«Я дала ему жить, как он хотел, но могла бы сделать больше» Надежда Балабанова.
Сказано Гераклитом: “После смерти мы все удивимся…” Каково же должно быть это удивление, если мы и до смерти удивляться не перестаем. Вот посмотрел я давеча интервью нашего иноагента Екатерины Гордеевой с художником по костюмам Викторией Севрюковой, которая кроме всего прочего обладательница самой большой коллекции нижнего белья. При этом она себя коллекционером не называет, а считает, что она собиратель историй… И все интервью было о том, как это самое исподнее рассказывает истории своих бывших хозяев. Расскажу здесь только одну и очень показательную.
Любовь Орлова, звезда советского кино, и как мы сейчас сказали бы “секс символ”. Будучи в таком статусе носила, извините, по последней парижской моде шелковое фисташковое нижнее белье с бежевым кружевом, а еще и собственной монограммой. Носила, носила. Ее в нем наблюдали костюмеры и гримеры. И вот Любовь Петровне дают звание “народной артистки Советского Союза”. Она приходит в театр и костюмеры и гримеры с ужасом видят, что она пришла в рейтузах, которые были вынуждены носить все женщины СССР, не имевшие возможность ездить в Париж за модными вещами. “Что это?” спросили они в полуобморочном состоянии у звезды. “Народная артистка не может отрываться от своего народа…”, спокойно ответила Орлова. Это все, что нужно знать о людях, живших тогда. И все такие истории рассказывает “всего лишь” нижнее белье…
Как и в принципе одежда человека, есть начало его представления своей истории. В интервью была сказана потрясающая фраза-ключ к сегодняшнему русскому (в широком смысле) человеку: “Одежда на наших современниках уж очень кричит…” Видимо потому, что это чуть ли не единственная возможность рассказать о себе окружению. Вот почему сторителлинг для них, это, прежде всего, терапия и лекарство от “вечного молчания о себе”. Посмотрев все интервью, мне показалось, что неплохо бы что-то еще посмотреть именно на тему одежды. Или послушать кого-нибудь, кто с этой одеждой работает.
Сказал я это, вошел в ЮТюб и первое, что увидел, было интервью нашего иноагента Екатерины Гордеевой с Надеждой Васильевой (Балабановой). Прочитав имя и двойную фамилию гостьи, я, честно говоря, затупил и полез смотреть в Яндекс, кто это… Пока до меня не дошло, что это, конечно, вдова режиссера Алексея Балабанова. При этом, она тоже, как и Виктория Севрюкова, художник по костюмам. Работала со своим мужем и не только.
Я хотел написать что-то об одежде и историях, которые эта одежда рассказывает, соединив то, что узнал от Севрюковой и то, что должен был услышать от Балабановой. А еще название выпуска давало надежду на что-то необычное: “Это не мистика. Это - жизнь…” Так вот жизнь интереснее наших ожиданий. Я с первых кадров и с первых слов гостьи понял, что вижу что-то настолько неординарное… такое, что “это” просто притягивает и завораживает. С первых секунд я понял, что здесь все эти “гордеевские штучки” (фиги в кармане и камни за пазухой) не пройдут. Объяснить почему, я, естественно, не мог. Но был в этом абсолютно уверен.
Сейчас я могу сказать абсолютно убежденно, положив при этом руку на библию или Конституцию РФ, что мне под эту руку положат, что это было интервью невероятно счастливой женщины с незаживающей раной в душе и сердце. И счастье этой русской женщины во взаимоотношении с этой болью и состоянии преодоления этой боли. И ее экзистенциальность настолько выше всякого сиюминутного, при этом от этого сиюминутного неотрываема, что это придает всему, что Балабанова представляет захватывающую легкость и очарование.
Такое ощущение складывалось, что чтобы быть счастливой женщиной, нужно родиться в Ленинграде у родителей, которые тебя очень любят. Жить в ленинградских коммунальных квартирах. Потом встретить мужчину, который бы единственный мог тебя… вернуть в себя. В собственную природу. Своей гениальностью, бескомпромиссностью и саморазрушением. Своими “скачущими конями” и “горящими избами”. То, что Надежда говорила в интервью было настолько красиво и правильно, что было достаточно самого факта беседы.
Тем не менее, приведу тут пару-тройку “экзистенциальных” тезисов. Первый связан с производством. Производством всего. От табуреток и одежды до кино и смыслов. Не дословно: “На мировосприятие и мышление сегодняшнего человека сильно повлияла ИКЕЯ. Теперь все делается из конструктора. Быстро и удобно. Сейчас ценится костюм без деепричастных оборотов”. Дальше про “гордеевское любимое”. “Я не хожу на митинги. Я хочу делать свое дело так, чтобы людям вокруг было легче и счастливее…” Или за жизнь в принципе… “Если я сегодня посмеялась, завтра обязательно придется плакать…”
Ну и про мужчин… Но, это вы сами посмотрите. Я даже если законспектирую, получится тускло.
При чем же здесь одежда, Кирилл Палыч? Да я и сам не знаю. Возможно через работу с этой самой одеждой, создавая костюмы для кино, Надежда Балабанова продолжает преодолевать свою боль и быть счастливой. А главное делиться этим состоянием…
Вот такие истории рассказанные кино-театральными костюмами…
