Часть 2 (фонозаписи 1-й части очерка нет)
Радио «Радонеж», Москва.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, август 2022.
Продолжим сегодня наш разговор об истории русской епархии. Мы закончили первую часть традиционной предельной малочисленностью русских епархий. Малочисленность эта составила к эпохе второй тирании — тирании Петра Первого всего лишь 20 кафедр. Насколько епископата и епископского собора боятся тираны, лишний раз подтверждает эпоха Петра. В течение 21 года, с 1700 (кончины патриарха Адриана) до 1725 (издания духовного регламента) Петр противился созыву собора. 21 год пытался противостоять Петру местоблюститель патриаршего престола митрополит Рязанский Стефан Яворский. Мы еще недостаточно, может быть, оценили его значение в русской церковной истории. И хотя в условиях войны, в условиях восстаний (вспомните Астраханское восстание, Булавинское) Петр не осмеливался провести прямо антиправославные реформы, он все же не давал епископам собраться вместе просто чисто полицейскими мерами.
Петра не стало. Выяснилось, что многие кафедры вакантны. Рукоположений не было в течение длительного времени. Феофан Прокопович в условиях изменившихся, в условиях господства аристократии, в общем православной, по крайней мере придерживающейся православной традиции, пытается заместить эти кафедры покорными людьми, но получает резкую отповедь. Ему велели вызвать на кафедры архиереев, лишившихся кафедры при Петре. Надо сказать, что, если бы противники Феофана действовали его методами, тут бы ему и конец пришел. Но противники действовали методами каноничными, а Феофан так и дотянул до воцарения Анны в 1730 году. А то был новый удар, и снова удар по церкви был ударом по епископату, снова в ссылку отправляются епископы Лев Юрлов, Игнатий Смола, Георгий Дашков, затем и Феофилакт Лапотинский.
В силу общего смягчения Елизаветинское время прошло без гонений, а Екатерининское продолжило Петровское гонение. Огромным стало стремление окончательно бюрократизировать жизнь церкви. Церковь, конечно, институт не только земной, но и небесный, и потому она не может быть полностью подчинена бюрократии, это не в силах никакого злодея. Но частично это удается и наносит ужасный вред христианству. Об этом почитайте у Евгения Поселянина «Русская церковь и русские подвижники XVIII века», и весьма рекомендую также «Монархическую государственность» Льва Тихомирова. Есть много рассказов. Многие кафедры были упразднены. А самое главное — кафедры теперь должны были располагаться только в губернских городах, епархия должна была соответствовать губернии по границам. Следовательно, епархия была уподоблена губернии. И то облегчало бюрократический контроль над нормальной церковной жизнью.
Разумеется, на протяжении синодального периода о соборах поместных нет и речи. Церковной суд порабощен консисторской бюрократией и бывает вопиюще неканоничным. Образцом чудовищного судилища является таковое над выдающимся архипастырем и исповедником Арсением Мацеевичем, митрополитом Ростовским. Это прямая параллель с судилищем над святителем Филипом.
XIX столетие для нас хороший век, это во всех отношениях оживление духовной жизни. Прежде всего это монастыри. Это множество выдающихся духовников, возрождающих Афонскую традицию. Во многом это традиция преподобного Паисия Величковского. Это знаменитая Оптина пустынь, Саров, Новоспасский монастырь в Москве, Глинская пустынь, Соловки, Валаам. Знаменитых монастырей очень много на самом деле. Кроме того, мы видим, что монастыри открываются. А в XVIII веке они только закрывались. Мы видим, как с монастырями связаны самые выдающиеся интеллектуалы, просветители России, такие, как братья Киреевские, такие, как Константин Леонтьев, такие, как Федор Достоевский. Появляется русская религиозная философия. Меняется многое. В архитектуре, особенно храмоздательской, в живописи, в музыке, в литературе. Мы возвращаемся постепенно в свою восточнохристианскую, православную культуру. Не касается это, пожалуй, только несчастных епархий наших. Древняя Новгородская епархия поглощена Санкт-Петербургской. Становится чудовищной практика постоянного перебрасывания епископа с кафедры на кафедру. Это противоканонично. А самое главное — это мешает, епископ ведь не может привыкнуть не только к мирянам, а даже к своему духовенству.
В 1857 году в русской церкви всего 59 епархий, включая 5 грузинских, ну, еще 13 викариатств. Увеличение числа помогающих епископов (викариев) идет все время и все-таки увеличивает святительский сонм в России. Но сравним в том же 1857 году Российскую церковь с братскими. В Константинопольской патриархии (это Турция и маленькая часть Греции): патриарх, 88 митрополитов, 4 архиепископа, 46 епископов, подчиненных митрополитам, еще 13 епископов имеют кафедры при отдельных храмах. На маленькой тогда территории Элладской архиепископии еще 24 кафедры.
