Часть 2 / Заключительная
... Парной летней ночью на самом краю польской земли в мелких морских волнах плавится золотая луна. В густых ароматных зарослях над обрывом притих небольшой каменный дом. Из высокой трубы вьётся призрачный дух. Светится тёплым одно окно в клеточку. Над столом склоняется неясный женский силуэт.
Порой в заросли забредёт бездомный ветер, пошумит листвой, разбудит тёмную птицу. Та спросонок, чтобы увести подальше угрозу, снимется с гнезда. Сделает круг, посидит недолго под обрывом, посматривая по сторонам. Не заметив опасности, тихо вернётся к гнездовью, повозившись, перевернёт яйца холодной стороной к брюшку и притихнет. Ближе к рассвету луна скроется в облаках, уступая всему живому пару часов самого крепкого сна.
Стася, хозяйка коттеджа, пишет быстро, по ходу усмехаясь воспоминаниям: как интересно раскладывает карты судьба. Кто бы мог подумать, что любовь она найдёт в Исландии.
После демонстративного отъезда мамы Настина жизнь слетела с катушек. Внучка, по настоянию бабы Саши, записалась к психотерапевту. Довольно быстро они дошли до «торгов», и здесь девушка застряла. Корила себя за инфантилизм и трусость. Винила в том, что участвовала в развале семьи.
– Ну почему, почему я уходила, надевала наушники и даже не пыталась их примирить? Если бы хоть раз я высказала своё мнение… протест.
Её накрыла волна депрессии из-за констатации личной никчёмности.
– Хорошо, давай попробуем сделать это сейчас, – врач создавала игровую ситуацию.
Ася противилась, с трудом проговаривая «пустым стульям» свои доводы, обвинения, обиду. Снова и снова. Смеялась, злилась и плакала. Иногда хлестала стулья скакалкой. Скопившийся гнев выплёскивала на покойного отца, глупую мать, на всех на свете слабаков и преступников. На равнодушие жизни. Злорадствовала: вот заработает и уедет из этой паршивой страны… Пока до неё не дошла абсурдность предположения, что уедет какая-то другая, счастливая девушка.
– Доча (так ласково называла внучку бабуля). Ты посмотри: на себя не похожа стала. Не спишь ночью, а днём спишь вместо учёбы. Так и вылететь недолго за пропуски.
С грехом пополам, только из любви к бабушке, Ася закончила институт. Вяло искала, чем себя занять. Доктор советовал делать что-то своими руками или кому-то помогать. Кому – она не знала.
Подруга поделилась планами подтянуть французский и рассказала про студенческое волонтёрство. На последнем курсе с одногруппниками они записались в тур. Ребята выбирали разные страны, в основном с тёплым климатом и нужным языком. Настю привлекли дикие ландшафты Исландии, работа в интернате для детей с ограничениями в развитии и возможность попрактиковаться в иностранном языке.
Самолёт доставил в Рейкьявик, оттуда автобус за полтора часа домчал до места. Заведение занимало обширную территорию и расположилось среди живописных мшистых холмов, с одного края защищённых чёрными скалами. Земля с блестящими карими глазами озёр, покрытая бархатной малахитовой растительностью, укутанная в низинах рваным серым туманом, напоминала лицо мужчины. Пылкого юнца и таинственного мудреца одновременно. «Завораживающая картина!»
И надо же, здесь она встретила Никиту. Они сошлись после первой пивной вечеринки и жили в одной комнате. Ася звала парня витязем (он жил в Новгороде и работал в конструкторском бюро). Поэтому в интернате они пололи грядки, чистили картошку и лук. Плакали и смеялись. Никич гибкий, как кошка, с волнистыми волосами до плеч и зелёными глазами, оказался отличным танцором и неунывающим оптимистом. Его родители жили в Воронеже, переехали туда по северной программе. На северах город её детства от их семьи отделяли триста километров. «Нет, ну люди добрые, прикиньте, это что, не совпадение? Или уж когда мы вырастаем, то мир уменьшается, как в «Алисе»?
На удивление им оказалось хорошо вместе… Стася скривилась от тривиальной фразы. «Случайная, невероятная встреча, и им хорошо вместе – ха-ха». Кто поверит. Да, нереально, если бы чувство не проверило седое время».
«Среди миров, в мерцании светил одной звезды я повторяю имя».
Правда, она всё испортила. В глазах, полных непролитых слёз, как в янтаре, отражался огонь.
