- С «боевым» крещением Вас, Катерина Юрьевна!
Катеринчук поднял кружку с чаем, чокнулся по очереди с сидящими рядом Панафидиным и Малышевым, потянулся через стол к Лапиной.
- Спасибо, товарищ полковник. - Аналитик зарделась от удовольствия, пригубила чашку.
- И все-таки ты мне ответь, Катерина, может хотя бы твоя наука объяснить этот феномен?
Катеринчук отказался от печенья, но не отказываясь от заметно интересовавшего его разговора, расстегнул китель, откинулся на спинку дивана, уже без тени улыбки смотрел на свою подчиненную.
- Имеете в виду Мезенцева?
- Его самого...
Лапина покачала головой.
- Нет.
- Но откуда-то они все-таки берутся?.. Вот как случается, что родился человек, рос, был ребенком - маленьким, славным... - и вдруг эдакое чудище?..
- Так ведь гены, Сергей Константинович. Я тут специально интересовался: его папашка, оказывается, тоже не подарок. В настоящее время отбывает срок за разбой. Рецидивист.
- Серьезно?!
Самохин кивнул.
- И чему удивляться? Это у космонавтов - космонавты рождаются, а у врачей - будущие врачи... А у уголовников что, священнослужители или прокуроры получаются?.. Нет, здесь как в той пословице: яблоко от яблони не далеко падает. И на кусте с волчьими ягодами никогда не вырастет съедобный плод - они уже рождаются поганками, поганками и дохнут...
- Ну, ты даешь, Дима! Это же чистой воды фашизм!
- Это генетика. У зайцев никогда не родятся львы, а у львов - гиены.
- Так то у зайцев... А мы о людях говорим.
- Брось, Игорь. Законы природы одинаковы для всех - и для людей, и для зверья.
- Хм... Так ведь люди потому и называются людьми, что отличаются от зверья...
- Объективно, ничем.
- А воспитание?
- Нет. Воспитать можно манеры: можно научить человека владеть ложкой и вилкой, пользоваться салфеткой и полотенцем, но вот избавить его от желания плевать соседу в тарелку - это уже не под силу никакой Мэри Поппинс.
- Но даже религия признает, что совсем отмороженных нет. Сколько среди святых былых страшных грешников: там и убийцы, и насильники, и злодеи-разбойники, и блудницы… А Боженька всех простил и принял.
- Потому что покаялись. А Мезенцев...
- Возможно, просто не успел? Мало пожил...
- Пожил ровно столько, сколько Бог отвел. А Создатель всегда отмеряет людям не больше того, чтобы всего лишь успеть разглядеть, что собой этот сапиенс представляет... И если один живет долго - значит, не до конца еще раскрыл себя; а этот настолько понятным оказался, что Всевышний его быстро и прибрал...
- Ты веруешь в Бога?
- Все веруют. Только у каждого Он свой. У Мезенцева, похоже, это был сам сатана.
- А ты жесток, Дима.
- Нет. Я просто стараюсь быть не лицемерным. Да и перед кем - перед вами, что ли?, - кокетничать? Работаем-то где?..
- Тебе его совсем не жалко?
- Жалко. Жалко, что не у космонавтов парень родился...
- Даа-а-а... Это жизнь...
- Может, все-таки болезнь? Сколько операций перенес, лекарства, интоксикация...
- Едва ли. Адекватным был: себя жалел, любил. Говорят, когда умирал, сильно кричал. И не от боли - от страха перед смертью. Очень жить хотел. А других казнил. А сумасшедший себя прежде не бережет. Так-то вот...
- И Шкуро... Сколько человек людям добра сделал и чем отплатили...
- Ты уверен, что именно добра?..
- Не понял? Как это?!
- Еще древние китайцы говорили: любая вещь всегда есть и то и это. Бальзак выразился и того конкретнее. Когда его спросили, как он считает, что есть добро, а что зло?, - ответил: добро есть зло, но последствия которого проявляются не сразу; а зло - это добро, плоды которого человек так же пожинает много позже.
Лапина, соглашаясь, кивнула.
- У моей матери есть подруга. Когда ее брата-пенсионера уволили с работы, она стала помогать ему деньгами. Пенсия у работяги была маленькой, прожить почти невозможно. Тетка же достаточно обеспеченная - свой небольшой бизнес держит. Так вот если я сейчас спрошу: хорошо или плохо человек поступал, помогая ближнему, я почти уверена, вы ответите, что хорошо... Так?!
Панафидин, чувствуя в ее вопросе какой-то подвох, сдержанно улыбнулся, насторожился.
- Ну, в общем-то, да...
- А все оказывается ни так просто. Пенсионер больше не искал работу, а почувствовав вкус дармовых денег, стал жить в свое удовольствие, на широкую ногу. Он стал хорошо питаться, лечиться - раньше ведь средств не хватало ни на то, ни на другое, приходилось думать, прежде чем лишнюю-то таблетку купить... А здесь - чего жаться?.. Сестра денег не жалела. Хм... Ну а там и пить начал. Точнее, он и раньше выпивал. Но именно, что выпивал. Так, от случая к случаю. Денег на выпивку тоже не хватало. Выбирать приходилось: купить ли хлеба кусок или чекушку. А здесь выбирать уже и не нужно стало... Живи на полную, покупай, что хочешь, ешь, пей, - денег теперь, как грязи... В общем, через год наш пенсионер-тунеядец заболел, а еще через пару месяцев умер. И никому странным не показалось, когда его сестру упрекать стали: дескать, не влезла бы ты тогда со своей помощью, человек, возможно, и жив остался бы... И если так подумать, все верно: нашел бы мужик себе небольшую, по силам, работенку, чтобы, значит, не на водку, а на стакан нежирного кефира всего лишь хватало, трудился бы, какую-то ответственность ощущал, смысл какой-то в жизни имел... А так... Получается, что родная сестра из самых лучших побуждений ему самую большую свинью и подложила. А теперь подумайте: можно ли ту помощь, по большому счету, добром назвать?
