...Черкашин закончил докладывать, закрыл папку.
- …Итак, если подвести некоторые итоги, то профдеятельность как версию причины гибели бизнесменши, можно, пожалуй, исключить: «заказ» не подтверждается ни одним источником. Вся деятельность Шкуро лежит исключительно в правовой плоскости - признаков рейдерства, недобросовестной конкуренции, преступного вытеснения «соседей» с рынка или просто проблемных долгов не прослеживается. Судебных тяжб, исков корпорация не имеет. Предприятие стабильное с положительной динамикой. По кредитам тоже все чисто. Мы проверили.
Катеринчук продолжал сидеть, ничего не уточнил, поднял глаза на Панафидина. Тот понял, покачал головой
- Ничего, товарищ полковник...
- Значит, говоришь, действовала в правовом поле... Да знаем мы в каких «полях» она иногда действовала... - Катеринчук кивнул на Малышева, который уже отчитался о своей командировке в колонию.
- Так ведь то вынужденная, необходимая мера... Самооборона, можно сказать.
Все помолчали.
- Значит, все-таки личный мотив... - Катеринчук посмотрел на Лапину.
Та кивнула.
- Ну что же, какие у кого будут соображения? Давайте высказывайтесь.
- Да здесь все просто! - Самохин, казалось, только и ждал команды, почти упал грудью на стол, заблестел на присутствующих возбужденными глазами. – Смотрите, что получается: Шкуро влюблена в Сафина и помогает ему. Она не просто выкупает у бандитов его долги, но даже отдает им свой раскрученный бизнес. Потом, когда у Сафина опять возникают проблемы, - болезнь жены, - она снова ему помогает, продает промзону. Спрашивается, станет ли человек отдавать чужаку за просто так все до последней копейки, не имея какой-то своей выгоды?! Нет, не станет. По-видимому, дело обстояло так: Шкуро и Сафин - любовники. Снюхались вновь, когда Сафин с семьей после демобилизации вернулся в родные края. Это вполне вероятно, если учесть, что Сафин все-таки имел когда-то к Шкуро какие-то чувства. Да и жена его не очень хорошо себя уже чувствовала. Дальше - больше. Возможно, не Пентюх, а именно Шкуро разработала мошенническую схему по отнятию денег у криминальных авторитетов. В общем, собрали деньжат и Шкуро, приватизировав Гадюкино, вложила их в «Восточный». Если принять эту версию, станут понятны причины и неприязненных отношений с Пентюхом. Тот, принимая участие в аферах, - это он давал «наколки» всякого рода богатеньким «буратино», заманивал их в совместное с Сафиным «предприятие», - стал требовать у Шкуро свою долю. А та, не желая делиться, в конце концов Романа Александровича и приговорила. Возможно, не только она, но и Пентюх собрал на Банкиршу компромат и, улучив момент, поймал ее на «крючок», взял свое. Вспомните истории с исчезновением Сурика, Моти Краско. Нет, далеко не всегда у Елены Владимировны все было в шоколаде. Вот и грохнула она настырного шантажиста. А Сафин был как родной. Она все еще надеялась стать его женой. А он, вероятнее всего, просто «упал на хвост» умной оборотистой тётке, водил ее за нос. Да, не всё и не всегда у них гладко получалось. Вот и «Восточный» пришлось отдать, когда Дамаскин их прижал, и промзону продали. Но все равно в убытках не остались, раскрутились. Ну, а раскрутившись, Сафин бросил, наконец, играть «в любовь»: зачем ему теперь эта престарелая мымра была нужна?.. У него, с его-то деньгами, наверняка уже целый гарем молодых «наложниц» имеется. Шкуро же, когда уяснила, что ее попросту использовали, а затем бросили, и что она все эти годы поднимала, по сути, чужого мужа, решила отомстить. Возможно, у нее не только на Пентюха, но и на Сафина компромат имелся: пятнадцать лет на «абонентской плате» у Штульмана и под колпаком у собственной контрразведки - это ли не возможность узнать о любимом всё?.. Начала шантажировать. А учитывая специфику «дела» Андрея Леонидовича, - это же международный и буквально «живой» бизнес!, - скандал ему был не нужен вовсе. Вот и убрал он бывшую «возлюбленную». Эта версия укладывается не только в характер убийства, когда ее убивали собственноручно с особой ненавистью именно «как друга», как любовницу, но она хорошо состыковывается и с прочими имеющимися в деле обстоятельствами...
