катя. – Отличный источник. Ему, конечно, стоит доверять. Надеюсь, ты не сдала меня в ответ?
– Не сдала. А про Жданова… Ну и что? Началось всё со спора, а потом чувства прорезались. Скажешь, невозможно?
– Невозможно. Тут что-то не то.
– Не то у тебя тут, – Васька хлопнула Катю по лбу. – А со стороны, между прочим, виднее. Так ты едешь с нами или нет?
– Еду!
Провести воскресенье в одиночестве не хотелось, чего она только за это время не надумает. Тем более после Васькиного выступления. Конечно, в то, что Андрей её любит, Катя не поверила. Но поймала себя на том, что поверить очень хочется. И уж точно не стоит в таком состоянии оставаться одной.
***
Рома восхищался Васькой, но одно ему не нравилось. Из неё невозможно было выжать нужную информацию. Нет, о себе, своих болезных машинистах и обходчиках вагонов, как и о всяких посторонних вещах, она могла болтать часами, но как только Рома пытался поинтересоваться – а как, собственно, её лучшая подруга относится к его лучшему другу, – Васька тему закрывала. Мол, кому надо – пусть пойдёт и спросит. Сам же Рома Ваське проболтался. Признался, что крыша друга в пути, а конечная цель этого пути неясна и, возможно, небезопасна.
Идея со стрельбой пришла в Ромину голову, когда очередной ночью Палыч с мазохистским удовольствием вспоминал всякие мелочи, связанные с Катей, и вываливал их на него по телефону. Среди прочего рассказал, как Катя заявила, что хорошо стреляет и всяких баб вокруг него не потерпела бы. Было уже очень поздно, Васька сопела Роме в шею, телефон около уха раздражал, и Рома подумал – лучше бы феечка пристрелила сразу тебя, мой любимый друг, как минимум ты бы не мучился. И представил Катеньку с оружием. А потом сообразил – скоро воскресенье, почему бы им не побегать на свежем воздухе. Из некоторых, возможно, выйдет хоть часть их дури.
Предупреждать Палыча о своей идее заранее было глупо – вдруг откажется, а всё уже так чудесно придумано. Поэтому к другу Рома заявился неожиданно с утра пораньше. Палыч открыл дверь, развернулся и ушёл к себе в комнату.
– Здороваться с людьми надо, и они к тебе потянутся, – крикнул Рома ему вслед.
Пройдя за недружелюбно настроенным Ждановым, присвистнул:
– А в той комнате обои уже кончились?
– Это я перерождаюсь, – сказал Палыч, сел на пол напротив частично ободранной стены, когда-то чёрной, подтащил к себе пакет с игрушками, которые Рома купил для Катеньки оптом, чтобы Андрею хватило надолго. Ведь неизвестно, сколько он ещё не решится сказать ей главное. Вытащил плюшевую собачку и метнул в стену. Потом извлёк зайца.
– Зверьки-то тебе что сделали?
– Ничего, просто этого дарить Кате я не буду. Я попробовал – не получается.
Рома хотел сесть рядом с Палычем, но не решился – друг, содрав клочками свои жуткие обои, клочки эти хоть как-то сгрёб в угол, а пыль убрать не потрудился. В углу же среди обрывков Рома увидел и порванные открытки.
– И беллетрист из тебя, смотрю, не вышел.
– А что я ей напишу? – спросил Палыч. – Что бы я ни написал, получится чушь и бред. И боюсь, она даже в машину ко мне больше не сядет.
– Только не пей, – попросил Рома. – На трезвую голову мы что-нибудь придумаем. А уйдёшь в запой – все шансы потеряешь.
– Я и не пью.
Запустив в стену последнюю игрушку, Палыч поднялся.
– Кофе будешь? Я – да, башка гудит. Вернулся вчера поздно.
– Откуда? – поинтересовался Ромка.
– Ездил к Лариной, если ты такую помнишь.
– Зачем? – успел спросить Рома. И понял, что сморозил глупость. – То есть…
– По крайней мере, она не шарахается от меня, как Катенька. А ты вообще чего припёрся-то? Утро, воскресенье. Не разумнее быть со своей Василисой?
Рома помотал головой. И объяснил другу, что куда разумней прямо сейчас поехать с обеими феечками, можно сказать, на свидание. Двое на двое, как в школьном возрасте. Побегать, помаяться дурью и отвлечься от основной темы «что же мы наделали и как это исправить». Палыч сказал – ни за что. Больше получаса с Катей рядом он не выдержит. Не выдержит его новая, изменённая и усовершенствованная модель.
– К тому же на улице поганая погода! – привёл он последний аргумент.
– Не помню, чтобы тебя это смущало. Но погода сегодня тебе только на руку. Может, твоя усовершенствованная модель не будет открывать рот на ветру и сойдёт за человека вменяемого. А если не поедешь, обойдёмся без тебя. Я тоже прекрасная мишень.
Жданов посмотрел на него свирепо и вдруг согласился. Как обычно – чем неадекватней затея, тем больше шансов, что Андрей будет участвовать. Вот пригласи его сейчас Рома с феечками в ресторан – не пошёл бы точно и плюнул на то, что они пойдут втроём. А бегать по грязи на полигоне – без него никак. Вдруг Рома не углядит, и с феечкой что-то случится.
– Но, Малиновский, я хочу сказать тебе, что ты полный придурок. Гораздо хуже, чем мне казалось раньше.