Самохин оживился.
- А у меня тоже случай был: я, когда стажером практику в угро проходил, на убийство попал. Тетка в лихие девяностые, когда кризис был, помогла детдомовцу: парень загибался от болезни, нужна была операция, ну, в общем, деньги. Так вот бизнесменша тогда оплатила парнишке лечение и реабилитацию. Хм... А он вырос... и убил ее единственного сына.
- За что?!!
- Ни за что. Так просто. За то, что тот родителей, любящую семью имел, а того - никто не любил... Вот он и позавидовал. Так что Катя права: добро - это палка об двух концах, никогда не знаешь, с какого бока она потом тебя же и долбанёт.
- Так что же: не твори добра - не получишь зла?!
Катеринчук, не принимавший участия в разговоре, слушал эту незлую перебранку, не удержался.
- По-вашему, нужно занять нейтралитет и только наблюдать за тем, что творится, никому не помогать?.. А как же наша служба? Если так рассуждать, мы братцы, с вами, получается, главные упыри и есть?..
Все засмеялись. Лапина покачала головой.
- Добро, зло... Даже подавая умирающему от голода краюху хлеба, можно либо спасти, либо добить его этим куском. Важен не сам поступок, а его мотивация. То, что иные спасенные оказываются затем неблагодарными, еще не повод к подобной «философии». Это есть буквальное выражение их и только их собственной, истинной, очень злой человеческой сущности...
***
Катеринчук кивнул на подчиненного, коротко представил.
- Знакомьтесь, это наш начальник угро. А это...
- Сафин, Андрей Леонидович. - Представительный, с волевым мужественным лицом очень красивый мужчина пожал Панафидину руку, и несколько задержав ее в своей ладони, с хорошо скрытым волнением вгляделся в него.
Катеринчук, отчего-то смущаясь, кашлянул в кулак.
- Тут, майор, такое дело... Вот, товарищ обращается с просьбой... Как думаешь, можем уважить?
- ?
- Я бы хотел... Если, конечно, это возможно и не навредит следствию...
- Следствие уже закончено. В общем, Игорь Александрович, человек просит разрешения взглянуть на квартиру Шкуро.
- Если можно... - Бизнесмен опять вгляделся в Панафидина, словно это именно он мог позволить или запретить это посещение.
…Ехали молча. Сафин без интереса смотрел в окно, на мелькавшие там мокрые серые высотки, голые не уютные площадки и дворы новостроек.
…Он неторопливо полез из машины, остановился перед домом. Панафидин, угадывая его чувства, не торопил, деликатно отошел в сторону. Бизнесмен, стесняясь чужого участия, нахмурился, быстро пошел к подъезду.
…Они долго стояли посреди словно состарившейся и поседевшей после смерти хозяйки гостиной, не нарушая ее грустной тишины. Сафин хорошо владел собой. Он ни к чему не прикасался, не искал, одними глазами осмотрел скромный интерьер комнаты, кивнул на висевшие на стенах свои картины, спросил просто, без лукавства.
- Что со всем этим будет?
- Если хотите, можете забрать. По завещанию это все должно быть сожжено.
- Почему ее не похоронили, а кремировали?
- Она так распорядилась.
- Что с прахом?
- Развеян…
Сафин молча кивнул и, больше не задавая вопросов, собрался уходить, в последний раз оглянулся на крохотное неуютное жилище. Внезапно легкий шум с улицы привлек его внимание. Панафидин проследил за его взглядом, увидел сидящую на балконе небольшую серенькую голубку. Голубок перебрал лапками, подвинулся по перилам ближе к двери, заглянул в окно. Маленький живой глазок блеснул черной бусинкой, уставился в стоящих в комнате людей. Словно пытаясь разглядеть их поближе, птичка наклонилась вперед, а потом вдруг, как будто узнавая, заворковала, засуетилась. Она бегала по узкому древку ограждения, кланялась, танцевала, что-то быстро и невнятно лопотала. Панафидин, потрясенный этой до невозможности трогательной, будто специально подстроенной сценой, оглянулся на путника. Сафин плакал. Голубь это должно быть тоже заметил, застыл в очередном поклоне. Он еще мгновение всматривался в беззвучно рыдавшего большого человека, а потом сорвался с перил, стал на крыло. Он метался, летал, наращивал круги, и, наконец, словно решившись, в последний раз спланировал к окну, ткнул его клювиком. Он еще раз пролетел мимо смотревших на него во все глаза людей и вдруг взмыл в небо, полетел, чтобы уже больше никогда не вернуться…
К О Н Е Ц.
Спасибо всем, кто читал...
Р. S. расстаёмся на пару недель... А дальше опять жду на своей странице... Всем здоровья...