Повесть / Заключение
– Ханна Вангелова, гражданская жена довольно известного в мире винодела, в который раз с интересом слушала начало лекции об истории Болгарского вина для туристов перед дегустацией.
«Давным-давно, когда наш мир раздирали междоусобные войны, на одном дипломатическом приёме встретились визир Мус и болгарская принцесса Катя. Молодые люди беззаветно и опрометчиво полюбили друг друга. Оба погибли в лихолетье, но их сына спасли монахи скальной церкви. Мальчик вырос прекрасным и мудрым. Однажды по утренней заре вышел на самую высокую гору и бросился в голубой Дунай. Омылся в волне и взлетел к небесам соколом. С тех пор сеет на болгарскую землю виноградные зёрна. С правого крыла сладкие, а с левого кислые»...
После шли характеристики сортов винограда, виды и категории вин. В конце, перед опробованием, гид привлекал внимание гостей к гордости местного виноделия – белому мускату, собравшему наибольшее количество медалей. Повеселевшие туристы, обсуждая наивное предание, подтягивались к столам.
Сколько раз она слушала притчу, но впервые задумалась о том, что в основе каждой легенды находятся реальные события. События в этой каким-то образом связаны с её историей. Сомнений нет. Мысленно вернулась к своему труду, но к ней подошёл охранник и протянул сотовый.
– Ханна, приезжай! Маринова распашка на склоне, в направлении Русы. Возле виноградников я тебя встречу и провожу до места. Звонивший, геотехник Штефан замолчал, послышался приглушённый голос мужа: «… сам привезу», ещё тише, в сторону, какие-то пояснения и снова громкий голос техника:
– Слышала? Ну тогда ладно, до свидания!..
Ханна едва дождалась окончания ужина. Обогнув обильно накрытый, явно не для двоих, стол, наклонилась к Марину и легонько коснулась губами лысеющей макушки. Его рука дрогнула и вилка звякнула о тарелку.
– Что-то мне нездоровится, пойду к себе, – проворковала небрежно. – Ты же не будешь скучать, милый?
И, коснувшись плеча служанки, попросила:
– Заварика-ка, Лина, мне чайку травяного, пожалуйста.
Вверх по лестнице порхнули шёлковые полы платья, туфли на стройных ногах выбили короткую, сухую дробь о ступени. Марин посмаковал запечатлённый образ тонких лодыжек и, улыбнувшись, запил сладкой мальвазией. Его не обеспокоило «недомогание» любимой женщины, поскольку была ясна причина.
Однако дурное настроение партнёрши в последнее время не только лишало плотских утех, но и мешало концентрироваться на делах. А в его масштабных планах – расширение площадей для сладких греческих сортов. Многолетний опыт в виноградарстве, победы на престижных выставках – всё подталкивало развивать экспорт. С несколькими сильными странами уже заключены перспективные партнёрские соглашения. Разработан склон горы вблизи Плевена и Русы.
Не хотелось бы отвлекаться... Ладно, терпением он, слава богу, не обделён и знает, чем вернуть расположение Ханны.
Хозяин поблагодарил за ужин и попросил кофе в библиотеку.
Молодая женщина за письменным столом, отгоняя навалившуюся хандру, тряхнула кудрями, отливающими янтарём. Механически вывела на бумаге свои инициалы. Выпила чай, полистала записи, задержала взгляд на последней: неоконченное письмо:
«Господарь Василе! Великий воин! Мой frate*!
Вот я и решилась написать тебе.
Между нами более пяти веков, и ты не прочтёшь это послание, но я верю: главная часть тебя его постигнет. Хочу, чтобы это было не оповещение, а наша с тобой беседа по-родственному. Уверена, ты бы этого тоже хотел.
Дорогой брат, во-первых, я счастлива тем, что цель твоей жизни достигнута. Это самое главное. Существует государство – независимая Румыния, объединившая Валахию, Трансильванию и часть бывшей Бессарабии. Штандарт свободы румынский народ пронёс сквозь века, войны, компромиссы и водрузил в твоём Бухаресте, нынешней столице. Как бы то ни было, считаю, – это в твою честь.