Рома покивал.
Ко времени, когда они оказались на полигоне, и без того никудышная погода ухудшилась. Мелкий и почти незаметный дождь усилился, перешёл в мокрый снег, мгновенно тающий у земли и превращающийся в лужи и грязь. Желающих играть в таких условиях было немного. Сейчас – только они вчетвером. Нудящая про дурную затею Васька, каменно молчащие Катя и Андрей и Рома, ещё надеющийся, что вот сейчас совместное дело объединит этих двоих и чем чёрт не шутит…
– А дождь – что дождь! – преувеличенно бодро сказал им инструктор. – Не бросайте маркер в лужу, и будет вам счастье.
– Я с Василисой, вы вдвоём, – Рома натянул маску и посмотрел на Жданова, искренне надеясь, что он не откажется от всего в последнюю секунду.
Но тот только вздохнул и тоже надел маску. Прямо поверх очков, став похожим на персонаж из «Звёздных войн». Андрей Палыч – модель новая, усовершенствованная. Не орёт, не возмущается, спокоен и управляем.
На полигоне выяснилось, что Палыч с Катенькой в команде играть не умеют. Стоит Катеньке высунуться и прицелиться, Жданову мерещится, что сейчас в неё попадут, и он лезет ей под руку или пытается прикрыть, отчего больше вреда, чем пользы. Бросается на защиту так, будто в неё не шариком с краской влепят, а вполне боевым патроном. И всё-таки Рома успел получить от феечки пару потенциально смертельных ранений до того как она психанула и сказала, что состав команд меняется. Девочки против мальчиков.
Рома с Андреем скрылись за кирпичной кладкой, имитирующей развалины здания. Теперь уже Роме и самому не нравилась его затея. Он вспотел, ноги промокли, руки замёрзли, грязью все участники игры заляпались почти по уши, а никакого объединения дорогого друга с его любовью не получалось. Скорее, Катенька злилась и теряла по отношению к Палычу остатки дружеского расположения.
Палыч рядом сел на корточки, пристроил маркер на колени и стащил маску.
– Всё, я больше не могу. Очки запотели, я ни хрена не вижу.
На Ромино напоминание, что маску снимать нельзя и очки можно протереть, Палыч уточнил:
– Я больше не могу изображать покладистого дебила. Извините, я старался. И ты снимай, выглядишь как полный кретин. Помочь?
Вложил обе маски Роме в руки, встал и вышел из-за стены.
– Где там эти… снайперши…
Рома высунулся следом. Почти сразу шарик разбился о кирпич чуть выше головы Андрея, а откуда-то со стороны соседних кустов с воплем – идиоооооооооооооооот! – выскочила Катенька.
Рома не успел понять, что произошло, как милая феечка бегом пересекла полянку, разделяющую кусты и развалины, с размаху бросила маркер в лужу, а Жданова изо всех сил пихнула в грудь. Так, что он не удержался на месте и тоже приложился к кирпичной кладке, как и Катенькин шарик.
«Не бросайте маркер в лужу, и будет вам счастье», – вспомнил Рома. И подумал – теперь счастья не будет.
Его догадку подтверждало то, что Катенька теперь вцепилась Палычу в камуфляж и продолжала его трясти, вопя, что она знала, откуда он выйдет, и хотела попасть в маску, чтобы он ничего не видел. Чем не победа. А он высунулся без маски. И с такого расстояния попав ему в очки, она могла и глаз выбить.
– Хватит на меня орать! – наконец, сориентировался Палыч. – Глаз не выбила, так мозги сейчас вытрясешь.
– Можно подумать, они у тебя есть! – феечка разжала руки. – Чтобы я с тобой ещё хоть когда-нибудь, хоть куда-нибудь!
И Рома подумал, что Катенька как-то остро на всё реагирует. Ну да, могла попасть в глаз, а могла и не попасть. Палыч мог обойти эту развалину и выйти с другой стороны. Или вообще перелезть через стену. А она вопит, будто чуть лучшего друга на тот свет не отправила.
– Кать, – тем временем сказал новый перерождённый Палыч, – тебе эта маска… идёт.
Катенька сдёрнула маску, тоже сунула её Роме, превратив его в ходячий склад их имущества, и собралась гордо удалиться. Но Жданов вдруг принялся поправлять на ней шапку, потом взял её ладони в свои и заявил:
– Холодные.
– Может, перейдём от войны к миру? – осведомилась подошедшая Васька. – Я мокрая по самое не хочу. Мне нужен чай. Или водка. Ромка, ты взял?
– Естественно, – сказал Рома.
И подумал – может, они сюда всё-таки не зря приехали… Будто в подтверждение его мыслей мокрый снег прекратился.
– А кто выиграл-то? – спросила Васька. – Лично я ни в кого ни разу не попала. Но уже не пойму, в чьей я команде.
– Победила дружба, – Рома наклонился за Катенькиным маркером. Как бы только это всё в руках удержать. – Добро и справедливость. Как и должно было быть.
И вспомнил, как в школе Андрей вопил и злился, если в каких-нибудь соревнованиях победителями объявляли всех. Искренне считая, что это унижает не только победителей, но и побеждённых, и каждый должен знать правду и оценивать себя объективно.
А Палыч тут же, доказывая, что переродился не полностью и победа дружбы его по-прежнему не интересует, сказал, не выпуская феечкиных рук:
– Лично я проиграл. И это хорошо.