***
Опять я умирала. Не умерла. А жаль. Что-то подсказывало мне, что мое так нелепо начавшееся знакомство с расой орков закончится для меня плачевно.
Как только я смогла простоять вертикально пару минут без посторонней помощи, орк сгреб меня в охапку и выволок на свет. Свет меня не порадовал. Самостоятельно ходить я не могла, но это и не потребовалось. Оседланная лошадь приняла на свою спину мою тушку и сама, без понуканий, поехала вперед. Умная скотина! Все та же, что привезла меня в этот город на своей спине, – рыжая.
Ехали не так чтобы очень долго, но я устала. Меня все время тянуло к земле. Орк мрачной тучей возвышался рядом с моим правым боком. Как только я кренилась к земле, он хватал меня за шкирку и выравнивал в седле. Я каждый раз с надеждой поглядывала на него. Может он сжалится и перетянет меня к себе в седло? И сам будет удерживать. Я, честно, ну совсем буду не против. Он меня подержит, а я посплю. Так спать хочется! Я с усилием попыталась шире открыть глаза и опять качнулась в седле вперед.
Ох! Орк больно дернул меня за шиворот, тряхнул в седле так, что правая нога выскочила из стремени. Понятно: поспать не дадут. Чем же тогда мне себя занять? Я начала думать. Какие-то мысли вяло шевелились в моей пустой, как дырявое ведро, голове. Во! Вспомнила!
Все последние дни и ночи, сколько я ни вспоминала, всегда в памяти всплывало только одно – орк все время был рядом. Проснусь, точнее – очнусь, – он рядом. Рядом, когда меня пытаются покормить служанки, рядом, когда меня одевают, они же. Рядом, когда я сплю. Я привыкла видеть его. Вот честное слово! Привыкла. И сейчас оглянулась. Едет рядом. Левая лапа все время рядом с моим боком. Чуть дернусь в седле – сразу хвать за ворот плаща. Сторожит от падения. Правильно. Самостоятельно ездить верхом я и раньше, с позволения сказать, умела не то чтобы хорошо. Точнее будет сказать, что умела плохо. А уж сейчас…
Еще раз глянула в глаза Хано. Он встретил мой взгляд, отвернул голову и смачно сплюнул на мостовую. Опять лошади дернули головами. Орк безмолвствовал. Я уже давно заметила, что он молчун. Ну, не любит болтать, что в этом такого? Если что – гаркнет коротко: зло, но по делу. Ко мне он вообще старался не обращаться. Вот и сейчас. И чего так мрачно смотрит?
Я ехала и оценивала свои ощущения от близкого соседства орка. Ощущения были странные. Ранее не ведомые. Я затылком чувствовала его взгляд. Но как только поворачивалась и натыкалась на его глаза, орк тут же отворачивался. Первым. Я в недоумении жала плечами. Может, мне что спросить? А что? В моей пустой голове мыслей и раньше не водилось, ну а сейчас я вообще не знала даже, где я, что со мной происходит в данный момент и что станет завтра. Боялась знать. Страшно. А кому не было бы страшно в двенадцать лет? В малознакомой компании. А еще мне все время хотелось уснуть и совсем не просыпаться.
Так и ехали. Рядом. Ширина улиц каменного города такой способ перемещения предусматривала не везде. Встречный народ прижимался к стенам зданий, толкал занявших раньше пустую нишу или же невысокое крыльцо в надежде протиснуться или же поместиться вместе со своей поклажей. При этом все, абсолютно все, еще и старались как можно ниже поклониться в таком стесненном положении.
Я с мукой оглядывала жителей сквозь полуопущенные веки. Проснуться окончательно у меня не получалось. Я всерьез подозревала, что усну в седле, точно совсем усну. Я еле сидела, все время качалась туда-сюда в седле и никак не могла очухаться от дремы.
Проехав немного по очередной узкой и извилистой улочке, уходящей плавно вниз, мы встретились, нет, не с патрулем, а с двухколесной повозкой, груженой большими раздутыми белыми мешками. В качестве тягловой силы у повозки имелся ослик, маленький, с длинными ушами. А к ослику был приставлен толстый дядечка. Дядечка-свен с испугом прижался к боку повозки. Он был весьма кругл в районе живота и высок, но все равно его лохматая голова не доставала до последнего, самого верхнего мешка, на повозке. И еще – он тоже очень старался уступить нам дорогу. Но как?
