Статья из географического альманаха «Земля и люди» за 1974 год.
Автор: Б. Родоман
Архитектурные ансамбли и всякого рода памятные места — неотъемлемые части современного культурного ландшафта. Внимание к ним продиктовано одной общей заботой людей об окружающей среде.
Охрану природы географы всех специальностей считают своим кровным делом, к охране же архитектурных памятников они причастны не профессионально, а в лучшем случае как любители. Между тем эта проблема прямо затрагивает географию, особенно социально-экономическую.
Географа больше, чем кого бы то ни было, интересуют местные особенности. «Того, что есть везде, в географии не должно быть нигде», — говорил основоположник советской экономической географии Н. Н. Баранский. Неоднородность окружающей среды вызвана главным образом природными условиями; что касается разнообразия, добавленного людьми, то значительная часть его сохраняется благодаря старинным сооружениям. Ведь недаром, посещая какой-нибудь город и пытаясь уловить его индивидуальные черты, мы прежде всего осматриваем центр и с путеводителем в руках ищем замечательные творения зодчих.
Разнообразие среды запечатлело историю природы и людей; оно нужно современному человеку для оздоровляющих контрастов в образе жизни, для смены занятий в свободное время. Разнообразие мира - причина и важнейший ресурс туризма. Интерес к проблемам отдыха, расцвет географической науки о городах и наметившееся за последние годы сближение физико-географического ландшафтоведения с ландшафтной архитектурой неизбежно приближают географа к вопросам охраны исторических памятников.
Старинные архитектурные ансамбли — неотъемлемые части современного культурного ландшафта. Таких ансамблей много в Подмосковье. На этих снимках представлены достопримечательности старинных архитектурных ансамблей Подмосковья - Кускова, Абрамцева, Архангельского.
Ценность того или иного примечательного сооружения определяется его древностью, эстетическими качествами, связью с великими людьми и событиями прошлого, но есть, кроме того, пространственно-относительная, или позиционная, ценность, зависящая от того, с какими другими сооружениями наш объект соседствует. Из-за насыщенности Суздаля монументальными архитектурными памятниками повышается значение обычных деревянных домов, которые в других поселениях не привлекли бы большого внимания. Хотя в качестве старого русского уездного города Суздаль и не очень типичен, сохранившиеся одноэтажные домики в сочетании с церквами делают его важным для киносъемок, а весь колорит как бы переносит экскурсанта в прошлый век. Ленинской мемориальной зоне в Шушенском придают естественность продолжающиеся за ее пределы те же сельские улицы.
Охрана животных и растений немыслима без охраны среды их обитания. Аналогичная среда есть и у архитектурных памятников. Уникальные сооружения прошлого непонятны без сохранения фона из рядовых построек, которые были их естественной средой и функциональным дополнением.
Дерево, чьи корни упрятаны под асфальт, или лес, рассеченный слишком густой сетью дорог, гибнут физически. Старинная церковь, окруженная автостоянками и бензоколонками, гибнет морально. Со зданием случилось то же, что со словом, вырванным из контекста. Оно застыло в своем главном словарном значении, лишилось смысловых оттенков, которыми сверкало в идиоматических оборотах и в ткани литературного произведения. Теперь для расшифровки памятника требуются усилия, как при переводе с чужого языка. Таким образом, в охрану архитектурного памятника должна входить организация ландшафтного фона.
За последнее десятилетие в нашей стране получил широкое распространение перенос архитектурных памятников, особенно деревянных, в специальные «музеи под открытым небом». Эта мера способствует сохранению и массовому обозрению отдельных построек, но не всего культурного ландшафта, который проигрывает от того, что переносимые сооружения вырываются из их обычной среды и не образуют на новых местах закономерных пространственных сочетаний. Поэтому переносом построек не следует слишком увлекаться.
Обычно музей или заповедник характеризует определенную территорию. Для правильного размещения сети природных заповедников нужно физико-географическое районирование; для архитектурных музеев-заповедников необходимо специальное историко-географическое районирование культурного ландшафта и поселений. Самыми крупными ячейками сети, пригодной для сбора архитектурных экспонатов, должны быть исторические провинции, такие, как Нормандия и Бретань во Франции, Видземе, Курземе, Земгале и Латгале в Латвии. Некоторые из провинций приблизительно совпадают с современными административными областями, как, например, Рязанская и Владимирская земля. Желательно за пределы подобных территориальных единиц никакую «недвижимость» не вывозить.
Заповедник отличается от музея тем, что в нем неподдельные вещи расположены на своих первоначальных местах. Основой архитектурно-этнографического заповедника должно быть подлинное село или городской квартал, лишь слегка подправленные путем сноса и переноса немногих зданий из ближайшего окружения, как это сделано в Шушенском.
