Оперевшись о голубую крошащуюся краской колонну здания канала Грибоедова, он стоял около выхода станции "Невский проспект-1" с букетом сиреневых хризантем. Люди поднимались на улицу, простояв не более пяти минут, встречались с другими людьми и уходили. А он продолжал ждать и наблюдал за призрачным течением жизни: все кругом было смутно знакомым из книжек.
Молодой человек курил рядом с беременной женщиной, со смаком потягивая алкоголь из завернутой в бумажный пакет банки. Увидев друга за стеклами дверей, он громко и приветственно матернулся, назвав Коляна сначала не по имени, а по подростковому дворовому прозвищу, и начал звонко искренне смеяться, как смеются только обрадованные дети. Колян подошел к нему, улыбнулся в ответ, забрал из рук недокуренную сигарету и завернутую банку, извинился перед беременной женщиной и повел друга на проспект. А друг продолжал смеяться, на прощание из-за плеча извиняясь перед молодой мамой.
А он с хризантемами продолжал ждать, не замечая времени.
Рядом с стеклянными дверьми обосновалась нищая, больше напоминавшая не человека, а надетое на нее черное засаленное шерстяное пальто, когда-то выброшенное, а теперь зажившее своей призрачной жизнью.
Она недолго сидела на ступенях, скрючившись, спрятав лицо в коленях, внезапно поднялась и протянула руку. Люди толпились, пытаясь обогнать друг друга на выходе, и редкий человек бросал ей в ладонь мелочь. Но больше проходило мимо и злилось, что она мешала им идти по прямой.
Нищая, сжав руку в кулак, спрятала ее в кармане, подбежала к стеклянным дверям и стала их держать, выпуская рваное полотно толпы на проспект. И никто не осмелился ей улыбнуться.
Только он - тот, с хризантемами, безнадежно прождавший час.
Он засмеялся, подошел к нищей и подарил ей букет. А отойдя, засмеялся:
- Какая к черту мораль. Живем, как умеем!