... И сейчас мы бы обнялись. Да?
Во-вторых, думаю, ты бы выслушал, что же меня печалит. Верно?
Частью ты можешь догадаться. Это цена, какой достигается подобный суверенитет. А частью то, что тебе не ведомо и о чём хочу тебе поведать.
К сожалению, люди не изменились, и по-прежнему мы живём в тревожном мире. По-прежнему основное население слепо подчиняется горстке правителей. Когда вожди снимают доспехи цивилизованности – главная карта в нынешней политической игре – они всё те же, знакомые тебе дикари, угнетающие и убивающие за деньги и власть.
Разве что оружие твоего времени претерпело колоссальные изменения. К сожалению, в значительной степени благодаря таким, как ты, выдающимся умам. Мировой разум не вышел за рамки противостояния, а усовершенствовал методы борьбы: создал целую науку об информационно-психологической войне, новые виды смертоносного оружия и лицемерно назвал это тактикой сдерживания эскалации. Поэтому мир нестабилен и находится в состоянии угрозы агрессии.
По зрелом размышлении, я понимаю, что подобное признание тебя вряд ли бы удивило, ты был фаталистом, да и вряд ли заглядывал настолько далеко… Но, frate, значительное число просвещённых современников вместе со мной отнюдь не фаталисты, и мы можем объяснить причину такого мироустройства простым фактом: физическая конечность жизни человека угнетает его разум первобытным страхом, перерастающим в агрессию.
По этой же причине современная наука не достигла уровня, открывающего иные возможности интеллекта (а они, без сомнения, существуют), и мы не совершили качественный скачок в своём развитии… Так что пятьсот лет между нами – отнюдь не пропасть...
И, как ни странно, в этом есть и очень хорошее. В моих венах течёт толика твоей крови, и я люблю тебя безусловно, как любят родного. Давай погреемся у семейного очага.
Я узнала, что твой прах хранят монахи, твои грехи отмолены и ты признан святым. Твои заслуги перед родиной отмечены народным почитанием. Василе, мы помним, благодарим, любим и принимаем тебя таким, каким ты был при жизни. Рыцарем без страха и упрёка!
Скажу немного о себе. Меня зовут Ханна. Воспитывалась у дальних родственников, поскольку мои родители погибли. Нет, не в битве. Разбился их самолёт (такая железная птица для перевозки на далёкие расстояния людей и предметов по воздуху).
Около десяти лет назад я получила от старичков в наследство фамильный дом, в котором нашла конверт с монетой, ключом и запиской: «Ханна, Василе Первый Басараб твой предок. Не дай тьме погасить факел истины».
Заинтригованная, с энтузиазмом занялась расследованием. Монету отдала на анализ и забыла о случае. Через полгода мне позвонили из научного заведения и сообщили, что деньги отпечатаны в замке Басарб.
И тогда я потеряла голову. Начался изнурительный марафон по поиску дарителя, изучения личной генеалогии, составления родового древа, погружения в исторические документы, сотканные личными мотивами авторов. Огромным препятствием на пути к истине стала кампания уничтожения твоего имени королём Венгрии и устойчивый миф о Василе-оборотне, созданный современными адептами князя тьмы...
Я пробиралась дремучим лесом многовековых противоречивых сведений, рождённых причудами памяти либо злым умыслом. Порой бросала, казалось, безнадёжную затею. Потому что мало в истории личностей, чей образ, подобно тебе, исказили до неузнаваемости. А мне хотелось правды, даже горькой. Я открыла много страниц, осталась одна...
Совсем скоро у твоей могилы я произнесу что-то навроде: «Господарь Василе и дорогой брат, как твой потомок я горжусь, что ношу гены воина-победителя и патриота, просветителя и прогрессивного деятеля, а как человек науки, психолог и простой смертный глубоко сожалею, что все произошедшие с тобой личные трагические события ты не смог принять как есть. Отпустив порождённую ненавистью и отчаяньем гордыню прочь, ты был способен создать великую нацию (ибо такими были твои устремления и в таком направлении ты действовал), а в конце упокоиться с миром.