Давайте посмотрим, что по этому поводу полагали в начале XX века. В начале века во время предсоборного совещания такие маститые иерархи, как Петербургский митрополит Антоний Вадковский, как Волынский архиепископ (впоследствии митрополит и глава Русской Зарубежной церкви) Антоний Храповицкий понимали важность увеличения числа епархий. Их потребная Российской церкви численность определялась в три и более сотен. Преосвященный Антоний Храповицкий рекомендовал для удобства церковного управления и, кстати, церковного единства установления митрополичьих округов по нескольку епархий, которые могли бы тоже собирать, естественно, свои поместные соборы митрополичьих округов, в дальнейшем только лишь отправляя на общий поместный собор важнейшие документы на утверждение.
Отсутствие митрополичьих округов позволяет подсовывать нам разрушительные для церкви решения, появление совершенно незаконного Украинского экзархата, который превращается в Украинскую православную церковь, про которую теперь никто с уверенностью не может сказать, что это такое — автономия, экзархат или митрополичий округ, притом почему-то в политических границах Украинской ССР, которые превратились в политические границы так называемой независимой Украины. А если ее территория изменится? За то ратуют многие прихожане ее восточных епархий левобережной Украины, большинство населения Новороссии, то есть всего северного побережья Черного моря. О Таврии (Крыме) я даже не говорю, тут все ясно. Тогда будем менять или срочно присоединять их к московскому правлению? Ясно же, что система митрополичьих округов позволяет гораздо меньше злоупотреблять подобными вещами.
И здесь собор 1917-18 годов не все сделал, но многое хотел. Собор постановил принципиальную несменяемость епископов, отметив, что епископы покидают свою кафедру только по собственному желанию или по церковному суду. А несменяемость епископов у нас в важнейших церковных канонах. И даже святитель Григорий Богослов покинул Константинопольскую кафедру, потому что вызвал нарекания, он до того был на другой кафедре. Покинул добровольно, дабы сохранить мир церковный. А что же мы делаем?
Вот важнейшие моменты, над которыми надо работать сейчас. Естественно, в каждом более или менее приличном городе нам необходимо иметь кафедру, тогда кафедрами будет не только удобнее управлять, не только епископы будут проявлять больше рвения к открытию новых приходов, но и священники и миряне будут гораздо органичнее чувствовать себя в неразрывном единстве со своим архипастырем. Нам недавно продемонстрировали, что такое настоящее единство. Маленькая Буковина при попытке неканоничного смещения с кафедры своего епископа, преосвященного Онуфрия встала на его защиту против антиправославных киевских властей и их прихвостня Денисенко, бывшего митрополита Киевского. Какой пример! Но мы же все должны вести себя так. Епископ должен постоянно чувствовать за собой плотную стену низшего духовенства.
К счастью, у нас есть добрая тенденция. У нас умножается число епархий. За последние годы их число почти удвоилось. Но их еще мало. В пределах бывшего СССР, скажем так, в пределах канонической области патриарха Московского их должно было быть по моим подсчетам, которыми не буду вас утруждать за недостатком времени, от 350 до 400. Из них, таким образом, вполне можно было бы составить 20-25 митрополичьих округов. Разумеется, это дело общецерковного собора. Но изучать эти вопросы следует нам всем. И особенно важно, конечно, изучить Деяния Поместного собора 1917-18 годов. Их издание поручено архиерейским собором нашему издательскому отделу патриархии. И я надеюсь, что мы, наконец, скоро получим эти Деяния. Там много о епархии. Сейчас это чрезвычайно важно.
В церковь стремятся внедрить расколы, нас стремятся разобщить, оторвать друг от друга. Основа единства христиан — это единство христианина и его епископа. Конечно, это тоже не дает нам гарантию от расколов. Но если здесь мы не будем в совершенно монолитном, стальном единстве, то мы станем страшно уязвимыми к расколам, клевете и всем другим испытаниям, которым подвергает нас антихристианский мир. Рекомендую не только задуматься, а также детально изучить этот вопрос. Любому священнослужителю и церковнослужителю это необходимо, активисту православного братства, церковному писателю, журналисту, публицисту, преподавателю любой, средней и высшей школы, если он считает себя христианином, членам приходских советов это просто необходимо.
Оглавление и поддержка