А тогда, по возвращении, Ася пошла на поправку, почувствовала, что прошлое уже не режет по живому. Домой вернулась полной чашей обретённого материнского счастья. На четвёртом месяце беременности ей сообщили, что в результате несовместимости резус-факторов партнёров её малыш замер в развитии и нужно вызывать искусственные роды.
К тому времени они с Никичем поженились и жили в съёмной комнате на Васильевском острове, где у любимого была новая работа.
Акушеры твердили в один голос, что через пару-тройку месяцев следует снова забеременеть. Делали положительные прогнозы и главное, хотели уберечь молодую женщину от неизбежного срыва. Настя наорала на попытавшегося встать на сторону логики мужа и замкнулась. Мир, человеческое счастье вновь представились хлипкими. Её преследовали панические атаки и мысль что-то там не успеть.
«Дни напролёт одна – непричёсанная, в бессменном халате – она слонялась из угла в угол. В окно стучал веткой тополь, звал на волю, но Ася не слышала. Она жила в мире страха и боли своего нерождённого малыша.
И опять на помощь пришла баба Саша. Впервые посетила убогую комнатушку, молча собрала Настины вещи, поцеловала в висок зятя, похлопала по плечу и запихала на заднее сиденье старой «нивы» ворох несвежей одежды, немытых волос и морской узел проблем – всё, чем тогда была внучка.
Бабуля не давала Насте продохнуть. Ей постоянно что-то было нужно позарез. То комбикорм и рыбная мука кончились, то нужно отсадить несушку, то горох зарос лебедой и не понять – где что. То гусеницы озверели. Она тащила Асю к яблоне и показывала щепоть извивающихся пушистых тварей. То вручала кисть и ведро с известью… Пока девчонка не взвыла:
– Ты что хочешь, чтобы я тебе огород содержала? Я не нанималась.
– Вот и хорошо, и славно, – непонятно чему радовалась бабушка. – А завтра покрасим пол в кухне, обои там я уже поклеила.
Настя зло зыркала, а в душе смеялась. И когда поняла, что ей смешно, болезнь попятилась.
«Как мне стало легко на душе. Словно гирю скинула с плеч. «Спасибо тебе, Господи, за бабу Сашу».
Неровные строчки торопились заполнить страницу.
Стася очнулась, когда старинные ходики трижды прокуковали. Женщина, ахнув, быстро умылась и забралась в кровать. Та хрипнула что-то неразборчивое, и вскоре дом погрузился в глубокий сон.
На заре ей приснился Никита. Небритый, в мятой футболке с группой «Металлика» на спине (в ней была, когда познакомились). Увидел, что жена проснулась, улыбнулся и рванул с жёлтого пластикового кресла.
– А чего ты? Там же неудобно. Иди ко мне, – жена хрипловатым со сна голосом позвала и подвинулась.
Она проснулась, едва не упав с кровати. В памяти звучали отголоски нежного хрустального звона, в канву которого вплетался каменный плач настоящего колокола. Навалилась усталость, будто и не спала вовсе. «Никита-то ушёл. Устал от её выкрутасов. Не выдержал даже витязь».
Горенко со временем убедился, какой твёрдый орешек выбрал. Если горе поломало материнские опоры Асиного моста, а тихий супруг превратился в испытательный полигон перепадов в настроении, глухой неожиданной обороны, немотивированной агрессии, то всю нерастраченную страсть и энергию Настя направила на здоровый образ жизни и учёбу. Эта сумасшедшая бесконечно училась. Ей нужно было докопаться до сути всего, что знали литературоведы, культурологи, историки, медики, психологи.
Никич никогда не отставал. Они близко «дружили» с Норбековым (он несколько лет даже очки перестал носить), Шатиловой, Бреггом, Порфирием Ивановым, Фрицем Пёрлзом.
Путешествовали. Где только ни побывали, начиная с Крыма, Сахалина, Сибири, Алтайского Края, заканчивая Европой. Каким альтруизмом была начинена его девушка. Какой смелостью, вплоть до безрассудства… Он готов был выпить с ней не то, что яд – жизнь до дна. «Боже, дай мне это сделать и пусть это будет не сейчас», – молил бога атеист Горенко.
– Никита Василич, ты сегодня помят. С бутылкой спал? Хотя бы позвал что ли в гости, а то я без мани, маялся вчера всухомятку, – выглянул из-за переборки крендель Маковецкий.
– Да нет, Игорёк, не с бутылкой, – хмуро откликнулся коллега.
