2 СЕНТЯБРЯ
в 15.00 Наполеон останавливается в Бережковской слободе на ночь. (Корбелецкий): «При его въезде в Дорогомиловскую слободу, где были уже расставлены караулы и пушки, в дали за Москворечьем в трех или четырех местах показался сперва дым, а потом пламя». Это тоже самое, что видел Лабом и солдаты 5-го корпуса, продвигаясь к Тверской заставе. Из предыдущей главы мы знаем, что могло там гореть. Жан-Анри Боссе пишет: "Не успели мы прийти (в Бережковскую слободу-прим.авт.), как граф Филипп де Сегюр и я получили приказание тщательно осмотреть Кремль с отрядом жандармов". Ничего не найдя угрожающего для жизни императора, они возвращаются к нему с докладом, а затем в сопровождении придворных чинов всякого рода к 22.00 возвращаются в Кремль, чтобы устроить и приготовить все для встречи Наполеона.
Г. КОЛАЧКОВСКИЙ«Воспоминания польского офицера о кампании 1812 года». стр.241(245)
«2-го (14-го) сентября около 2-х часов пополудни (14.00-прим.авт.) мы вошли в Москву через Калужское предместье. В авангарде шла кавалерийская дивизия, а за ней двигалась в полном порядке пехота... В тот же вечер начались пожары в отдаленных от нас частях города. С Воробьевых гор мы видели клубы дыма, поднимавшиеся над предместьями. Они исходили от взорванных пороховых погребов и военных лабораторий, зажженных русскою артиллерией перед выходом из города. Ночью пожары загорались все чаще и чаще, так что умышленный поджог города был вне сомнений. При свете этих огней мы провели ночь в Рязанском предместье, не раздеваясь и соблюдая полную осторожность.»
(Тутолмин): Будучи человеком предусмотрительным и так как «с самого первого вечера начались поджоги, разосланными по всему городу зажигателями, бросавшими зажигательные снаряды в дома и церкви», Тутолмин для предотвращения возможных пожаров в Воспитательном доме после 16.00 отправляется в Кремль и просит помощи у графа Дюронеля (назначенного губернатором Москвы), который выделяет ему 12 человек охраны.
(Сытин): В первые же дни после вступления французов в Москву был взорван Новый артиллерийский двор у Красного пруда (на месте Ярославского вокзала). (Роос): «Наступила, наконец, ночь и с нею время отдыха. Вместе с артиллерией и одной дивизией кирасир мы стали лагерем в недалеком расстоянии от города, вправо от дороги, ведущей па Владимир и Казань. Влево от нее находится огромное, широко раскинувшееся здание, которое мы принимали за монастырь. Лагерные костры наши горели необычайно ярко, а невдалеке перед нами виднелись и русские костры. Воинственный шум вокруг нас, яркое пламя костров, а в особенности наше удовлетворение, что мы дожили до этого знаменательного дня, и все еще напряженное ожидание грядущих событий, суматоха близкого города и кое-какие раздобытые припасы, — все это ободряло нас, и давно наш лагерь не был так полон оживления при всей необходимости отдыха. Много разного вида людей из русской армии проходило мимо нашего лагеря по Казанской дороге. Среди них были и раненые: одни — уже перевязанные, другие — окровавленные, страдающие от ран, полученных недавно при отдельных случаях насилия и близ ворот. Наши офицеры отправляли их к нашему костру. Пока я перевязывал одного такого пехотного офицера, у которого на голове было несколько ран, он рассказал мне, что отправился переменить белье к родным и хотел явиться к ним здоровым и невредимым; их он дома не застал, и тут-то с ним и произошло несчастье. После перевязки я направил этого офицера к русским лагерным огням; мы и вообще направляли туда всех этих отсталых".
А потом, где-то в районе центра: «...вдруг произошел взрыв такой страшной силы, что у каждого видевшего или слышавшего это, тотчас должна была явиться мысль, что взорван либо магазин с огнестрельными снарядами, либо пороховой погреб или разорвалась, так называемая, адская машина очень больших размеров. Сначала огонь был виден только над местом взрыва, но через несколько минут языки пламени замелькали над различными частями города». Бахрушин: « … можно было подумать, что это взорвался пороховой погреб. Сразу вырвалось пламя, из которого вылетали, описывая широкие полукруги, огненные шары вроде бомб и ядер, и со страшным треском раскидывались вдаль тысячи искр». (Дедем): «был седьмой час вечера (19.00), как вдруг раздался выстрел со стороны Калужских ворот. Неприятель взорвал пороховой погреб, что было по-видимому, условным сигналом, так как я увидел, что тотчас взвились несколько ракет и полчаса спустя показался огонь в нескольких кварталах города».
Воронцово. 7,6км от Абельмановской заставы до Калужской заставы(площадь Гагарина). 1ч.36мин. пешком. 13,7км от Рогожской заставы до усадьбы Воронцово. 2ч.45мин. пешком. О Воронцове пишет аббат Сюрюг (глава о ракетах Конгрива), о Калужской заставе - Дедем.