Архитектурные и природные заповедники — это как бы полярные противоположности. Первые возникают в самой гуще городской жизни, вторые - там, где влияние города еще не велико. Но крайности сходятся. В заповедных ядрах городов растительностью покрыты овраги, крутые склоны холмов и крепостных валов, а при сносе посторонних сооружений освобождаются новые места для газонов и скверов; возможна частичная реконструкция природного ландшафта прошлых исторических эпох. В то же время вдали от городов сохранилось больше памятников народной архитектуры; составленные из них музеи можно окружать лугопарками, имитирующими сельский пейзаж. На базе старинных усадеб, монастырей, храмов, замков как в городах, так и в сельской местности надо создавать комплексные природно-архитектурные заповедники.
Забота об исторических памятниках не ограничивается охраной отдельных сооружений и устройством заповедников. Подобно байкальскому омулю или пицундской сосне, реликтовые элементы культурного ландшафта должны жить и развиваться вместе с нами, расширяя, если это нужно, области своего распространения.
Равновесие между старым и новым в городской застройке сохраняется путем ее стадийного развития, наращивания территориальными зонами, каждая из которых отразила определенный исторический период. Пересекая эти зоны, мы как бы совершаем экскурсии в прошлые эпохи. Ядро города нередко теряет свое прежнее значение, но, делаясь непригодным для деловых функций, оно возрождается в качестве мемориального комплекса, а новый общественный центр формируется где-то рядом.
Создавая проспект Калинина в Москве — столице нашей Родины, архитекторы и строители хорошо сочетали новые и старые строения. Старинная церковь — памятник архитектуры прошлых времен, стоящая рядом с современным зданием на проспекте Калинина в Москве
Между памятниками и непамятниками архитектуры нет глубокой пропасти. Если на крупномасштабную картограмму города поставить столбики, высота которых пропорциональна эстетической и мемориальной ценности построек, то получится причудливая модель, похожая на пучок игл очень разной длины. Сглаживая этот рельеф, мы внесем в оценку вышеупомянутый «позиционный принцип». Надо, чтобы поверхность была гармоничной и плавной, не угрожала обвалами и оползнями, которым равносильно вторжение новых зданий в старые кварталы. То, что мы сейчас охраняем в качестве архитектурных памятников, — это лишь вершины холмов. Чтобы склоны не обрушились, надо найти угол естественного откоса — выделить охранные зоны вокруг неприкосновенных объектов.
Шедевры архитектуры и особо важные мемориальные комплексы образуют полюсы сохранения, а уникальные, грандиозные новостройки и экспериментальные кварталы — полюсы обновления. Между полюсами расположатся переходные зоны, где изменение старого допустимо в различной степени. На нашем рисунке полюсы сохранения окружающей среды показаны синими, а полюсы обновления — красными кружками; промежуточные зоны раскрашены соответственно степени сохранения или обновления ландшафта. В действительности полюсы должны быть неравномощными, т. е. создавать вокруг себя зоны неодинаковой ширины, и, конечно, далекие от геометрической правильности. Расположение полюсов зависит главным образом от сети древних поселений, которая при бережном отношении к архитектурному наследию будет еще долго читаться в новой застройке, как погребенные геологические структуры в современном рельефе суши.
Исторические памятники в центрах старых городов, заповедных поселениях и кварталах должны быть не только «объектами осмотра», но и нести посильную «общественную нагрузку» современных вещественных функций, как это предусмотрено эстонскими архитекторами в проекте «регенерации» старого Таллина: две трети его домов станут гостиницами, кафе, музеями и магазинами для туристов. Проживая в городе-музее, участвуя в его праздниках, фестивалях, карнавалах, посетитель чувствует себя участником красочного исторического спектакля, воспитывающего национальную гордость, патриотизм и интернационализм; раздвигает за счет истории пространственные и, временные рамки своей жизни.
В отличие от нового дома или завода, оборудованного по последнему слову техники, культурный ландшафт, в том числе город, не может быть полностью современным. Его разновозрастные элементы должны сосуществовать и приспосабливатьоя друг к другу, как старые и молодые члены одной семьи. Для зодчего быть современным — это значит считаться со временем, которое сформировало окружающую среду, вписываться и встраиваться в овеществленную историю своей страны.
Понятие «охрана природы» в наши дни уже не имеет прежнего «узкооборонческого» смысла - теперь оно означает рациональное природопользование, обеспечивающее прирост естественных ресурсов. Географы-ландшафтоведы понимают охрану природы как создание наибольшей возможности для саморазвития природного ландшафта при воздействии на него человеческого общества. Аналогично охрану культурного ландшафта надо представлять как оптимальное управление им ради расширенного воспроизводства его вещественных и информационно-эстетических ресурсов.