Экспрессионизм — очередное направление визуальных искусств, окуклившееся где-то в начале XX века. Ясен хуй, образовался он, как по методичке, из реакции художников, на свой манер ебавших в рот старый-добрый академизм. Как мы помним, после появления и расцвета импрессионизма, художественные течения в западном искусстве начали спавниться одно за другим, как боты в комментах к истеричным новостям. И экспрессионизм исключением из правил не был — появился и развивался плюс-минус параллельно с другими стилями, такими как: постимпрессионизм, символизм, модернизм и другими изм-аетическими ебала́ми.
Зародился наш стилёк в Германии, а конкретно — в Берлине, который в те времена был уже далеко не бедной бюргерской деревенькой, но ещё и не облизанной всеми солевыми девочками с каре техно-столицей мира. Кароче, по тем временам был просто нормальным таким мегаполисом. Культурно и экономически развиваясь, в Берлин со всей силы хлынул технический прогресс, выражавшийся в засилье невероятного количества транспорта, техники и прочих сортов апогея инженерной мысли.
Экспрессионизм пушили вперёд чуваки из арт-объединения под названием «Мост». Представляли они из себя квартет молодых студентов из ебеней, в очередной раз за многострадальную историю искусства, бросивших вызов всему традиционному. Попав из Дрездена в Берлин, их тусовка начала обрастать другими творческими ребятами, объединившихся под стягом нового стиля и старого гимна: мы молодые, за нами будущее. Правда, будущее они предчувствовали и изображали мрачное — резкие и масштабные перемены, неизбежно плетущиеся вслед за развитием, внушали им тревогу и ожидание нехорошего конца..
Будучи ребятами незаурядными, экспрессионисты, по заветам старой художественной мудрости, своего не придумывали, а просто-напросто пиздили отовсюду понемногу: из готики — склонность к вертикальности, из романтизма — чувственность и мистический флёр, даже с инфантильного примитивизма нашлось, что взять — простые цвета и некий сорт ритуальной диковатости в манере письма. Взболтать, но не смешивать. Подавать на холстах.
Но невзирая на определённую эклектичность, экспрессионизм всё-таки был довольно уникальным и вполне закономерным витком в развитии западноевропейского искусства. Главным мотивом в творчестве экспрессионистов было выражение своих эмоций на холсте. Импрессионисты изображали мир, таким, какой он есть: смазанным и неуловимым, как мгновение. Постимпрессионисты изображали мир таким, каким они его видели: слегка искажённым через призму личности. Экспрессионисты же ебали в рот и мир и какой бы то ни было взгляд на него — их интересовали сугубо эмоции и переживания, как реакция на существование в целом. А существование в те времена, несмотря на все плюшки от взрывного прогресса, было далеко не весёлым — надвигалась Первая мировая война, распады империй, революции, голод и эпидемии.
По мере приближения множественных пиздецов, коллективный меланхолично-агрессивный задор молодых как-то поутих и со временем ребята разбрелись в разные степи, переключившись на более изолированное осмысление происходящего вокруг себя и внутри. Так экспрессионизм двинулся в сторону исключительно индивидуалистического, а значит, очень разношёрстного стиля.
Невероятно, но факт: из этих разрозненных поисков получилась общая, гнетущая и обречённая атмосфера пророческого течения. Эротическая составляющая со временем отвалилась модерну. Намёки на мистику — символизму. А экспрессионизму остались лишь рваные цветовые пятна грязных красок, да раздробленные на составные части композиции, скрывающие где-то внутри себя звонкие крики отчаяния.
Эгон Шиле умер от испанки не дотянув и до тридцати. Франц Марк и Август Маке погибли на войне. Людвиг Кирхнер вернулся домой с тяжёлым психическим расстройством. Оскар Кокошка был в плену. А остальные, выжившие, через пару десятилетий увидели свои работы на масштабной выставке «Дегенеративное искусство», колесившей по всей Германии в назидание обывателям не без помощи блондинов Третьего рейха