Глафира перестала бывать у Скороручки, понимала, как невозможно будет смотреть в глаза наставнице. Жила как в тумане, не радовалась приездам Прошки, не огорчалась от его холодности. За пару лет состарилась, лицо расчертили морщины, спина согнулась. Каждое утро вставала с трудом, будто что-то тянуло к земле, а Спиридон, казалось, молодел - округлился, приобрел степенность. Любил нарядиться в «парадный» костюм и прогуляться по городским улицам, по дорогим ресторанам.
- Эх, Глашка, плохо, ты настоящей кухней не интересуешься, все у нас невежество в блюдах. Я вот был на днях у Егорова в «Европейских огнях», там такую утонченность подавали, вот, я даже рецептик выпросил. Вольвант, фаршированный кнелью. Кнели делают из жидкого фарша, рыбного или мясного, хороши уж больно из щучьего. Отдельно фарш из раковых шеек, налимьей печени и шампиньонов. Начинку ставят в холод, а потом разбавляют соусом бешамель со сливками. И вот эту-то изысканность в щучий фарш и в сотейничек, смазанный маслом. Доливают кипяточком и отваривают. А из теста лепят такие бублики с тонким дном, туда эти кнели складывают и выпекают.
Глафира смотрела на Спиридона Ивановича, на блестящие пухлые губы, причмокивающие от удовольствия, на заплывшие глазки и чувствовала, как тошнота подкатывает к горлу.
Ей все больше хотелось исчезнуть, не проснуться утром, не мучить больше стареющее тело. Иногда казалось, ее больше нет на земле, а ходит жалкая тень. Эта тень как-то и забрела к Скороручке.
Старуха сильно сдала, шаркала негнущимися ногами, опираясь на клюку.
- Пришла, - подняла на Глашу трясущуюся голову. – Как живешь, Груня?
- Живу, - протянула гостья.
- Слышала, разбогател Спиридон Иванович, дела хорошо пошли.
Глафира не ответила, она смотрела на новую кровать, появившуюся у окна, рабочий столик, иконы, висящие в углу.
- В Бога уверовала?
- Жалею, что поздно, эх, мне бы еще жизнь, грехи отмолить. А теперь, видишь, - старуха кивнула на распухшие ноги, - к обедне не сходить. Помощницу себе взяла.
Словно в ответ на ее слова в комнату вошла девочка-подросток, настолько хрупкая, что казалось под кожей не косточки – ивовые прутики. Заметив гостью, смутилась, топталась на пороге.
- Проходи, Верочка, знакомься, Глафира Корнеевна.
Девушка кивнула, подошла:
- Тетушка Алена, я отвар приготовила, стынет.
- Спасибо, милая, поставь самовар для гостьи.
- Алена? – спросила Глаша, как только за девочкой закрылась дверь.
- Алена Константиновна, прошло время Скороручки…
- А девочка?
- Сирота, ей все оставлю. Просить тебя, Глаша, хотела, девочка эта вроде блаженной, присмотрела бы потом за ней…
Вера внесла самовар и сразу умчалась, не захлопнув дверь.
- Шустрая.
- Светлая она, Глаша, иной раз смотрю в ее глаза и будто с небом говорю.
- Отошла ты от дел, Алена Константиновна.
- Какие у меня дела были, мрак один. Вот дом себе купила, квартиры внаем сдаю, тем и живем, нам хватает. Пусть и заработала на него грехом, так хоть доброму сердцу послужит.
- А Спиридон говорит, Бога нет.
- Это в нем его нет, впускать не хочет. Садись, - пригласила она гостью, как только Верочка расставила чашки, вазочки с вареньем и прочими чайными угощениями. – И ты, Верочка, с нами присаживайся.
Девочка прихлебывала чай и, не отрываясь, смотрела на Глафиру. Женщине стало неловко от взгляда почти прозрачных глаз.
- Что, милая, спросить хочешь?
- Одна, совсем одна, уйдут все, останутся тени, страшно…
- О чем ты?
- Долго бродить по земле придется, очень долго. Так, что это наказанием будет.
Верочка отставила чашку и вышла из комнаты.
- Чудная она какая-то.
- Ты бы, Глаша, о словах ее подумала, место для тебя всегда найдется.
Хотела жизни вдохнуть, а только тяжелее стало после пропахшей ладаном и воском каморки. Эх, были бы крылья, разбежалась и улетела подальше от Скороручки, Спиридона Ивановича, Прошки…
Мужа встретила во дворе. Увидел - заспешил к ней.
- Иди в кабинет, дожидаюсь тебя.
Глафире казалось - не она, кто-то другая, жена этого человека, похожего на закопченный чугунок, сидит в мягком кресле. И это над другой навис Спиридон Иванович и угрожающе шипит прямо в лицо:
- Любовничек твой обмануть меня решил.
- Что ты говоришь, Спиридоша, какой любовничек?
- Будто и не знаешь, Груня…
окончание следует
Друзья, не забывайте о лайках и подписках. Оставляйте комментарии.