– А, ну да, ясно. Прости – сглупил.
«Маковецкий – понятливый чел».
***
Утром вопрос, на который у Стаси не было ответа, схватил её за горло:
«Почему она здесь?!» Она помнила всё, кроме того, как оказалась в доме с цветником на берегу польского Поморского воеводства. «Как это произошло?».
Последнее её воспоминание – поход в издательство Союза писателей России по приглашению Главреда. Ей предложили издать роман и назначили срок… Дальше чёрная дыра. Мысли скакнули к другим фактам: они уже приобрели апартаменты на испанском острове... и пусть Никита ушёл…
Нарастающую в мире энтропию Стася могла сравнить по силе только с силой своего желания провести остаток жизни в домике возле океана. Её бы ничто не остановило. Почему же она в творческом отпуске не там, а здесь?
«Ничего не понимаю. Но что-то произошло. Не ураганом же меня сюда занесло?» –
Ася сжала виски. В душе нарастала паника. Она боялась спросить людей.
«И позвонить неоткуда. Почему, почему никто не пользуется телефонами? Ни одной газеты… Так, возьми себя в руки. Всему находится объяснение. В общине свои законы. Может, они сектанты».
Тут же в памяти мелькнуло почтительное выражение на лице Гонты. «Он определённо что-то знает. Надо по-умному себя вести: приветливо. Авось, выведаю что».
Вместо того, чтобы встать, опять уснула.
Её разбудил осторожный стук в дверь.
– Пани Стася! Добрый день! Это я, Ежи. Принёс до вас котэчка. Открывайте.
«Ну, вот. Ничего особенного придумывать не нужно. Просто подарить котёнка».
Стася накинула шерстяной платок на плечи, и босая побежала открывать дверь.
Сосед держал в руках корзинку с пушистым трёхцветным зверьком. Тот жмурился и широко зевая, вытягивал розовый язык.
– У Дзюбы недавно народились. Я подумал, что вам в самый раз. Для заботы и развлечения. Не всё же бумагу марать.
Кривым пальцем он легонько провёл по шёлковому лобику и Стася заметила, как собралась в улыбку кожа у рта.
– Пани...
Гонта не глядя поставил корзинку на стол и посмотрел соседке в глаза.
У неё упало сердце. Но прозвучавшего предложения она точно не ожидала.
– Станислава…
Настя перебила: «Анастасия» *
– Пани Анастасия, – поправился Ежи. – Я осмеливаюсь пригласить вас в краеведческий музей Гдыни.
Стася захохотала. Облегчённо и от души. Заметив смущение гостя, прижала платок к губам, и, прыская, постаралась пробормотать извинение.
Гонта стоял и ждал. Пока она не поняла, что без ответа рыбак не уйдёт.
– Ну хорошо. Вы правы. Я должна больше узнать о месте, где отдыхаю. Благодарю, Ежи. Когда там дни посещений?
Они договорились на пять вечера.
В Гдыньском краеведческом музее Гонта любил бывать в будние дни. Не всегда он был инвалидом-рыбаком. Когда-то работал в порту Гдыни. Гордый кормилец носил жене и двум дочкам трудовые злотые. После работы по старой привычке проводили время с мужиками за кружкой пива в соседнем баре. Там случился перелом у его жизни. Однажды перебрал и напрочь не помнил, с чего завязалась драка, как в руке оказалась скользкая ручка столового ножа… И вот уже злые полицейские сирены, и тесная стенка настороженных синих мундиров напротив.
В тюрьме его порезали. После обширной полостной операции получил пожизненную инвалидность и свободу. Родные отказались от бывшего кормильца ещё на пересылке.
Ходили слухи, что Ежи подставил завистник, но никто не стал ворошить слепленное дело («Да вы не найдёте ни одной бытовухи, которая бы не обросла домыслами и декларациями о несправедливости», – твердили полицейские в один голос.). Сам осужденный апелляций не подавал, отсидел положенное и ничего о себе не рассказывал.
Только Долек – самопровозглашённый староста гмина – докапывался до сути, как крот, но в конце концов и тот отстал.
Гонта сохранил тихий нрав и поэтому дом в общине. Его просто стали меньше замечать. Тем более, что время безработный проводил на реке. Люди брали у него рыбу. «А что? Цена-то не установлена – кто сколько даст, то и ладно». Бессовестные так брали. Но на пропитание хватало. И хватало скопить на билет в музей Гдыни, где чудак любил изучать исторические документы своего края. Читать истории всех, кто жил здесь раньше. Откуда вели род, о чём мечтали, чем занимались, какое значение имели.
