— Ну тогда сейчас поедем в госпиталь, затем ко мне в военкомат, оттуда мой водитель вас доставит на железнодорожный вокзал. Иванцова без вас в последний путь проводим. Информацию о месте захоронения передам в полк. В живых останетесь, возможно, захотите почтить память боевого товарища. Как будете добираться обратно? Через Кизляр?
— Так точно, — ответил Свиридов.
— Саня, организуй им сухой паёк на трое суток, — устало взглянул в глаза Лобова майор, затем вопросом обратился, к Свиридову. — Я спрошу у вас всего один раз. Вы назад хотите? Организовать больничку в данный момент, я могу без вопросов...
— Ненужно, товарищ майор, — зло ответил Свиридов, и развернулся к окну, пытаясь скрыть нахлынувшее отчаяние.
— А я бы.... — вдруг опомнился сержант Новосёлов.
— Рот закрой, — осёк бойца лейтенант.
— Да я не то хотел сказать, товарищи офицеры, — затараторил Иван, — мне бы до почты добраться. У меня писем с фронта, целый вещевой мешок. Не поймут ребята, если назад привезу.
— Майор вам предложение
не из жалости сделал, не подумайте лишнего, — включился в разговор Лобов, — просто вы всю картину целиком не видите. По молодости, да по дурости. Ну, на нет, и суда нет, как говорится. Воюйте на здоровье, — пожал бойцам руку на прощание комбат.
Все молчали по дороге в морг. Гаврилов изредка открывал окно автомобиля чтобы послушать город. Оборачивался иногда на
ребят. Заглядывал в их задумчивые глаза и видел себя, после Афганистана. Город пил и веселился накануне праздника, и было стыдно майору за это перед лейтенантом. Было стыдно за многое. Стыдно за всё и сразу. У въезда в госпиталь курили. Иван прикасался к синяку под глазом и виновато смотрел на взводного. Гаврилов взял лейтенанта под локоть и шёпотом сказал:
— Расскажешь мне Свиридов, во всех подробностях как, и при каких обстоятельствах погиб Кирилл Иванцов. Ваш замполит такой херни понаписал, что читать страшно. Это не мне нужно парень. Это его родителям когда нибудь понадобится.
— Я понимаю, — выкинул в урну сигарету Алексей, — давайте уже закончим все положенные процедуры. Нам, к своим нужно.
В морге Гаврилов долго смотрел в окошко цинкового гроба, но так ничего и не увидел. Затем обсуждал рабочие вопросы с медицинским персоналом, украдкой поглядывая на бойцов. Испытывал неловкость перед ребятами. Тяжело было встречаться взглядами. Какое-то внутреннее чувство долга саднило душу офицера. По пути в военкомат, приказал остановится, у продуктового магазина. Купил водки, сыр,
колбасу, сигарет и огромную банку томатного сока. До поезда оставалось шесть часов. Стол накрыл в кабинете. Трубку телефона предусмотрительно снял с базы.
— Под твою ответственность лейтенант, вам ещё в путь-дорогу, — разлил по стаканам алкоголь майор и встал, подняв свой, —помянем ребят.
— Спасибо, но пить мы не будем товарищ майор. Не обижайтесь. Нечего поминать. Я и так всех бойцов помню, — устало сказал Свиридов и виновато отвел взгляд, в сторону портрета президента Ельцина.
— Тогда и мне не с руки, — с пониманием кивнул майор и добавил, — ешьте, до поезда, время есть. Давайте поговорим, о Кирилле. Не стесняйтесь. Перед вами не пиджак какой, не тыловик. В прошлом, тоже горя хлебнуть пришлось. В Афгане.
Ребята оживились глядя в лицо военкома и тот едва заметно закачал головой, показывая этим незамысловатым жестом, что в доску свой, и выражения подбирать ненужно.
— Чего там вспоминать? — тяжело произнёс лейтенант. — Разве поймёшь чего? Ночью работали. На вытянутую руку шли, а под осветителтными минами ползком приходилось.
— Откуда уверенность что это Иванцов?
— Ни откуда.
— То есть командованию плевать, кто к матерям в цинке едет? — нахмурил брови военком.
— Где вы там командование видели товарищ майор? — вспыхнули ярким огнём глаза Свиридова. — Иванцов это. Я сам его из боевой машины выскребал. Всё что от ребят осталось. Наша группа задачу выполнила, — продолжил Свиридов, глядя в пол. — Отлично корректировщик огнём миномётов руководил. Офицер - артиллерист. Мы даже сдрейфить успели от близости разрывов мин. Духи ведь прямо у нашего носа закрепились. Бульдозер на въезде у моста посреди дороги, мы срисовали. Хорошая огневая позиция для пулеметчика и гранатомётчика. Пехоты до тридцати человек в близлежайших строениях и окопах по периметру, на том берегу реки. Наши стодвадцатимиллиметровыми, там камня на камне не оставили. Чеченцы лупили в молоко, а мы смотрели как наша миномётка их в клочья рвёт. Удача на войне, штука переменчивая, — взглянул лейтенант, майору в глаза, — можно сказать по глупости группа засветилась. Кто-ж знал, что их разведка тоже наш передний край прощупывает. У них артиллерии своей хватает. В общем наш дозорный в канализационный люк угодил. На парне вес приличный был. Как итог, открытый перелом, крик, мат. Достали его с трудом. Промидол успели вколоть, чтобы не орал, и тут понеслась. Нос, к носу столкнулись. Их пулемётчик точно по нам работал. Мы попадали кто где, вдоль канав. Без команды командира группы не отвечаем. Думали пронесёт. Слышу, что в замыкании двое стонут. Зацепило пацанов. "Док" им первую помощь полез оказать и подстрелили нашего лекаря. Может прицельно, может случайно. Тут, уж деваться некуда было. Вступили в огневой контакт. Я по вспышкам много их насчитал. Коробочку командир вызвал, мол своих не бросаем. Хороший мужик. БМП в которой наш Иванцов сидел, подбили после того, как мы к нему в десант раненых погрузили. Что ни говори, а механиком Кирилл хорошим был. От двух гранат на наших глазах ушёл. Манёвренный. Думал доедут они, а оказалось сожгли в километре от наших позиций. Из останков погибших — только фрагменты. Ну, вы и так знаете товарищ майор. А нас... нас вторая группа выручила в том бою. Как отошли не знаю. Контузило. Очнулся, уже в палатке, у медиков.