У слова «слетье» значений немало: и сама летняя пора, и все ее дары, урожай, избыток, обилие. А еще – удача, счастье или приволье. Ныне это забытое слово возвращается в обиход. Нынешним летом в поселке Большеречье Омской области впервые прошел фестиваль сибирской культуры «Слетье». И на него съехались-слетелись гости из нескольких российских регионов.
Текст: Елена Мачульская, фото предоставлено Минкультуры Омской области
Под девизом «Искусство жить в Сибири» на новом празднике начинается новая жизнь сибирской традиции, которая чудом сохранялась в здешних деревнях. Что-то передавалось в семьях из поколения в поколение, что-то фольклористы успели записать у старушек...
ХОРОВОДЫ И МОДНАЯ «БАЛУХА»
В солнечный воскресный день по двум мостам за реку Большую потянулись на зеленую поляну участники грандиозного действа. Точнее, они сразу начали хоровод-шествие: встали в две шеренги лицом друг к другу – это называется «улица». Крайние на «улице» с двух сторон сходятся в центре, образуя пару, и идут между шеренгами. Дойдя до противоположного края, пара расходится – каждый в свою сторону. Следующая пара начинает движение почти сразу вслед за первой. В зависимости от мелодии идут спокойно или приплясывая.
Встретившись на поляне, две «улицы» объединились в один большой хоровод. Поляна вмиг расцвела: на ней собрались люди в разноцветных нарядах, какие носили здесь еще в начале прошлого века. В праздничной одежде традиционно преобладают оттенки красного цвета. Зазвучали песни, огромный круг двигался то в одну, то в другую сторону, завивался причудливым узором. «Большие хороводы, которые в Сибири называли «круги», были обязательной частью весенних и летних праздников. На Пасху, Троицу, в Петров день молодежь из разных деревень собиралась на красивом возвышенном месте и водила такие орнаментальные хороводы (см.: «Русский мир.ru» №8 за 2019 год, статья «Троицкие кругив». – Прим. ред.). Мы попробовали реконструировать эту традицию, – поясняет директор Государственного центра народного творчества Омской области Виктория Багринцева. – Выбрали самые красивые сибирские хороводы. Все хороводы неспешные, хоровод – это не танец, это движение, связанное с движением солнца по небосводу».
Круговой хоровод «Что по лугам», записанный в селе Астыровка Горьковского района Омской области, очень простой: он водится по кругу. Направление движения плавно меняется каждый куплет, получается, что хоровод движется то по часовой стрелке, то против нее. А вот спиралевидный хоровод «Черный ворон» из села Талбакуль Колосовского района на взгляд человека, впервые вставшего в хоровод – нечто завораживающее и непонятное: то идешь, то останавливаешься, причем надолго. Как объясняют участники, если взглянуть на хоровод сверху, то можно увидеть, как «спираль» закручивается, а затем раскручивается.
Хоровод всегда сопровождается песней. Их тексты очень просты, с многочисленными повторами, которые, похоже, неслучайны: песню можно подхватить, даже если слышишь ее впервые: «Черный да ворон воду пил, // Воду пил, воду пил, // Недопивши возмутил, // Возмутил, возмутил, // Возмутёвши да полетел, // Полетел, полетел...»
Трудно не заметить параллели с европейскими средневековыми танцами. «Черного ворона» вполне можно назвать русской версией фарандолы. Только в русском варианте сохранились более архаичные мотивы, а в европейской интерпретации их заменила импровизация. У нас «спираль» сначала закручивается, а потом раскручивается, так же как «плетень» в хороводе «Заплетися плетень» из села Бергуль Северного района Новосибирской области заплетается и расплетается, символизируя цикличность всего, что происходит в мире.
Большие сибирские хороводы – в программе их было 15 – объединили почти 200 человек из районов Омской области и Омска, а также гостей из Новокузнецка, Новосибирска, Перми и Москвы.
А потом все вслед за гармонистом перешли по мосту обратно. Настал черед других танцев, которые плясали на молодежных «вечерках». Время называевской «балухи».
В Называевском районе Омской области есть село, названное в честь героя Кавказской, Крымской и Русско-турецкой (1877–1878) войн графа Михаила Лорис-Меликова. Говорили, он был любителем бальных танцев и завсегдатаем петербургских балов. Поэтому местная крестьянская молодежь стала называть свои посиделки с танцами на манер великосветских балов «балухами». На «балухах» плясали «Подгорную» и «Камаринскую», «Цыганочку», «Барыню» и «Польку-Дурочку» – последнюю в очень быстром темпе, легким бегом. А еще танец под названием «Подыспань» – в оригинале он называется «Падеспань». Этот танец с заметным испанским колоритом – авторский, его придумал в начале ХХ века артист Большого театра Александр Царман. Новый танец быстро приобрел широкую популярность. Схему танца напечатали в газетах Москвы и Петербурга, потом он разошелся по деревням – уже в значительно упрощенном виде.
ЦВЕТЫ В ИНТЕРЬЕРЕ
В большереченском музее «Старина Сибирская» можно полюбоваться памятниками деревянного зодчества конца XIX – начала ХХ века. На лавочке возле одной из изб вальяжно развалились два сплетенных из лозы кота. Возле плетня устроился еще какой-то зверь с корзинкой. Оказалось – медведь. Еще одно загадочное существо с большими ушами оказалось поросеночком. Здесь ребятишки на лужайке выстраиваются в очередь покормить травой козу, погонять кнутиком кубарь или походить на ходулях...