Катеринчук нахмурился, пожевал губами, покосился на Лапину. Та, не соглашаясь, покачала головой.
- Сафин не мог убить Шкуро - в момент совершения преступления он был в загранкомандировке.
- Но он мог нанять киллера! С его деньгами - это не проблема!
- Но тогда - это уже заказ. И он никак не укладывается в картину и характер убийства.
- А если бы даже и решил нанять, то наверняка не первого встречного, а профессионала, который умеет убивать... - Черкашин, соглашаясь с аналитиком, чиркнул себя по шее, напоминая присутствующим, как неумело действовал убийца, вешая жертву.
- Здесь есть еще одно «но»… Шкуро поднимала «Восточный» сама. Деньги на это были ее собственными: во-первых, кредиты; во-вторых, она продала в Питере несколько квартир, доставшихся ей от родителей и близкой родни. Я это проверил. Кроме того, Сафин и Шкуро никогда не пересекались в бизнесе. Это тоже установлено достоверно. - Панафидин мял рукой подбородок. - Да и потом… Если Шкуро хотела занять место жены Сафина, то зачем ей нужно было продавать за бесценок промзону, которая буквально через год стала приносить многомиллионные доходы, чтобы спасти от верной гибели соперницу?..
- Но версия интересная. Ты вот что, Дима, - Катеринчук кивнул Самохину, - пробей рейсы по Турции. Если это шантаж и на кону стоят целое состояние и благополучие семьи, то «заячий скок», как способ, вполне мог Сафину сгодиться. Чартерные рейсы, перелеты на собственном самолете... Все посмотри. Возможностей у этого господина мобильно перемещаться по миру предостаточно. А ты, Игорь Александрович, сегодня же переговори с матерью Сафина, поинтересуйся прочей его родней: возможно, и засветился где-нибудь наш герой-любовник. Кстати, что с адвокатом Шкуро? Когда он, наконец, прилетает?
- Через два часа. Я ему уже звонил.
- Поработай с ним поплотнее. Если нужны будут какие-то санкции...
- Ясно...
- А вы... - Катеринчук оглянулся на Черкашина и Малышева, — версию профдеятельности не бросайте. Олигарх за четверть века такими связями обросла — за год не разгребешь. Работайте. Никакой, даже самой малой мелочью не пренебрегайте - у этой «мелочи» характер и чувство злопамятности как раз самыми сильными и бывают...
. . . . . . . . . . . . .
- Игорь, можно я с тобой поеду к Сафиной? - Лапина торопливо убрала со стола бумаги, сунула в сумочку мобильник, плеер с наушниками. Она уже приготовилась ехать, смотрела умоляюще, нисколько, впрочем, не сомневаясь, что он возьмет ее с собой.
- Хм... - Панафидин тронутый ее ненахальной настойчивостью, улыбнулся. – Ну, поехали. Тем более, что старуха, говорят, с характером.
…Она уселась на переднее сидение, тот час достала наушники, стала рассматривать треснутый край пластмассовой перемычки.
- Как думаешь, здесь можно что-то сделать?
Панафидин покосился на трещину и, замечая знакомый ярлык, усмехнулся.
- Из «Техноцентра»?
- Да.
- По акциям покупала?
- Ага.
- Тогда выбрось.
- Как выбрось?! Они же денег стоят!
- Другие купишь. Хорошее бери, зачем ты этот мусор подбираешь? Это же контрафакт, подделка. Вам, лохам, его, типа, как «по дешевке», сбрасывают, а вы и рады. Не знаешь, разве, как это делается?.. Ну, ты, Катюха, даешь. Хм... А еще психолог...
Лапина надула губы.
- Так ведь скидки...
Панафидин передразнился
- «Скидки»... Скупой платит дважды. Знаешь об этом?
- А я там еще телевизор купила...
- И когда ты все успела?
- Когда к Шкуро на квартиру с осмотром ездила. По дороге было. Заскочила на минуту, заказ оформила: у них в первые дни акции даже доставка была бесплатной.
