Начало - здесь.
Предыдущая часть - здесь.
Уехать в город пришлось гораздо раньше, чем планировалось.
Леса горели. Жара, стоявшая три месяца, и отсутствие дождей сделали свое дело. То тут, то там вспыхивали лесные пожары. Тушить их было некому, да и как справиться с бушующим огнем?
До Вольского еще пожар не добрался, но дым от горящего леса и торфа уже застилал горизонт на закате. В воздухе висел запах гари. Сергей Владимирович принял решение вернуться в город, ему уже становилось хуже несколько раз.
До отъезда он пригласил к себе сельского старосту. О чем они говорили, Владимир не слышал, но потом Сергей Владимирович рассказал сам. "Я снял с него ответственность за дом в случае пожара. Наш дом слишком близок к лесу, да и окружен старыми деревьями, он первый может загореться. Я сказал, чтобы не пытались его тушить, чтобы из-за него не бросали деревню без защиты. А она все же дальше, может, до нее огонь и не дойдет. Посоветовал опахать деревню вокруг, чтобы остановить низовой огонь, а верховой без сильного ветра добраться не должен. Сторож Кузьма тоже получил указания не геройствовать в случае пожара."
Уехали в город на рассвете, ночью уже входили в свою квартиру. После долгой поездки сил не было ни на что, поэтому после ужина на скорую руку все крепко уснули.
На следующий день Владимир решил наведаться к Вадиму, но друга дома не было. "Вызвали на службу," - ответила служанка, отворившая дверь.
Вечером Вадим сам явился к ним, в военной форме, усталый. Попросил Сергея Владимировича и Владимира поговорить с ним без лишних ушей. Когда оказались в кабинете, без предисловий начал:
- Война, господа! Пока здесь мало кто знает, но Франц-Фердинанд убит, Австро-Венгрия объявила войну Сербии... Россия, как союзница Сербии, будет участвовать на ее стороне. У нас объявлены сборы всего офицерского состава, через три дня я должен быть на месте, скорее всего, сразу отправят на фронт...
Они проговорили до самой темноты. Маруся накрыла им ужин в кабинете, чай подала туда же... Уходя, Вадим увидел Марусю, которая стояла в коридоре с расстроенным лицом.
- Марусенька, что с тобой случилось, почему печальная? - спросил он ласково.
- Чувствую я, Вадим Алексеевич, что вы сами и принесли печальные новости, - проговорила она. - Неспокойно мне, беспокоюсь за Сергея Владимировича, за Владимира Сергеевича... Да и за вас тоже...
- И за меня? Спасибо, Марусенька! - Он схватил ее руку и быстро поцеловал. - Не беспокойся, милая, все будет хорошо!
И он застучал сапогами по лестнице, а Маруся стояла и смотрела, как он уходит...
На следующий день уже шумел весь город: "Война!" Газеты раскупались моментально, люди шумели, то тут, то здесь появлялись небольшие стихийные митинги. Ораторы кричали о помощи братьям-славянам, восхваляли силу русской армии. Их слова встречали одобрительными возгласами.
На следующий день уже начался сбор средств на благотворительные нужды. Сергей Владимирович тоже отправил Марусю с довольно крупной суммой в церковь, где собирали пожертвования в помощь раненым и семьям погибших в войне.
Придя домой, она рассказала, что настроения в городе разные. Молодежь поддерживает войну, говорит патриотические речи, даже записывается добровольцами в армию. Мужчины постарше больше слушают, чем говорят. А женщины, особенно из рабочих семей, чаще плачут...
- Страшно мне, - говорила Маруся Владимиру, - как будто на праздник собрались, да будет тот праздник кровавым... И батюшка в церкви говорил, что раненых и убитых будет много. Как можно радоваться?
Назавтра провожали Вадима. Владимир с утра куда-то ушел, обещав прибыть на вокзал вовремя. Сергей Владимирович не смог усидеть дома, тоже поехал провожать сына своего покойного друга, а Маруся отправилась с ним. Беспокоилась, как бы ему не стало плохо от переживаний, но и хотела посмотреть на Вадима Алексеевича в последний раз перед отправкой на фронт, пожелать ему удачи, перекрестить на прощание, чтобы силы небесные его защищали...
На вокзале увидели Вадима, который резкими движениями закинул свои вещи в вагон. Увидев их, он подошел, закурил, но тут же, взглянув на Сергея Владимировича, извинился и потушил сигарету.
- А где же твои провожатые, Вадимушка? Где семья? - спросил Сергей Владимирович после приветствий.
Вадим горько усмехнулся.
- А не придут они! Они меня от семьи отлучили и прокляли!
Увидев ошарашенные взгляды, объяснил:
- Жена сказала, что не отпустит меня на войну, она не для того замуж выходила, чтобы вдовой оставаться в расцвете лет. А что замуж за военного выходила, ей все равно! Вот не знала она, что война будет, только потому и вышла за военного. Тесть ее поддерживает, как всегда, весь вечер уговаривали меня уехать с ними в Финляндию, а потом в Европу, может, и дальше... Предлагали бросить все и бежать от войны! Дезертировать! Мне, офицеру русской армии! Продолжателю дела всей нашей семьи!
Вадим нервно пнул валявшийся на земле камушек.
- А когда я не согласился, выгнали меня из дома, выкинули мои чемоданы, которые я, к счастью, собрать успел... А тесть кричал мне вслед: проклинаю! Жалею, что дочь за тебя выдал! Отлучаю тебя от нашей семьи! Чтобы сдох ты там на своей войне, чтобы никогда не вернулся ни в дом наш, ни к жене своей!.. Вот такие у меня любящие родственнички оказались, крысы, бегущие с корабля, да еще и готовые загрызть тех, кто мешает... Ушел я оттуда со своими чемоданами, провел ночь в бор... - он запнулся, вспомнив, что рядом Маруся, - в одном интересном месте, где рады принять в любое время и любого человека, лишь бы были деньги...
- Ну что ты, Вадимушка, надо было к нам прийти, ты же знаешь, мы тебе всегда рады. - Сергей Владимирович обнял его. - Возвращайся, Вадимушка, возвращайся живым и здоровым! Господь тебя храни! - И он троекратно расцеловал его, перекрестил и смахнул слезы с глаз.
- Удачи вам, Вадим Алексеевич, - Маруся тоже еле сдерживала слезы, - пусть хранит вас Бог!
- Вадим! Еле успел! - Запыхавшийся Владимир крепко обнял друга. - Удачи тебе твоей артиллерийской, зоркости в глазах и меткости в стрельбе! Чтобы ты вернулся живой и невредимый...
Поезд уже давно шипел, свистел, пыхтел парами, вагоны начали движение. Вадим запрыгнул на подножку, крикнул всем:
- Прощайте! Не поминайте лихом!
Они стояли и махали ему руками, повторяя про себя, как молитву: "Только вернись! Только возвращайся живой! Пусть раненый, но живой!"