Лошади встали. Я качнулась вперед, и Хано моментом вцепился мне в загривок. Выровнял.
– Толкни свою лошадь и езжай вперед. Первая.
Я толкнула правым сапогом бок лошади. Левым не вышло, лошадь слишком толстая, бок слева я не нашла. Левая нога очертила дугу и толкнула воздух. Лошадь резко дернулась вперед, а мое тело назад. От падения меня удержала левая конечность Хано. Я получила от нее подзатыльник, и это на краткий миг вывело меня из сонной дремы.
Со стороны левого бока мелькнула белая гора мешков. Один мешок я задела и, уже проехав мимо, поняла, что повозку я зацепила конкретно, и та обрушилась. Куда делся прижавшийся к ее боку толстый дядечка, я не увидела. Повернула голову, а сзади – только белое облако, из которого выезжает Хано. Ой!
Хано дернул рукой раз, два и вдруг – белая пыль взлетела облаком и вся разом осела на мостовую. Чистый орк, а минуту назад был совершенно белым. Волшебство! За его спиной я разглядела опрокинувшуюся повозку. Отдельно колесо и под мешками дядечку-свена. Белого. Пытающегося вылезти из-под груды мешков. Молча.
Орк подъехал ко мне и мы, не говоря ни слова, продолжили путь.
Улицы стали шире. Теперь мы двигались парой, то есть лошади шли морда к морде. Хано больше не выпускал мой воротник из своих лап, а я пыталась держать равновесие. Ну, старалась держаться вертикально.
– Я больше не могу. Сейчас упаду. Возьми меня к себе!
Орк на мой откровенный монолог только хрюкнул. К себе в седло не забрал. Так и держал за шкирку.
Я бормотала эти слова сама себе под нос. Меня качало все сильнее. Глаза закрывались. Я уже не поднимала головы. Меня мутило и тошнило. Неожиданно я услышала гортанную орочью речь, очень громкую, визг чего-то, скрип ворот и… Сделав очередной поворот вместе с телом лошади, я повалилась ей на шею.
Наконец, доехали.
***
Меня очень бережно сгрузили во дворе каменного дома и, не дав утвердиться в вертикальном и стабильном положении, на собственных ногах, внесли в дом. Проволокли по коридору, тихо матерясь на орочьем. Это я поняла почти дословно. Но не переведу, не просите!
Уложили на кровать.
Мне уже было безразлично абсолютно все: куда, зачем и кто рядом. Я свернулась калачиком и попробовала уснуть. Как была, в одежде.
Неделю я только и делала, что спала, а когда просыпалась, меня кормили. Орк приходил меня проведать один раз. Выслушав тихий монолог сидящей со мной прислуги, ушел и больше не приходил… Еще меня запирали. Я слышала, как в замке поворачивался ключ. Пока я была в комнате, со мной все время кто-то просиживал штаны или юбки. Одну меня не оставляли ни днем, ни ночью. И запирали вместе с сиделкой. Мне было все равно. Я даже глаза открывала с трудом, когда меня кормили.
Наконец, я немного пришла в себя. Стала больше шевелиться, пробовала вставать. Меня начали оставлять одну. Но ненадолго. И, если никого не было рядом, я бродила по комнате или смотрела в окно на угол дома.
Однажды дверь открылась и меня повели… мыться.
Вообще, свены в своем быту использовали много воды и разных приспособлений, чтобы придать своим толстым шкурам здоровый и опрятный вид. Внешностью они больше смахивали на людей, очень крупных людей: рост, вес, кожа, взгляд, форма носа и ушей, а еще жесткая щетина и мрачное подобие улыбки. Разве что у некоторых были небольшие рога. Женщины были миниатюрнее мужчин, хотя и у прекрасной половины свенского племени рост и вес доходил, пожалуй, до сотни. Такая миниатюрная молодуха как приголубит ладошкой, размером со сковородку! Мало никому не покажется: ни супругу, ни деткам, ни прислуге.