Но случилось по-иному. Из оружия ты инстинктивно выбрал самое ненадёжное – месть и тактику устрашения. Поэтому твои блестящие молниеносные победы малыми силами над превосходящим по численности противником, твои невиданные до той поры действия в стане врага поставили тебя в критическое положение – один против всех.
Такой человек, будь он простым гражданином или вождём, обречён. Так и случилось слишком рано с тобой. В наше время сорок пять – это почти молодость.
По геополитическим причинам ты оказался не только между жерновами Европы и Порты в переломный момент перекраивания карты мира, но, что важнее, обрёк себя на вековое проклятие, став заложником личного неутолённого гнева, следовательно игрушкой в руках интервентов и многочисленных внутренних врагов – всех преступивших божьи заповеди, сделавших тебя историческим козлом отпущения.
Я же преклоню колени, возложу цветы и признаюсь тебе в неугасимой любви за то, что передал двадцати двум поколениям потомков свою веру, несгибаемую волю, мужество и новаторскую жилку...
Осталось разгадать последнюю тайну, связанную с тобой, твоей сестрой и моим появлением на свет в конце концов. Есть свидетельство тюремного охранника Вышеградской крепости, что в Басарбе ты держал в плену пашу султана и сводную сестру. Правда, при штурме крепости ни пленного, ни княжны не обнаружили. Ещё турецкие историки, превознося заслуги Мехмеда Второго в развитии народов, упоминают визиря Мусу, который до своей смерти занимался в Болгарии виноградарством и торговлей... Думаю, концы этих верёвочек связаны. Но как?..»
Она задумалась: «Нет, ничего нового не идёт на ум... эта десятилетняя одержимость уже утомила до тошноты».
Ханна прилегла и забылась в беспокойном сновидении. Замелькали тяжёлые звенья, и в дорожную пыль, рядом с лужей рвоты, в которой остывало и отдавало концы отчаянье, с грохотом и лязгом упала скреплявшая ворота цепь. Широкие створки из жердин свободно разъехались и упёрлись в землю под собственной тяжестью.
Впереди, насколько хватало взора, простиралась засаженная виноградником, разбитая на ровные квадраты равнина. Прямая дорога, разделявшая посадки, сужаясь в перспективе, ставила недостижимую точку на лимонно-сиреневой полосе восхода. Выше поднимался купол ещё тёмного предрассветного неба. Каждый шаг по тракту волшебным образом открывал истинную изнанку предметов и судеб.
«Тайны беспомощны перед действием, ad actum*!» – прозвучал мужской голос...
Странный сон нарушил шум за дверью. Женщина приподнялась, прислушиваясь. Кто это сказал? Раздались и смолкли шаги, слышно было тяжёлое дыхание. Ещё не вполне очнувшись, Ханна едва не вскрикнула, но не успела. В дверь коротко стукнули. Не дождавшись ответа, Марин, а это мог быть только он, отошёл. Под дверь скользнул бумажный лист. «Золотко, я тебе кое-что приготовил. Подъём в пять. Никаких отговорок. Целую нежно».
Вот за такое несовременное рыцарство она полюбила мужчину старше себя на четверть века. С облегчением откинулась на подушки и прикрыла глаза. Мелькнули кадры их встречи.
Выпускница Софийского университета приготовила доклад для Музея вина. Совсем ещё девчонка, в очках с простыми стёклами, затянутая в строгий тёмный костюм, надеялась выглядеть солиднее. Но вольные медовые кудри и шпильки приковали взгляд и сердце известного виноградаря.
Через четыре года красивых и упорных ухаживаний он добился совместного проживания, не более. Замуж Ханна не собиралась, как и заводить детей. Это обескураживало остепенившегося, настроенного на семейные ценности бизнесмена, не без основания уверенного в своей мужской силе и неотразимости. Он не привык отказываться от любви...
Сон (прозвучавшая фраза не отпускала) и явь успокоили Ханну. Кажется, только уснула, а в дверь опять скреблись. Теперь Лина:
– Госпожа, госпожа, пора вставать. Я войду?
– Входи.