Большой раздел постоянной выставки был посвящён порту и известному инженеру Тадеушу Венде.
Гонта приходил сюда ради другого творца – Стаха Валевского. Сочувствовал этому господину, несправедливо задвинутому на второй план. «И тут вмешалось провидение», хоть и трудно это простому человеку понять. Но, видно, нам, людям, много до чего не дорасти».
Официально объявлено, что планам Валевского помешал экономический кризис. Но кое-о чём Ежи догадывался. А недавно убедился в своей правоте. Ему только нужно было отвезти «русалку» в музей.
Проводив неуклюжего воздыхателя, Стася накормила Карамельку, положила обрывки подписанных полотенец в укромный уголок, потыкала в них кошку. Позавтракала и открыла новый лист. К вечеру ей необходимо собрать ещё один пазл.
«Однажды в гостях у бывшей Настиной сокурсницы девчата проводили новомодный класс по красоте. С помощью популярной американской косметики правильно ухаживали за кожей: очищали, тонизировали, увлажняли. Увлекательное занятие напоминало уход за розами. Участницы с раскрытыми ртами внимали ловкой консультантке, рекламирующей волшебные баночки. Выходило очень эффектно и занимательно. В конце фотографировались и сравнивали свой вид «до» и «после». Трогали кожу. Ахали и охали. Не было ни одной причины, чтобы не начать пользоваться средствами прямо сейчас. Покупки совершались тут же.
Практичные девчата это замечали и интересовались, как могут к сервису добавить магазин. Улыбчивая ведущая подавала бутерброд с мёдом с двух сторон, обещая в короткой приватной беседе показать, как просто превратить волшебные тюбики и уникальный маркетинг в пассивный доход.
Настя сразу поняла, что новое дело отнимет у неё девяносто процентов пустой маеты, а следом на автомате уверилась, что растущий капитал не за горами. Дураков нет. Многие захотят «три в одном». Она не заметила, как невротическим триггером сработал сценарий родителей: успех – это успеть. Она попала в сеть.
Началась гонка по созданию командной вертикали. Новоиспечённый директор по продажам не знала одного: через два года старая компания сдаст позиции и уйдёт в горизонталь. Сделать в ней карьеру станет невозможно.
Одурманенная запахом близкого обогащения, девушка забыла о призвании и о беде, в которую попала её семья. «Отец и мама были наивными и самоуверенными. К тому же одиночками. В наше время это бесперспективно». Как одержимая рвала постромки. Накручивала тысячи дорожных километров, расширяя личную дистрибьютерскую сеть.
Лозунг компании «в начале вера, затем семья и в конце карьера» истрепался, почти истлел от колоссальной лжи. Одержимость ближе к сумасшествию, чем к вере. Асе повезло, что её близкие не вмешивались: баба Саша порой незлобно крутила у виска, а Никита помогал чем мог.
Настя, критиковавшая своих неудачливых родителей, убедившая себя, что с ней-то ничего подобного случиться не может, неслась в тартарары. Кончилось всё крайне плохо. За два года до полного фиаско она получила два внятных предупреждения.
Интерес к новому делу и конечному результату толкал на риск. Преодолевая страх, она становилась сильнее и менее осторожной. Вот такая увлекательная, как топь, схема. С каждым пройдённым уровнем степень сложности игры всё увеличивалась. Она ныряла глубже. Азарт возрастал.
Стася помнила каждую деталь одной знаковой поездки.
Ранним морозным утром она ехала в Медвежьегорск к организаторам. Там сформировалась крепкая команда, и будущий национальный лидер уделяла этой части работы пристальное внимание.
За окном мелькали привычные картинки зимнего монохромного пейзажа. Глаз зафиксировал непривычное количество замерших на обочинах автомобилей. За мгновение до затяжного извилистого поворота посмотрела на приборы. Температура за бортом -30, скорость 100 км/час. На выходе из виража зад машины стало заносить. Мир изменился. Время в нём превратилось в мысль: «Вот так это происходит». Руки и ноги жили своей жизнью, спасая хозяйку. Первые не делали резких движений, чуть подворачивая руль в сторону заноса, вторые ловили момент, когда можно будет начать притормаживать.
Она вернулась в привычный мир, когда машина метров двадцать пять пахала высокий снежный бордюр обочины. Увязнув, забуксовала. С усилием оторвала руки от руля и вдохнула.
