оглавление канала
Люська бодренько так трусила по проторенному пути, и была спокойна, что тоже добавляло мне некой уверенности, что чужих по близости не наблюдалось. Я научилась доверять лошадке, не раз и не два прочувствовав ее лошадиную мудрость на себе. Вскоре, мы спустились с горки к слиянию ручья и речки. Около избы в тенечке лежал Асхат и грыз что-то весьма увлеченно. Люська слегка притормозила, вздрогнув всей шкурой, а я принялась ее уговаривать:
- Ты чего, родная? Тебя же Асхату представили, и он теперь твой друг. – Потом слегка поправилась, поняв, что насчет «друга» я, возможно, и погорячилась. – Ну, может и не совсем еще друг, но уже знакомый, это точно. Скажи мне на милость, скольких ты еще знаешь лошадей, у которых бы в приятелях медведи ходили? – Люська презрительно фыркнула и затрясла головой. – Понимаю, правда тебе не нравится. Но, думаю, ты должна гордиться своим знакомством с Асхатом.
Радужная пленка вокруг дома окутала меня легким теплом, словно приветствуя друга. Сколько бы я не проходила этот защитный барьер, все равно не уставала изумляться этому теплому прикосновению, которое дарило мне состояние покоя и радости. При нашем приближении, Асхат повернул голову и тихонько рыкнул. Люська встала, как вкопанная, опасливо косясь на медведя. Я опять принялась ее увещевать:
- Это он так здоровается с нами. Не думаю, что Асхат вынашивает коварные планы в отношении твоей или моей персоны. По крайней мере, голодным он не выглядит. Поэтому, думаю в ближайшее время нам с тобой точно ничего не грозит.
И тут я услышала насмешливый голос:
- Не волнуйся, Асхат не ест своих друзей.
Уговаривая лошадь (а может и себя в придачу), я не заметила, как от бассейна с полными ведрами к избе поднимался Один. Поставив ведра на крыльцо, он подошел к Люське и погладил ее по шее, прошептав ей что-то успокаивающее на ухо. Лошадь перестала вздрагивать и радостно зафыркала. А я, спешиваясь, проворчала:
- Кто бы меня вот так же взял, да и успокоил. Я бы, наверное, тоже стала радостно фыркать.
Один с легким недоумением посмотрел на меня, а я попеняла себе (разумеется, не вслух), что людей к моим шуточкам следует приучать постепенно. А то они, вон, от счастья в себя долго прийти потом не могут. Достала из седельной сумки бутылки с керосином, и проговорила тем же ворчливым тоном:
- Вот, гостинчик вам привезла. Прон-то дома?
Вопрос я задала просто так, как говорится, на всякий случай. Неведомым образом, проходя защиту, я уже знала, что старика в избушке нет. Если бы меня кто спросил, откуда, ответить я бы, точно, не смогла. Один, тем временем, привязал Люську все к той же березке, росшей у крыльца, и пригласил меня в дом. На крыльце он легко подхватил ведра с водой, словно, они, эти самые ведра, были пустыми, и совсем ничего не весили. Одно ведро он оставил в сенях на лавке, а другое занес в дом. Я прошла следом за ним в избу, поставила бутылки с керосином на лавку, и только тогда обратила внимание на некий беспорядок внутри.
Посередине большой комнаты на полу стояло пустое ведро, рядом лежала тряпка, которая, судя по веселенькой расцветке, служила когда-то наволочкой. Одна лавка была отодвинута подальше от стола. Около маленького окошка стояла миска с водой, в которой плавал кусок тряпки от все той же наволочки, а рядом небольшая кучка скомканных газет. Похоже, я вторглась в жилище двух мужчин в разгар генеральной уборки. Ну, что ж, я была не против поучаствовать в процессе. Засучив рукава, я взялась за мытье окна. Один попытался робко мне воспротивиться.
- Зачем…? Я сам умею окна мыть…
Я окинула его насмешливым взглядом, и ответила:
- Вот в этом я нисколько не сомневаюсь. Но, мое женское сердце прямо разрывается на части, когда я вижу, как мужчины занимаются бабскими делами. Так что, лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это поставить на плиту чайник и заварить вашего бесподобного душистого чая. А я за работой тебе буду рассказывать, зачем меня принесло к вам на заимку в этот раз. Идет?
Вопрос, прозвучавший в конце моего монолога, был, конечно, риторическим. Никакого ответа, а тем паче его одобрения или разрешения я не ждала. Но, Один очень серьезно мне ответил:
- Идет… Наверное, твой муж очень счастливый человек. Женщины сейчас не особо любят заниматься домашними делами.
Я про себя хмыкнула, а вслух произнесла:
- По крайней мере при разводе он уверял меня, что был безумно счастлив все те годы, которые прожил вместе со мной. А у меня встречный вопрос. Откуда ты знаешь, чем не любят заниматься сейчас большинство женщин? У тебя такой богатый опыт общения с ними?
Ей Богу, чтоб мне убиться дверью, он покраснел до кончиков волос. А я посоветовала себе слегка умерить пыл и не оттачивать свой язычок на Одине. Поэтому, я поспешно перевела разговор в другое русло:
- Но, я приехала к вам не для разговоров о современных женщинах и их пристрастьях. – И я поведала ему все то, что узнала сегодня в деревне. И про сбежавших зэков на руках с автоматом, и про шамана, внезапно обнаруженного в группе «этнографов».
Насколько я могла заметить, информация о том, что в числе «этнографов» имеется свой шаман, его взволновала намного больше, чем информация о сбежавших зэках. Из чего я сделала вывод, что тревожится он, скорее всего, о Медвежьем Яре, и о вратах, которые там расположены.