Лапина расстроенная потерей наушников и перспективой потерять еще и телевизор, загрустила.
- Не дрейфь, Катерина, может, обойдется. Иногда и эта дрянь неплохо работает. На год-другой хватит, а там новое купишь. У них, к слову, гарантия хоть есть?
- Нет.
- Ты даёшь...
- Ладно, не рви душу. Да и не велика потеря. Люди вон жизни теряют...
- Это да... Ну а мы, кажется, приехали. Какой дом?
- Этот, с колоннами.
Они въехали в арку, развернулись в узком колодце двора.
***
...Высокая худощавая женщина, блеснув бриллиантами, придержала край шелкового халата, с недоумением уставилась в оперативников.
- Из полиции? Ко мне? А в чем, собственно, дело?
- Нина Болеславовна, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
- Задавайте, я слушаю.
- В парадном не очень удобно разговаривать...
- А по-моему слышимость прекрасная... Так в чем дело? - Старуха с достоинством откинула красивую голову, с высокомерным раздражением разглядывала непрошеных гостей.
Панафидин, не теряя самообладания, попытался улыбнуться.
- Знаете, мы, наверное, поступим по-другому... Мы сейчас вам и вашему сыну повесточки выпишем, а дальше, в отделении, спокойно поговорим. Чаю, конечно, не гарантирую, но вот присесть, чтобы вам комфортнее было отвечать на вопросы, предложу. Распишитесь вот здесь, пожалуйста.
- Что вам угодно? - Старуха с нескрываемым недоброжелательством в упор рассматривала стоящих перед ней людей.
- Нам угодно с вами побеседовать. Но дела об убийствах имеют, знаете ли, свою специфику… Их подробности не просто не желательно, но и прямо запрещено обсуждать на улице и в общественных местах. Так что потрудитесь расписаться в получении повестки.
Сафина даже не взглянула на протянутую ручку, молча повернулась уходить, коротким жестом приглашая за собой в квартиру.
Она утонула в шикарном, обтянутом серебристым бархатом кресле, кивнула на софу.
- Прошу.
Панафидин уселся напротив, Лапина примостилась сбоку на самом краешке.
- Нина Болеславовна, вы давно виделись со Шкуро?
Лицо Сафиной словно посветлело. Глаза, разглаживая мелкую сеточку морщин, широко раскрылись, застыли в неописуемом удивлении. Женщина слегка качнулась.
- С кем, простите?
- Со Шкуро, Еленой Владимировной?
Сафина в немом недоумении развела руками.
- Я несколько не поняла, а с какой стати мне вообще с ней встречаться?
- Возможно, была какая-то причина, нет?
- Нет. Встречаться с этой дамой у меня, по счастью, давно уже нет никаких оснований. Кстати, вы так и не объяснили цель вашего визита.
- Мы расследуем дело об её убийстве...
- Ах, её убили... Ах, вот оно что!.. Однако я не совсем понимаю, какое отношение я и моя семья имеем к этому несчастью?
- Так вы давно с ней общались?
- Да лет... лет уж тридцать пять назад...
- И что же за тридцать пять лет так ни разу больше и не виделись?
- А должны были?..
- А сын?
- У сына прекрасная семья и репутация...
- Хм… А что, у этой вашей знакомой была какая-то особая репутация, которая не позволяла порядочным людям общаться с ней?..
- Не цепляйтесь к словам. Я сказала только то, что сказала. У сына не было никаких оснований поддерживать с ней какие-либо отношения.
- А мне говорили, что она однажды едва не сделалась вашей невесткой...
- Бог отвел.
- Вот даже как... К слову, Нина Болеславовна, за что вы так не любили Шкуро? Отчего вы были против её брака?
- Послушайте, какое отношение мои личные симпатии и антипатии имеют к этому ужасному событию?! Или вы полагаете, что это я или кто-то из моих родных убил эту несчастную?!
- Следствие рассматривает все версии.
- Вот уж спасибо...
- Так вы не ответили: чем вам так не угодила Шкуро, что вы, рассказывают, даже заболели, узнав, что она с вашим сыном подали заявление в ЗАГС?
Сафина поморщилась, помолчала.
- Молодой человек, вы женаты?
- Женат.
- И любите свою жену?