С противоположной стороны бежал мужчина.
– Слетела? Всё нормально? Сейчас мужиков позову.
Подошли ещё двое и выкатили автомобиль.
– Мороз, слабое сцепление с дорогой…, – первый попытался снять напряжение. –Поедешь? Ну, тогда – осторожнее.
Она поехала, и доехала, и вернулась… Кто-то заботился о ней и подавал знаки, но Ася не замечала. Обычные люди ищут, где лучше. Она же упорно продолжала пинать дохлую лошадь.
Стася хмыкнула, сочувствуя себе прежней, и продолжила.
Надо отдать должное упрямой девице. Не получая высоких комиссионных, она всё же неплохо зарабатывала. Кроме того, с аппетитом хрустела бизнес-морковкой под названием «путешествия в Европу для лучших». Те поездки компенсировали недостижимость цели в бизнесе. Они изменили её взгляд на суть вещей.
Путешественница испытала чувство открытой клетки. Мир стал единым. А после, когда взяла в руки ключ от собственной зарубежной квартиры, почувствовала себя гражданкой этого мира.
Одновременно обрушилось навязанное убеждение про единственно верное решение. Неугомонная добралась до независимой инфоплатформы. Там узнала о действительном положении дел в собственной компании. Но на всём скаку остановиться не смогла и придумала организовать частную школу макияжа. Проект поглотил время и все гонорары Аси.
Она проводила максимум пять групп в год. Курсанты работали её кистями, на её пробниках. Прибыль по сравнению с затратами была незначительной. Ей писали хвалебные отзывы, она снимала ролики, выпускала бесконечные рекламные посты. Создала галерею лиц «до» и «после». Провела исследование: как влияет внешнее преображение женщины на её психологический комфорт. Написала статью…
Как только выдерживала непомерные нагрузки? – Стася глубоко вздохнула.
Этот суетливый бег съедал время её жизни, здоровье и заглушал голос интуиции, подсказывающей, что пора остановиться, отдохнуть, осмотреться и сменить направление.
Последняя группа, как она сейчас понимала, была выбрана «высшей канцелярией» помочь безумице бросить непосильное дело. На что не хватало внутреннего спокойствия.
Её тогда тупо обокрали. Косметические наборы, кисти… Не заплатили за сессию – несколько десятков тысяч – и исчезли. Она помнит чувство оглушённости, нереальности происходящего, своё безмерное удивление. Не сразу пришло осознание личного авторства этого беспредела. Но тогда впервые остановилась.
В подтверждение женщина кивнула. Видно, провидение не выдержало, и Ася получила «хук», отправивший её в нокаут.
В тридцать шесть она очнулась на планете с названием «Реальность». Её реальность, посвящённая карьере, желанию успеть доказать свою дееспособность и независимость… заработать пассивный доход, строилась на хлипком основании.
Удивительно, что в это же время она как-то умудрилась влюбиться и выйти замуж. Но самым значимым успехом в жизни пренебрегла. Никита не настаивал, а жена не хотела детей.
После потери 16-летнего дела бизнес-леди была похожа на подбитую мультяшную кошку: подтягивающуюся передними лапами, падающую, ползущую. С безумным упорством пробовала новые, более современные и ещё более жёсткие варианты создания капитала. Где-то в пути, в череде неудач, окончательно потеряла связь с мужем и замерла, готовая нырнуть уже в апатию.
Аут. Денежный ручей иссяк. Случилась пандемия и два года они не могли ни обустроить новую квартиру, ни продать, ни даже добраться до неё.
Все лихие годы её поддерживал Никич. Заботливый и мудрый… А она не ценила и профукала самое дорогое.
«Если ещё чувствуешь что-то ко мне – только прости», – обратилась мысленно в пространство.
Лицо исказили печаль и горечь сожаления...
Одновременно Ася продолжала вяло барахтаться, и однажды за вечер написала полноценный текст: «Родиться в рубашке с серебряной ложкой во рту». За ним появился роман, затем сборник рассказов. Публикации получили одобрение.
Открылось в ней что-то новое, неведомое. Вскоре должен был состояться первый творческий вечер.
А после произошла авария. Майским пятничным вечером Ася ехала на дачу. Там, в объятиях оживающей природы, ей писалось особенно легко. Не доехав километра два до съезда с федеральной трассы, не вписалась в крутой поворот и врезалась в тополь на обочине. В больнице сообщили, что серьёзных повреждений не обнаружили, но врождённая аномалия в шейном отделе позвоночника получила дополнительную нагрузку от удара и спровоцировала неутешительный прогноз.
