Глаша хлопотала на кухне, к гостям выходила Наташка.
- Барыня, там гость какую-то консому с фрикасой требует.
- Какую консому, может, путаешь?
- Так и сказал, неси, говорит, мне консому с фрикасой!
- Из благородных что ли?
- Не похож.
Хозяйка сама решила посмотреть, кто заказывает непонятно что.
- Ну что, Грунечка, душа моя, здравствуй.
- Ошиблись вы, барин…
Он сильно изменился – похудел, оделся по-модному, но это был Прохор.
Глаша – Груня хотела, было, сбежать в кухню, спрятаться в чаду и парах, но ноги словно окаменели.
- Что же молчишь, барулечка? Как живется со Спиридоном-то?
- Что ты хочешь? - зашептала, озираясь. Спиридона Ивановича в комнате не было. Осмелев, добавила громче:
- Живется – можется, ты что здесь забыл?
- Не шуми, не шуми, любушка. Дела у меня с твоим Спиридошей. Испугалась, заалела вся. А ты не бойся меня, молчать буду, коль ночью ко мне придешь.
- Что выдумал?
- Не пугайся, не сегодня, дней через пять опять к вам загляну переночевать, ты уж озаботься, чтобы муженек не проснулся. А пока иди, принеси что-нибудь. Консомы тут у вас не дождаться, что есть-то?
- Лапша, каша с грибами, пироги, ну и закуски.
- Все неси, голоден я.
Сама больше не пошла, Наташку отправила.
- Странный он, барыня. Лапшу хлебает, а сам все про консому твердит.
- Работай, не отвлекайся.
- А еще велел передать, что вкусно хозяйка готовит, поел – и в молодость вернулся.
Закрылся Прошка со Спиридоном в кабинете, а Глаша замирает, сердце из груди выпрыгивает. Топчется под дверью, будто пыль сметает. Прошка первым вышел, подмигнул, потянулся приобнять - еле ускользнула. Ночью ворочалась в кровати, они со Спиридоном так и спали в разных комнатах. Вспоминала ласки жаркие Прошки, и чем-то запретным отзывалось тело. Следующие дни по дому словно летала, все в руках спорилось. Даже Спиридон Иванович заметил:
- Ты, Глафира, словно помолодела.
- С чего бы? Кажется тебе, Спиридоша.
Через пять дней Прошка вновь явился, как и обещал. Дождался, когда хозяин по делам выйдет, нырнул в кухню, прижал Глафиру и зашептал:
- Приду сегодня, жди. Муженьку-то сонного подлей. – Достал из кармана склянку и протянул ей.
- Совсем с ума сошел.
- Ну не хочешь, я сам.
Спиридон Иванович вышел из кабинета, где принимал Прошку, на шатких ногах.
- Развезло меня, Глашенька, пойду – прилягу. Ты уж сама…
Глафира до глубокой ночи возилась на кухне, драила кастрюли, ставила тесто. Уж и гости все по комнатам разошлись, и Наташка в каморке дремала. Пробралась в свою комнату и заперлась на засов, быстро разделась и нырнула под одеяло. Лежала, вслушивалась в ночные звуки, вздрагивая от каждого скрипа, но так и не услышала, как Прошка прошел по коридору, лишь легкое царапанье по двери. И сама не ожидала, что бросится отпирать. Выпуская спросила:
- Искал меня?
- Узнавал, но здесь я по делам.
Прошка то пропадал месяцами, то являлся хмельной, веселый, сорил деньгами, угощал постояльцев, подпаивал Спиридона и пробирался в комнату хозяйки. Провожая любовника, женщина давала себе слово, что с грехом покончено, но каждый раз спешила к двери, услышав тихое царапанье.
Глафира перестала бывать у Скороручки, боялась упреков, кто знает, хранит ли Прошка их тайну?
В феврале привезли лед для нового ледника. Спиридон приказал переложить припасы, а дверь в старый запер на большой замок. А в марте Прошка приехал не один, привез с собой дородного купца с окладистой бородой. Купец хвалился удачными контрактами и тряс пачкой денег. Ночью Глафира, как обычно, вслушивалась в шорохи, ожидая любовника, но услышала какой-то шум, будто кто стаскивал тяжелый куль по лестнице. В окно увидела, как две фигуры что-то волокут по подмерзшей грязи к леднику.
Утром обнаружила, что ни купца, ни Прошки нет. Спросила у Спиридона, тот ответил, что выехали до зари…
Продолжение следует.
Друзья, не забывайте о лайках, подписках и комментариях.