Хозяйка, пытаясь сложить в отчётливую картину обрывки ускользающего сна, прошла в ванную комнату. Через двадцать минут, позавтракав, она стояла на крыльце загородного дома в ожидании Марина и смотрела, как у машины, наводя последний блеск, хлопочет водитель.
– Дорогая, тебе полезно рано вставать, – заспанный муж поспешил приложиться к щеке. – Давай превратим это в традицию? – он хрипло засмеялся.
– Любопытство кошку сгубило, тебе ли не знать? – Ханна поддержала игривую ноту. «Хорошее начало дня. Всё лучше, чем кукситься». – Спасибо Пламейнов, – она широко улыбнулась.
– Да-да! – обрадовался тот и поспешил распахнуть дверцу перед своей дамой.
Прежде чем сесть женщина подняла голову вверх и улыбнулась: «Чую, недостающие зёрна принёс сокол».
Примерно через час остановились у ворот обширного, на несколько гектаров плодородных земель, виноградника. Их ждал знакомый инженер-геотехник, махнув рукой, пригласил в миниатюрную машинку на толстых колёсах. «Землю нельзя утрамбовывать».
Они ехали к точке на горизонте, в которую сворачивался рулон дороги между посадками. Справа отдыхала Старая Планина. В одном из рядов Штефан свернул к горе. По мере приближения Ханна поняла, что здесь ведутся работы по расширению площадей, теперь виноградники поднялись на пологий склон метров на сто.
Она похвалила прозорливого Марина, похлопав по рукаву:
– Хорошо придумал. Здесь поздний и сладкий мускат получит максимум солнца до октября. – Рассказывай, что там у вас случилось?
– Нашли вход в лаз, когда проводили взрывные работы. Там сейчас собрались важные люди, они расскажут больше, – Марин улыбнулся.
Издалека была видна тёмная дыра на склоне, у входа расположилась группа людей. Незнакомец в мятом светлом костюме, как оказалось, доктор-археолог из столичного университета и духовник Михаил из Басарабского монастыря. Рядом на камнях сидели рабочие.
Обломок скалы и земля наполовину засыпали вход, но внутрь посветили и стали видны опорные балки в квадратном проёме ниже среднего человеческого роста. Там вполне можно было пройти, пригнувшись. У женщины захватило дух. «Значит он существует». На берегу Дуная ход был засыпан обвалом. Но теперь это не имело значения. Если сохранилось что-то важное, то искать следовало в Басарбе, родовом замке Василе.
Старец-игумен пригласил Ханну в монастырь и показал часть креста, на котором можно было разобрать буквы ЭБП и плохо сохранившийся рукописный свиток в футляре из тёмной кожи.
– Госпожа, – монах сделал паузу, – матушка, мы храним свидетельство, что за этим крестом и могилой под ним, по просьбе обращённого мусульманского визиря из рода византийских Палеологов, ухаживала братия.
Буквы означают Экатерина Басараб Палеолог. Возможно также, у нас есть недостоверные сведения, что сын христианки и мусульманина воспитывался здесь. Мы решили тебя посвятить, когда увидели рукотворный лаз, и узнали от господина Пламейнова о твоих изысканиях.
– Спасибо, батюшка. Ноги едва держали Ханну. Она поклонилась и поцеловала руку священника.
– Благословляю на честный труд, голубушка, – и мягко добавил: – Приходите в нашу церковь венчаться, негоже в грехе-то жить.
Вскоре Румынские власти дали добро на раскопки. И пришёл день, когда Ханна оказалась у испещрённых письменами стен, заточивших тела, но не дух влюблённых Тинки и Мусы. У самого пола буквы были большими. Молодые верили, что скоро их освободят. С течением времени и остывающей надеждой они стали экономить поверхность и стремились одним словом или короткой фразой выразить глубину мысли. Около года, проведённого в темнице, понадобилось этим двум, чтобы освободиться от всего несущественного, научиться радоваться простому, но главному: жизнь в любви и прощении.
На уровне человеческого роста слова были едва различимы. Как уходящая в точку на горизонте дорога среди виноградников. В точку кипения невероятной любви, спасшей эту пару, чтобы прорасти на воле виноградной лозой, развернувшей плодоносные поля, наполняющие новые поколения сладкой пьянящей любовью.