Бесстрастное лицо доктора-мусульманина, расшифровывающего МРТ, вызывало раздражение. "Ну что он тянет? Там не по-русски написано? А понимает ли он русский?»
Наконец врач ожил:
– Уважаемая, в Вашем шейном отделе есть изменения (он назвал места и величину). Причина – врождённая аномалия плюс травма.
«Будто мне это неизвестно», – раздражилась пациентка.
– И что меня ждёт, Расул Халид оглы?
Чёрные непроницаемые глаза напротив не пускали в душу никого. Белоснежные халат и шапочка выглядели камуфляжем.
– Первым в таких случаях страдает вестибулярный аппарат: будет снижаться слух, возможно, Вы уже испытываете приступы головокружения и шум.
Он не ждал ответа.
– И сколько мне?
– Никто не скажет. Рекомендации я написал.
Запищал зуммер сканера, и чёрная щель выплюнула лист с бесстрастным текстом – гарантией спокойного сна эскулапа.
Знакомая медик, которая ходила с ней на приём, как могла поддержала:
– Ну что, подружка. Надо жить с тем, что есть. Мы все не знаем, что нас ждёт… Люблю тебя, дорогая, – вдруг прошептала голосом Никиты.
«Как у него только язык повернулся? Сначала бросил, а теперь можно и пожалеть сирую». Ася, стиснув зубы, с силой вырвала ладонь из руки мужа. Тот промолчал.
«… А может, это была медсестра?» У Насти явно путалось сознание…
Горькие слёзы закапали на исписанный лист.
Она замечала, как отказывают органы, отвечающие за прямой контакт с миром.
Падает зрение. Откуда ни возьмись появился астигматизм: с расстояния десяти шагов у людей стирались черты, добавлялись два глаза, превращая их в инопланетян. С бухты-барахты кружилась голова.
Зато усилилось воображение. Она представляла желаемое ярко, выпукло. Легко создавала достоверную, трогающую за живое, картину жизни. И неожиданно пришло приглашение в издательство…
Ладно, хватит на сегодня воспоминаний. Пора сготовить обед и после собираться в поход с Гонтой. Вот же чудик. А впрочем, по всему видно: он неплохой человек. Искренний.
***
Через три часа они ехали в пригородном автобусе в Гдыню.
Ежи провёл Стасю в один из боковых залов и начал свой рассказ:
«Збигнев Валевский, потомственный аристократ вольного Гданьска, был блестящим инженером. Как член городского совета, курировал устаревшие фортификационные сооружения. Вторая половина жизни его семьи, как и страны, попала под гнёт аннексии. Прусскую барыню в качестве примы интересовали балы на мировой сцене, а не состояние жизнеобеспечивающих коммуникаций захваченной территории. Неважно, что разжиревшая империя смердела до конца столетия. Когда страной управляет алчность – здравый смысл молчит. Писк зарвавшихся хамов, осмелевших до того, чтобы предлагать инженерные планы переустройства, глушили победные фанфары.
Единственное, что мог сделать в такое время муж и отец – передать сыну все знания и любовь к инженерии. Станислав уже в юном возрасте объявил, что построит порт в Гдыне, чем весьма позабавил батюшку.
Пан инженер решил посмеяться над отпрыском:
– Гдыня – дыра, глухая деревня. Там, кроме пожарной каланчи, нечего возводить.
На это получил исчерпывающий ответ из семи пунктов, подтверждающих
обоснованность проекта. В Гдыне уникальное сочетание геогидротехнических и климатических условий для возведения военно-торгового и рыбного порта.
Юноша учёл всё: защиту от ветров полуостровом Хель, низкие берега, близость глубокой воды на большом протяжении, железной дороги и питьевой воды, а также отличный грунт. Шах и мат.
Сражённый железной логикой и убедительными доказательствами, удивлённый папаша в знак полной капитуляции поднял руки.
Стах немедля приступил к осуществлению плана. Подготовил расчёты, чертежи, описание и план работ. Даже сметы… Но осуществил его блестящий проект другой, не менее талантливый поляк.
Семью Валевских гражданская война тогда унесла в неспокойные воды открытого моря. Их трудоспособную и полезную нарождающемуся советскому государству часть сослали в Смоленскую губернию. Батюшка и молодая жена Стаха вдали от родины вскоре померли от чахотки. У Станислава осталась дочь Анна.