Панафидин улыбнулся.
- Люблю.
- И счастливы, верно? Вы с удовольствием возвращаетесь после службы домой, и вас греет сама мысль, что там вас ждет ваша дорогая половинка. Если я задам вам дурацкий вопрос: хотели бы вы обменять жену на другую, например, более красивую, умную, более образованную, молодую и богатую женщину?, - вы даже ни сразу поймете, о чем это я... Потому что отдать то, что составляет истинное счастье, жизненный смысл, в обмен на какие-то другие «сокровища», - это абсурд. Любовь! - вот, что составляет главную и самую настоящую ценность в жизни любого человека. Я не знаю, что вам там рассказывали о моих «отношениях» со Шкуро, но, поверьте, я ничего не имела и не имею против этой женщины, кроме одного: я не могла ей простить ее желания женить на себе Андрея, понимая, что он ее не любит. Я слишком хорошо знаю своего сына, чтобы быть абсолютно уверенной, этот брак не принес бы счастья никому. Каждый день просыпаться рядом с чужим и несимпатичным тебе человеком, влачить лямку простого и жалкого совместного сосуществования, тяготиться семьей - это ли не трагедия?! …Она уехала тогда с ним в Питер, как-то утроилась, и они стали встречаться. Точнее, даже не так... Это был, по сути, гражданский брак. У нас там не было близкой родни и, отправляясь в увольнение, он шел к ней. Она кормила его, пекла его любимые сладкие пирожки, она… она спала с ним... А молодому здоровому жеребцу, простите, что еще надо?.. Поесть, да... В общем, через пять лет они вернулись уже вместе, и тут-то вдруг и обнаружилось, что он ей как бы уже что-то должен... Ведь ел же, пил за ее счет, пользовался ее постелью! Я пыталась поговорить с ней, по-хорошему объясниться, но куда там! Она была влюблена, как кошка. Знаете, мне тогда даже показалось, что она немного не в себе. Это было что-то ненормальное, это было что-то особенное и тяжелое. Любовь? Чувства? Нет. Это было безумие, какая-то болезненная страсть. Тетка ее тоже хороша. Дура старая. Дожил человек до седых волос, а так ничего в жизни и не понял. Ты, говорит, не лезь, - они сами разберутся. Вот и разобрались... Вам, наверное, уже рассказали о свадьбе?.. И винить здесь некого - случилось то, что и должно было случиться…
- Но вы даже не проведали ее в больнице... Там умер ваш внук.
- Ах, оставьте! - Сафина вдруг взорвалась. - Какой «внук»?! Глубоко недоношенный плод, кусок неправильно сформировавшейся плоти! Это еще даже отдаленно не напоминало младенца!
Сафина потерла виски, достала из кармана платочек, промокнула губы.
- Но если вы думаете, что это меня не коснулось... Эти идиоты полагают, что я должна была явиться к ней в реанимацию с цветами, чтобы просто сказать: извини, мол, Лена, ошибочка вышла, так, в общем, получилось... А, может, Андрею нужно было купить кусок колбасы и коробку конфет, чтобы как-то компенсировать ей погибшего ребенка?.. Какими словами, в каких выражениях я могла... мы должны были сказать ей, как мы перед ней виноваты?! Я... я же понимаю... Я могу оценить поступок сына... Мы в ответе за тех, кого приручили... И он не смел, он не имел права, если не любил, есть те проклятые пирожки!
Нина Болеславовна вдруг заплакала, закрыла лицо ладонями. Потом она долго сморкалась, терла глаза.
- Но время все расставило на свои места. Каждый пошел в жизни своей дорогой. Я слышала, она стала даже богатой...
- Но ваш сын, говорят, тоже не бедствует...
- На что вы намекаете?! - Сафина с достоинством выпрямилась. - Мой Андрей всего добился сам. История со Шкуро послужила ему хорошим уроком. Он больше ни у кого не брал ни копейки.
- А как же история с его «акционерным обществом»?
- Это была ошибка. И это ни он, это его самого тогда обманули.
- И как он вышел из той ситуации?
- Он продал свои картины.
- Нина Болеславовна… - Панафидин прищурился в нехорошей улыбке, окинул взглядом шикарно обставленную гостиную. - Вы, судя по всему, неплохо разбираетесь в живописи. Вы что же, действительно полагаете, что «художества» вашего сына имеют какую-то ценность?..