«Сон в руку. У пути и судьбы нет конца», – подумала тогда Ханна.
Специалисты расшифровали записи. На стене Мусы, в основном разговорные фразы, слова признания и благодарности. На её – слова прощания с Василе: «Любимый брат, я прощаю тебя и прошу твоего прощения в залог долгого и честного пути».
Над лазом нашли короткую надпись: «Муса – грек, видел, как без тюрбана крестился у могилы Её. Отпустил с миром. Теперь прощён я и спокоен».
***
«... Господарь Василе Первый радел за идентичность и независимость Валахии, Трансильвании и Бессарабии, стремясь сохранить остров православия между исламской Турцией и католической Венгрией.
Бедное население и монашество превозносили заслуги князя-защитника и вождя, железным кулаком создавшего крепкое, богатое княжество за несколько лет. Боярство и купцы, лишённые реальной власти и привилегий, негодовали.
Можно сказать, валашское общество отразило раскол личности своего воеводы и не было готово к централизации, потому что сам Василе, в силу особенностей характера, не развил в себе имперских качеств, несмотря на гениальную прозорливость. Зажатый в жернова личной трагедии, Порты и Венгрии, он лишь отбивал натиск то тех, то других внутренних и внешних врагов.
И в ответ массовое бесноватое подсознание не замедлило сорваться с цепи, чтобы создать монстра в лице этого мужа. Он прослыл врагом католической церкви и пособником дьявола и османов. Те, в свою очередь, прозвали его «казыклы»*, заодно освободив себя от авторства казни.
Воеводу Валахии обвинили в сатанизме, садизме и кровожадности. «Он, он, он! Это всё он!!! Он! наслаждаясь муками людей, макал в их кровь хлеб и ел», – захлёбывались истеричным визгом современники и подхватили потомки.
Резонанс такой силы может дать только нездоровое общество с укоренившемся поверьем: посеявший ветер пожнёт бурю.
Василе досталась ужасная слава, так как в своё время он был политическим буревестником. Его имперские амбиции и деятельность разбились о подводные камни средневековой европейской раздробленности.
Он был уничтожен физически и некритичным мышлением толпы посмертно превращён в чудовище, а когда история повернула вспять, и мы вернулись в средневековье, вооружённые атомом, технологиями и параноидальной гордыней, патриота превратили в телекомикс и посмешище.
Мой предок был обречён погибнуть рано. Но не память о нём. Пожалуй, мы не знаем ни одной исторической личности, восстающей из пепла почивших столетий, подобно фениксу вновь и вновь для того, чтобы научились люди наконец отделять зёрна от плевел, бесстрашно смотрели правде в глаза и с честью несли свой долг».
Ханна допечатала строчку и вышла на крыльцо на зов.
Где-то в горах, собирая гостей на осеннюю свадьбу, играла трембита. Октябрьское заходящее солнце мягко освещало золотую волну виноградников. Ближайшие лозы сквозь скрученные в стружку багровые листья посматривали жёлто-зелёными, розовыми и лиловыми ягодами...
– Василе, не беги так быстро, мне не догнать.
Марин, оступаясь на комьях земли, делал вид, что гонится за малышом. Курчавый мальчик, оглядываясь, смеясь и визжа, убегал от него, крепко зажав в руке янтарную гроздь.
Женщина, улыбаясь, из-под ладони смотрела на точку, в которою превращалась перспектива просеки на краю земли:
«Благословенны идущие за горизонт».
Примечания.
Ad acta! – к делу! (лат.)
Frate – брат (рум.)
Акче – мелкая серебряная монета (тюрк.)
Беслы – османская лёгкая кавалерия
Джиза – дань (тюрк.)
Планина – горы
Сора – сестрёнка (рум.)
Стихи румынского поэта Эминеску М.
Фатих – завоеватель (тюрк.)
Фискал – контролирующий финансы (лат.)
Чауши – адъютант (тюрк.)
Янычары – османская пехота
Часть 1 Часть 2 Часть 3