Шло время, Советская власть нуждалась в специалистах и прикомандировала польского дворянина к мостостроению и реконструкции порушенных транспортных коммуникаций. Стас неделями пропадал в командировках. За молодой паничкой присматривала старая тётка Беата. Но как углядеть за шустрой девчонкой? Няньке не нравилось, что Аня с подругами ходят по дворам, помогают по хозяйству немощным и больным: моют, готовят еду, чинят немудрёную одёжку. Обучают деток грамоте. «К чему то слабый (зачем это бедным)?»
Однажды Анна не вернулась. Беата обратилась в полицию. Сообщили отцу. А через три недели, когда иссякла всякая надежда, в ворота дома Валевского постучала беглянка...»
Взволнованная Стася подошла к своему экскурсоводу и ладошкой прикрыла его рот.
– Дальше я буду рассказывать, – она умоляюще посмотрела на рыбака.
– Добже, пани.
Анна бросилась в объятия к отцу, молила о прощении, и, когда все немного успокоились, представила ему своего мужа.
– Татусь, это Михал. Мы повенчались…
Валевский повёл рукой, прерывая дочь, и холодно глянул на мужика.
– Коли ты, милостивый пан, осмелился дочь у меня украсть, то найди смелость и ответ держать.
Вид молодого человека, однако, вызывал симпатию. Одет он был просто, но опрятно. Росту выше среднего, широкоплечий. Волосы светлые, волнистые, взгляд ясный, прямой.
Станислав так настрадался в последние дни, что готов был простить любимой дочке всё.
– Мы с товарищами, трое нас, получили от властей участок земли недалеко от Ельни. Чтобы там организовать поселение и разработать хозяйство… На одном собрании я встретил вашу Аню, – начал и закончил, по-видимому, свой рассказ нежданный родственник.
«Ишь, какой ретивый. А ты, брат немногословен и умён, по всему видно», – с невольным уважением отметил господин инженер.
– Тата, благослови нас, мы любим друг друга, – Анна поцеловала лик иконы и передала отцу.
– Ну, раз уж вас венчал православный священник, я могу только молиться Матке Боске о вашем благополучии.
Стася подошла к портретам на стене. На одном снимке пожелтевшее изображение большой усадьбы, окружённой высокими деревьями. Надпись отправляла посетителей в родовой дом дворян Валевских. На другой подтянутый мужчина стоял возле стула, на котором сидела девочка. Подпись. Станислав Валевский с дочерью Анной. И ещё один, поясной портрет той же девочки, но лет шестнадцати. С фотографии на зрителей смотрела Анастасия. Прямые тёмные брови над ясными светлыми глазами. Волнистые волосы разделены на пробор двумя косами. Подпись. Анна Валевская.
Стася беззвучно плакала. Она вдруг поняла, что не по своей воле оказалась в этой «командировке». Её поглотило пугающее чувство невозвратного. Верно, она умерла.
И вместе с безмерной печалью впервые в жизни испытала колоссальное облегчение и свободу в теле.
Гонта дождался, когда женщина справится с чувствами и проводил к выходу. На крыльце Стася поблагодарила своего друга, и они вернулись в общину.
***
Никита не спал вторые сутки. Серая щетина покрыла впалые щёки. Сестричка принесла двойной эспрессо и, ни слова не говоря, похлопала по плечу.
Муж смотрел на жену. Губы бледные, изредка подрагивают глазные яблоки. «Самые живые здесь трубки и мониторы», – он бессильно скривился. Настя в искусственной коме. Сегодня в десять последний консилиум. Ему поставили условие, и он даст ответ.
– Господи, помоги нам! – в беззвучной молитве шевелились сухие губы.
Никич не заметил, как уснул. В комнате прошёл сквозняк, зашелестели медицинские халаты и главный ординатор, не ожидая, пока родственник окончательно придёт в себя заговорил:
– Никита Васильевич, мы не можем и далее сохранять статус-кво. Вы должны согласиться на мануальную операцию – прогноз процентов двадцать – или на отключение жены от аппарата жизнеобеспечения. Так как начались необратимые процессы. – Ваше решение?
Горенко ни разу за их совместную жизнь не принимал решение без согласия Аси. Повисла пауза.
– Ну-с, милейший. Мы ждём.
– Я согласен. Прости меня, родная, – он бросил страдающий взгляд на жену.