- Я вас не понимаю!
- Если ваш сын столь талантлив, отчего он не продолжил заниматься этим делом?.. Отчего стены ваших замечательных апартаментов не украшает ни одно из его полотен?.. Отчего творчество этого и этого живописца вы предпочли творчеству собственного сына?..
- Мой сын не профессиональный художник! Это хобби!
- Которое, однако, некий «швейцарец» оценил дороже самого настоящего шедевра...
- Я не понимаю?! Я не понимаю о чем вы?! К чему вы клоните?!
- А как фамилия адвоката, который свел вас с этим заморским «ценителем»?
- Господин Рубель, Иосиф Самуилович.
- Хм...
- Что?! Что?!
- Рубель - адвокат Шкуро. Вы не находите интересным подобное совпадение?
Сафина, потрясенная этим открытием, уставилась на гостей влажными, потемневшими от переживаний глазами.
- Нина Болеславовна, а где находится тот благотворительный фонд, который оплатил лечение вашей невестки за границей?.. Как вы на него вышли? Могу спорить: адресок этих благодетелей вам тоже подсказал Рубель. Он же помог решить и все необходимые формальности. Я почти уверен, что вам не пришлось даже никуда ходить: собрав минимум справок, вы почти сразу получили нужную сумму. А это, если я не ошибаюсь, почти полмиллиона долларов. Интересно, откуда у «фонда» в период страшной в стране инфляции и экономической разрухи взялся такой бюджет, что, не раздумывая и минуты, он с легкостью отстегнул первым встречным такую сумму?.. А ведь этот фонд, надо полагать, был не единственным, куда вы со своей бедой тогда обратились?.. Ну и как, многие помогли?..
- Чего вы добиваетесь?..
Сафина уже оставила свою высокомерную неприступность, сидела поникшая, словно увядший цветок.
- Нина Болеславовна, давайте поговорим откровенно: ваш сын продолжал встречаться со Шкуро? Как долго продолжалась эта связь?
- Нет... - Женщина подняла больные, страдающие глаза и еще раз покачала головой. - Нет. Они не встречались.
- Но ведь глупо же отрицать очевидное…
- Вы не понимаете...
Сафина помолчала
- Хорошо... Я расскажу. Это случилось вскоре после того, как Анита вернулась из Германии, закончив последний курс лечения. Болезнь ушла, и вы не представляете, каким это было для нас облегчением. Мы все соскучились по нормальной жизни и потому с радостью приняли предложения друзей отметить Новый год в ресторане. Конечно, это семейный праздник и мы всегда отмечаем его в кругу семьи. Но в тот раз... В общем, это был особый случай. И вот, помню, спускаемся мы к машине... Андрей с Анитой - впереди, за руки держатся. Аниточка - вся такая хорошенькая, легкая, светлая... Она после болезни просто расцвела. Настроение? А какое оно должно быть у людей, счастливо избежавших гибели?.. Если бы с Анитой тогда что-нибудь случилось, я наверняка потеряла бы и сына. Он... он любит свою жену, понимаете?! А тогда он радовался, что она рядом, что жива и в безопасности... Знаете, я до сих пор помню тот вечер, хотя и прошло уже много лет. Тот вечер, он был... Да, пожалуй, это был самый счастливый вечер в нашей жизни. Мне, матери, как вы думаете, приятно было смотреть на счастье детей?.. Так вот спускаемся мы по лестнице, Андрюша жену оберегает, - он тогда надышаться на нее не мог... А тут... Шкуро. Она, говорят, тогда на рынке работала, и то ли товар привезла, то ли увозить его куда-то собиралась... В общем, все пространство перед подъездом было заставлено какими-то коробками, тюками, сумками. И все это громоздкое, грязное, тяжелое. И она одна среди этой грязи копошится... И это в новогодний вечер... Представляете?! Вид, как говорится, еще тот... Она, конечно, нас увидеть не ожидала, растерялась. Ну и Андрей ее заметил… Поздоровались, - а куда денешься?.. Вот вы, майор, я знаю, сейчас подумаете, что я как бы превозношусь... Но это не так. Дело ни в том, кто, где и кем работает, или что