В воспоминаниях Л. Фюзиль мы прочитаем о виденном поздно вечером небольшом воздушном шаре, «начиненным ракетами конгрива», что происходило в Немецкой слободе: « Наконец, с 14-го по 15-е должно было начаться, не внося никакого изменения в наше положение, по крайней мере, мы в это верили, ибо, находясь в очень отдаленном районе, мы не знали, что происходит внутри города. Я устала и рано бросилась в постель: моя подруга с мужем пошли смотреть, как и в предыдущие дни. Внезапно женщина стремительно спустилась, наговаривая: «Подойди, прошу тебя, увидеть метеор в небе; это редкая вещь, она подобна пылающему мечу; в этом случае кажется, что это предвещает нам какое-то несчастье. Я, знавшая эту очень суеверную даму, не слишком забеспокоилась; однако, увлеченная этим, я поднимаюсь вверх и действительно вижу что-то очень необычное. Мы рассуждали об этом, ничего не понимая, и кончили тем, что заснули... Муж моей подруги отважился дойти до конца улицы и вернулся, чтобы сообщить нам, что знаменитое чудо, которое видела его жена, было не чем иным, как маленьким воздушным шаром, наполненным ракетой Конгрива, которая упала на дом князя Трубецкого (3 сентября по Изарну-прим.авт.). в Покровке (район совсем рядом с нашим домом), и что он горит, как и окрестные дома. Казалось очевидным, что город будет сожжен».
Сюрюг же сообщает, что в тот же день, когда русские войска оставили Москву, в районе реки Яузы вспыхнул огненный шар. Кроме уже горевших на Москве-реке барж с сеном, огонь от которых перешел на дома Замоскворечья, Сюрюг пишет о следующих пожарах в этот день: « недалеко от Каменного моста, загорелся большой коньячный магазин, принадлежащий короне, и мы были вынуждены пожертвовать одной частью этого хранилища, чтобы сохранить другую. Но в тот же день, около одиннадцати часов вечера (23.00-прим.авт.), пожар проявился с наибольшей силой в магазинах, расположенных недалеко от биржи. Магазины, заполненные маслом, салом и другими горючими материалами, превратились в неугасимый дом. Мы запрашиваем насосы в городе, мы нигде их не находим. Ходят слухи, что полиция вывезла их вместе со всеми приборами, предназначенными для устранения пожаров. Мы пытаемся потушить огонь с одной стороны, он вспыхивает с другой с большей силой». Все перечисленные им магазины, кроме винного, - это в основном верхние и средние ряды Китай-города. (Бургонь): В 19.00 огонь и пожар за губернаторским домом на Тверской. (Бестужев-Рюмин)): «Люди мои, оставшиеся на квартире, прибежали в 4 (16.00) часа, сказывая, что Французские войска по всем улицам рассеялись. В 8 (20.00) часов вечера сильное пламя показалось в Китай-городе, в москательном ряду. Я ночевал с семейством моим в департаменте.»
Фоссен Вильгельм Антон поручик 5-й дивизии Компана 1-го пехотного корпуса Даву оставил такие записи: «14 сентября, около 4-х (16.00-прим.авт.)часов вечера, расположились на бивуаках вблизи городского предместья около кирпичного завода... К вечеру появилось зарево в нескольких местах, это было вскоре замечено, и слышались вопросы: «Что же значит это быстрое распространена огня?». «Это, бивуаки». Но скоро мы услышали совсем противное; с быстротою молнии распространился огонь по всем частям города, и к полуночи большая часть его была уже объята пожаром. Были сделаны строгие распоряжения; никому не разрешалось уходить из лагеря; ежечасно били сбор. Тем не менее, солдаты, десятками, бегали в город, выхватывали из горящих домов всякие жизненные припасы, напитки, одежду, возвращались с этой добычей в лагерь и делились с товарищами, даже с офицерами, которые были всему этому очень рады; да и неудивительно: ибо после того, как довольно долго ощущался недостаток во всем, вдруг, можно сказать, в изобилии появились на бивуаке напитки и жизненные припасы всякого рода. Скоро можно было видеть массу пустых бутылок, валяющихся по бивуаку, из которых было выпито разного рода вино, сидр, шампанское, ром и аррак». Для справки: кирпичный завод располагался - 2-ой Мосфильмовский пер., ул.Пудовкина, Бизнес центр "Мосфильмовский". 3км до Дорогомиловской заставы.
По рассказам крепостной Лепехина В.Т. Сазоновой Анны Андреевны пожар начинал появляться и на Таганке: «Жили мы отовсюду далеко, по Таганке, у Николы в Студенцах, близехонько от заставы. Мы больше на это и надеялись, что что там ни случись, а мы все-таки уйти успеем. … С вечера занялся пожар, и все он разгорался, уж и к нам стал подбираться». Если Вам доведется ехать по Таганской улице в сторону области, вот этот храм:
К 23.00 Наполеону сообщают о пожаре в Торговых рядах. Имеется ввиду Средние и Нижние торговые ряды с москательным содержимым. Пожар потушить не представилось возможным, так тушить было нечем. Солдаты и жители грабили лавки, в которые они успели проникнуть.
На Пятницкой улице, в Замоскворечье. В.М. Котельницкий, доктор медицины, профессор на стр.15 воспоминаний: «Я часто выходил на двор смотреть па пламя, пылающее в рядах и на загорающиеся в других местах здания. Также и они, растворив окошко, смотрели и уверяли меня, что это не Французы жгут, а Русские. В сие время, т. е., часу в первом ночи (01.00 3сентября-прим.авт.), загорелся соседа моего дом, смежный с моим. Тогда я, оставя все, дом свой и имение, в нем находящееся, хотел бежать, сказав родительнице, чтобы и она за мною следовала. Лишь только за ворота вышел, как они (французы-прим.авт.) выбежали на улицу и, схвативши меня, велели опять идти в дом мой».
К 24.00 пламя взрывов и разыгравшийся пожар был виден в 10.5 км к западу от Москвы и в 15 км к востоку и 11 км к югу.