– Хорошо. Теперь Ваше присутствие здесь не приветствуется. Операция рассчитана на пять-шесть часов. Поэтому я бы посоветовал Вам принять что-нибудь покрепче и выспаться. Вы ей нужны сильным. Всего хорошего.
Халаты вновь зашуршали и порхнули в дверь.
***
Наступил июль. Травы после первых сенокосов вымахали до пояса. Ветки от налившихся соком тяжёлых плодов и ягод согнулись до земли. Краски сочные. Одних оттенков зелёного за раз она насчитала больше двадцати. И красно-оранжевые закаты, как сладкая мальвазия в хрустале. Задний двор дома превратился в бархатную шкуру кошки. Зверь растянул роскошное, усеянное полевыми цветами и солнечными пятнами тело, от крыльца до неспешной реки, окаймлённой ракитами.
Мириады насекомых заключили где-то мирную конвенцию и дефилировали, не мешая друг другу и людям. Их, ласково играя, сдувал и сдувал лёгкий бриз рокочущего в отдалении моря.
Воздух, настоянный на травах, – густой, ароматный – хоть ножом режь, и мягкое тепло проникают в каждую пору. Со двора уходить неохота до первого прохладного дуновения из потемневших, запозднившихся на прогулке зарослей жасмина и сирени…
Стася написала большую часть истории и вплотную подошла к завершению. Она прожила яркую нескучную жизнь, научилась видеть смысл в самом ужасном для человека и поэтому умела создавать прекрасное.
Из-за отсутствия детей ей не довелось вовремя усвоить главный урок жизни: не привязываться к событиям и людям. Детки, как птенцы, смело вылетают из родительского гнезда строить новую жизнь.
Сейчас ей хотелось последовать этой здоровой практике, чтобы сохранить долю оставшейся энергии (иначе как она продолжает творить?) на создание новой реальности. С другими связями, отношениями и смыслами. Она уже прикоснулась к новому миру, чистому от ментальной инерции и негативных эмоций. Очевидно, бесконечному в разнообразии форм.
Укутанная клетчатым пледом, она уснула на террасе под мерное поскрипывание качелей. Ей снился сон.
Вместе с воздушным шаром Стася медленно понималась над польским приморьем. Над домиком с кренделем вился дымок. Показалась излучина реки с причаленной лодкой. Ей улыбался и махал Ежи: «До видзеня, кохане (до свидания, милая)».
Зелёное волнующееся море внизу поредело, стало туманным. Смягчились линии организованных участков лесов, пашен, ферм и посёлков. Мелькнул суровый профиль берегового утёса, а вскоре побережье подёрнулось белой дымкой. Далеко внизу, в облачных просветах морщилось от солнечного света Балтийское море…
Полноватый мужчина в странной синей шапочке наклонился к ней и ласково проговорил:
– У тебя дедлайн до первого августа.
Настя, кивая, что-то промычала спросонок. И открыла глаза. На неё внимательно смотрел доктор.
– Ну, что, Анастасия Кирилловна, как полагаете, поживём ещё?
Глаза за маской прищурились, собрали вокруг лучи.
– Ну-ну, плакать в Вашем случае – непростительный грех. Господин Горенко, – врач повернулся к супругу. – Не утомляйте своей любовью больную. Ещё успеется.
Он пропустил вперёд себя Никиту, что-то промурлыкал и скользящей походкой выплыл из палаты.
Обессиленный переживаниями Никич прилёг рядом и заснул.
Ася свободной рукой гладила мужа по голове и целовала в плечо. Наткнулась на торчавший из-под подушки листок плотной бумаги. Вырванный из чековой книжки первый экземпляр с печатью и подписью. В строке цены прочла надпись синими чернилами: семьсот тысяч рублей (аванс за издание романа). На обороте вольное пожелание: «Обналичить там, где круглое лето».
Позже они, смеялись, читая и перечитывая его вслух. Наконец Настя набралась духа и спросила:
– А разве ты… мы?
– Нет, родная. Я всегда был рядом. Каждую минуту.
гмин(пол.) – община
працуют (пол.) – работают
повят(пол.) – район
сиреневая банкнота – 20 злотых
Мальборк (пол.) – город в Польше с одноименным замком Тевтонского ордена.
Зося(греч) – разумная, живая.
Анастасия (греч.) – «возвращённая к жизни»
перо;ги (пол.) – пироги
Долек Новак – Адольф Новый
Ксывка (пол.) – прозвище
Начало / Часть 1
Дорогой мой читатель! Что ты считаешь успехом в жизни? Поделись с нами