кто-то образованнее другого. Или что я якобы не любила Шкуро, потому что она была ни нашего, ни интеллигентного, круга. Анита тоже, если иметь в виду это обстоятельство, не дворянка. Она так же как и Шкуро - сирота, не образована, всю жизнь у чужих людей жила. Но никому и в голову не пришло попрекать ее этим. Просто Анита - это свое, родное, близкое, бесконечно любимое. А Шкуро... Ну что сказать?.. Если у меня еще где-то в самой глубине души, возможно, и шевелились иногда, ну не то, чтобы сомнения, а угрызения совести, что мы тогда с ней так поступили, то после той ночи все сразу и навсегда встало на свои места. Короче, стоит эта особа - грязная, потная, обыкновенная базарная баба, в которой ни на грамм не было ничего женственного, романтического и утонченного, а рядом Анита... Андрея даже передернуло. Отгуляли мы в тот вечер. Ах, что это был за вечер... — Нина Болеславовна откинулась в кресле, мечтательно закатила глаза. - Это... Это было просто счастье... Обыкновенное, тихое, человеческое счастье. Уже под утро вернулись домой. Анита ушла в ванну. А Андрей... Он вдруг подходит ко мне, обнимает за плечи, кладет свой подбородок мне прямо на маковку головы, вздыхает и говорит: «Спасибо тебе, мама...» Я вывернулась, заглядываю ему в лицо, спрашиваю: «Да за что же спасибо?.. Не понимаю...» А он тихо рассмеялся, глаза счастливые: «Да все ты понимаешь, мама... Я так благодарен... Так благодарен...» Мы поняли друг друга без слов. Это он меня за Шкуро благодарил, за то, что я тогда его прямо из-под венца у нее увела. Если бы ни я, он, возможно, и не решился бы тогда уйти и женился на этой ужасной торговке. И это была бы катастрофа. Там ни только любви, там вообще ничего общего не было! И, отвечая сейчас, майор, на ваш вопрос: встречался ли мой сын со Шкуро?, - я со всей ответственностью заявляю: нет, не встречался. Он испытывал к этой женщине отвращение, боялся ее, ему были неприятны даже воспоминания о ней и их отношениях. Шкуро была его самой большой в жизни ошибкой, самым мучительным эпизодом, которого он как мужчина просто стеснялся. Конечно, вы можете мне не верить. Ну что же… Это, как говорится, ваше право. Проверяйте, ищите, но вы нигде не найдете даже намека на какую-то измену. Андрей просто физически брезговал чужими женщинами. Анита - его единственная слабость, боль, его любовь, которую он никогда и ни за какие сокровища мира не согласится предать.
Панафидин помолчал.
- Где сейчас находится ваш сын?
- Он в Европе. Там идет сдача его нового гостиничного комплекса.
- Он давно уехал?
- Месяц назад. К слову, он часто звонит мне и в офис. Вы можете навести справки в телефонной компании. Он оттуда никуда не выезжал даже на несколько часов.
- А вы...
Звонок мобильного телефона прервал Панафидина на полуслове. Истеричный крик оглушил его. Чей-то голос кричал: «Приезжайте! Приезжайте немедленно! Я знаю, кто убил Шкуро! Задержите его! Задержите этого негодяя!»
- Кто это?! Ах, это вы, Вика... Где вы находитесь?!
Вика рыдала в трубку, пыталась и не могла выдавить из себя ни слова...
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Они увидели ее издалека. Мезенцева сидела на лавочке, согнувшись, как от сильной боли, вздрагивала всем телом.
- Вам плохо?
Она вскочила, вцепилась в Панафидина, заметалась по его лицу безумными от горя глазами.
- Он обокрал нас! Он отнял последнее! Мерзавец, подонок!..
- Успокойтесь и расскажите все по порядку. О ком речь?
- О Рубеле, адвокате. Это он убил Лену! Он изменил ее завещание и... и... присвоил... Он обобрал...
Вика опять зарыдала, стала сбивчиво рассказывать.
- Я пошла в нотариат узнать, какие необходимо подготовить документы для вступления в наследство. А там... там... ничего нет. Ничего! Он отменил, аннулировал завещание!
(продолжение следует...)