Все началось с того, что выдачу дипломов перенесли. День совпал с моим отъездом, и что еще хуже, разница во времени была смехотворно мала. Поэтому, выпив бокал шампанского, закусив его клубникой и обняв на прощание однокурсников, я «полетела» в общежитие, где меня уже дожидался папа. Хозяйство, которым я обросла за 5 лет учебы в МГУ, уместилось в 13 коробок из под чего-то очень крупного, заимствованного из мебельного на Профсоюзной. Там же была заказана машина, то бишь грузовик. Водитель и грузчик, увидев объем работы, почему-то забыли о своих обязанностях и от погрузки дистанцировались. Благо сильнó еще было студенческое братство. Несколько студентов младшекурсников с Северного Кавказа играючи погрузили мои 13 коробок в кузов грузовика. Я даже спасибо не успела сказать, как они исчезли на стеклянными дверями проходной. Временно попрощавшись с папой (он уехал в грузовике на вокзал), я окинула прощальным взором белый как тихоокеанский лайнер корпус общежития, подхватила гитару и поехала на метро.
На площади перед Курским вокзалом уже громоздилась пирамида из моих 13 коробок, возле которой, подобно сфинксу, возвышался мой папа. Взглянув на него, я поняла, что что-то не ладно. Как оказалось, в пути у водителя грузовика случился новый приступ амнезии, и он решил, что «за проезд не заплачено». Предъявление квитанции с печатью магазина лекарством от амнезии не стало. Более того, случилось обострение заболевания вплоть до отказа продолжать движение. Персикового цвета бумажка с водяными знаками и изображением интеллигентного лысоватого мужчины с бородкой оказала явный терапевтический эффект, благодаря которому груз был таки доставлен и даже (!) сгружен. В ту же самую минуту вокзальных грузчиков захватила эпидемия под кодовым названием «приступ жадности». Озвученная ими стоимость транспортировки с вокзальной площади на перрон была больше мой повышенной стипендии и не могла быть им выплачена не только из принципа, но и за отсутствием таких средств. За несколько минут лихорадочного поиска решения я оказалась посвящена в тайны и интриги «грузчикового братства», но сам процесс торговли двигался медленно. Точнее никак.
Пока я, призвав на помощь все свои вновь приобретенные психологические знания (как никак на дипломе еще чернила не высохли), дискутировала с бригадиром грузчиков, выискивала штрейкбрехеров и отчаянно торговалась, мой папа куда-то исчез. Возвратился он в сопровождение невысокого мужчины с сыном школьником, национальность которых не вызывала сомнений. С их появлением все контакты с грузчиками прекратились. Мы организовали «цепочку» и через минут двадцать изрядно уставшие, но непобежденные, расположились на перроне. На этот раз спасибо я успела сказать. Наши добровольные помощники смущенно улыбнулись, посмотрели печально-понимающим взглядом моего древнего народа и ушли к своему вагону.
Видимо споры вируса, которым были заражены грузчики, распространялись исключительно на лиц, имеющим отношение к железной дороге, потому что следующим заболевшим был проводник вагона. Почему то вид 13 коробок и гитары (чем ему гитара мешала?!) вызвал у него истерику. Но он был один, а нас двое. Поэтому мы просто смели его на пути к своему купе. Поезд тронулся. За окном оставалась Москва, окрашенная закатными лучами.
Вечер сопровождался периодически случавшимися рецидивами у проводника, которые я терпеливо гасила, пока не догадалась пригласить его на вечер романса. Вот когда сгодилась гитара. Великая сила музыки сняла все симптомы вируса. Ночь прошла без происшествий.
На следующий день, проезжая по необъятным просторам, мы попали под ливень. Озорной и сильный летний дождь вымыл из всех щелей фауну, которая жила в укромных уголках вагона с момента его постройки. Бурные ручьи бурые от огромного количества прусаков всех возрастов и размеров проложили русло по коридору вагона. Благоговение и страх перед древними жителями планеты вскоре сменился восторгом, когда на смену резко прекратившемуся дождю вынырнула ослепительная радуга.
Вечером того же дня на каком-то крошечном полустанке в степи невидимая нам женщина очень сочувственно сообщила, что нам придется задержаться в ее обществе на неопределенное время из-за сошедшего с рельсов товарняка. Мысленно поблагодарив Создателя за то, что он не поменял нас местами с товарными вагонами, мы развлекали себя известными железнодорожным пассажирам способами: карты, чтение, жаренная курочка, стараясь не замечать невыносимую жару, раскалившую стоявшие в степи вагоны. Пока тихо и напряженно не наступила ночь.
Утром следующего дня, проезжая мимо перевернутых товарных вагонов, пассажиры вздрагивали и перешептывались, радуясь, что все невзгоды позади. Но как говорил знаменитый попугай Хазанова «Рано обрадовались!». Следующей и последней крупной остановкой был Тбилиси. Сам город я не увидела и не запомнила. А вот небольшая железнодорожная станция Панчала в окрестностях города навсегда врезалась мне в память. Именно там случилась кульминация. Появился упитанный и симпатичный служитель станции, словно вышедший из кадра фильмов Данелия, поднял рупор и бодро сообщил: «Поезд дальше не пойдет!»
То, что дальше происходило, хорошо описано в учебниках по социальной психологии. Толпа разрозненных персон бушевала и «бродила», пока не оформилась в самостоятельный субъект со своим лидером и требованиями. Я, как обычно, оказалась в инициативной группе. Мы первыми узнали, что а) поезд действительно никуда не пойдет, потому что на рельсах сидят жены железнодорожников, требующие повышения зарплаты их мужьям и б) железная дорога готова предоставить автобусы, которые за небольшую плату отвезут желающих к финальному пункту назначения.
Чтобы объяснить, почему мы с папой отчаянно решились покинуть поезд, надо знать нашу маму. Пятиминутное опоздание у нее всегда вызывало беспокойство. Часовое – сильное беспокойство. Долгое опоздание и отсутствие информации – состояние, на грани физического недуга. Сообщить ей о произошедшем с изолированного от цивилизации полустанка и без не изобретенных еще мобильных телефонов, было невозможно. Поэтому мы с ужасом посмотрели на мои тринадцать коробок и гитару и, оставшись одни в вагоне, стали перетаскивать их. Я, стоя наверху, раскачивала коробки весом по 10-15 кг, вскидывала их в воздух, а папа ловил и складывал на землю. Аналогичную процедуру мы проделали в автобусе, только на этот раз я ловила взлетевшие коробки и складывала их на задней площадке автобуса. Нам бы не удалось это провернуть, если бы не неожиданная помощь.
На этот раз она пришла от фанатов «Спартака», ехавших на матч с Араратом в Ереван. Они подхватили у вагона наши коробки и аккомпанируя себе многоуровневыми выражениями, отдаленно напоминавшими язык Пушкина и Толстого, донесли их до автобуса. Я поблагодарила их и пожелала, чтобы предстоящий матч завершился в ничью.
За оставшийся отрезок путешествия: я чуть не потеряла папу, который отстал от автобуса, вернувшись в поезд проверить, не забыли ли чего; мы на двоих поделили 200 мл воды, бережно хранимые мной на протяжении всего «переезда»; благополучно проспали крутые дилижанские повороты; напились ледяной воды из источника; встретили рассвет в горах; чудом на автовокзале нашли машину, способную вместить наши злосчастные тринадцать коробок и гитару.
Ранним утром 22 июня мы приехали домой и позвонили в дверь квартиры, за 15 мин до часа Х, когда согласно маминым расчетам должны были оказаться дома. Мы сделали это!
Основано на реальных событиях