Открываешь дверь в избу – и попадаешь в стародавнюю Сибирь. «Заходите-заходите. Поглядите на избенку мою. Нас здесь 11 человек живет, никакой нет толкотни, потому что у кажного свое место, кажный занят своей работой, – приглашает хозяйка. – Вот так вот и живем: вот это бабий кут, бабье место, я здесь все время колгочусь-то. Семь ребятков у меня, они на полатях спят, мы с мужиком на кровати... Запечье у меня имеется, в январе у меня корова отелилась, в самые крещенские морозы, так я его вон туда и спрятала, чтобы не замерз».
Изба у радушной хозяйки добротная, но без изысков. А ведь еще в начале ХХ века в домах многих жителей Омской области в любое время года цвели сказочные сады: распускались пышные цветы и селились невиданные птицы. Первым всегда расписывали потолок в горнице. Потом – косяки и двери, ведущие в горницу, простенки между окнами и, наконец, пол. Роспись начинали с горницы – сердца дома. При отсутствии достаточных средств украшение интерьера этим и ограничивалось.
Неслучайно старожилы вспоминают прежде всего раскрашенные потолки. Обычно цветы на них размещали по кругу – получалось своеобразное цветочное солнце. Потолок могли украсить и большими лепестковыми розетками, напоминающими подсолнухи. В доме рисовали голубей, сов, тетеревов, петухов, а еще птиц, которых никакие орнитологи не смогут определить – таких в природе просто нет. Порой встречались и фигуры людей.
Деревенские мастера расписывали и мебель: шкафы и обеденные столы – цветами или «кудрями», «под мрамор». А еще сундуки, прялки и даже сани.
Украшавшие дома декоративные росписи носили стилизованный, преимущественно растительный характер. Роспись, распространенная в Усть-Ишимском районе, где, кстати, чаще всего встречались расписные дома, была очень экспрессивной. Цветочные узоры рисовались на одном дыхании, это была чистая импровизация. Фон для росписей мог быть небесно-голубой или, например, красно-коричневый. И эту традицию сегодня тоже возвращают из небытия: на фольклорном празднике мастера расписывали двери яркими цветочными орнаментами.
Педагог дополнительного образования из Кормиловского дома детского творчества Маргарита Пазилова поселила на двери улыбающегося льва: «Я люблю львов рисовать. Ну и тем более на двери: лев – это охранный символ, их на дверях и на сундуках чаще всего рисовали». В своей работе мастерица гармонично соединяет разные мотивы. «Это сборная солянка: чуть-чуть вологодских мотивов – потому что лев; чуть-чуть омских – потому что фон зеленый, в Омске вообще любили красить дома в зеленый цвет; чуть-чуть тюменских – потому что мы вчера сходили на мастер-класс по урало-сибирской росписи и кое-какие характерные элементы теперь используем».
В фольклорной студии, которой руководит Маргарита Пазилова, изучают все грани народной культуры – игры, праздничные традиции, росписи. Причем росписи не только самые известные, но и те, о которых мало кто слышал. И адаптируют традицию к современности: например, шторы в студии расписаны малоизвестной борецкой росписью перманентным маркером и прекрасно вписываются в современный интерьер. Интерес к северорусской графической росписи не случаен: первыми в Сибирь устремились как раз переселенцы из северных российских губерний. «Есть такое понятие, как социокультурная идентичность. Когда у нас нет понимания наших корней, мы как стадо, которому крикнули и они пошли. А когда мы понимаем свои корни, когда понимаем, кто мы и откуда, это дает идентичность – привязку к земле, привязку к месту. И мы перестаем быть внушаемыми, – рассуждает Маргарита Пазилова. – Это особенно важно передавать детям, чтобы они понимали, какие особенности у нашей земли, у нашей культуры».
Ближе к вечеру на территории «Старины Сибирской» проходил мастер-класс по урало-сибирской росписи для всех желающих. И я, разумеется, не смогла пройти мимо. «Урало-сибирская роспись достаточно простая – она маховая, кистевая, – объясняют здесь всем желающим. – Ее элементы рисуются одним движением кисти. Например, простой цветочек. Берем плоскую кисточку, макаем в красную краску и рисуем кружочек. А потом одну сторону кисточки макаем в белую краску, и теперь красное ставим на красное и делаем вот так, получается объем у лепесточка». Этот прием, создающий интересный эффект, называется «разживкой». Середина цветка делается другим приемом – «надергом». Мазок идет радиально от центра к краю или от края к центру. В центре цветочка рисуют либо «горошинку», либо спиральку. И плоский цветок оживает как по волшебству. Затем приходит черед листиков, птичек, ягод. Разрозненные элементы в единое целое собирают «приписки» – тонкие линии, проведенные черной краской. Вообще, традиционная роспись – это поле для импровизации. Смотришь на дело рук своих и удивляешься. И понимаешь, что повторить нарисованное в точности невозможно, каждый цветок – единственный в своем роде.
КОВРЫ, СЕТИ И КУКОЛЬНАЯ СВАДЬБА
Мастера народных ремесел представили свои работы и на территории «Старины Сибирской», и на аллее в центре поселка. Сразу привлекают внимание необычные ковры – с яркими геометрическими и цветочными узорами на черном фоне. Те самые знаменитые на всю Сибирь ковры из села Крестики, которые достойны отдельного повествования.
«Я еще маленькая была, в школу не ходила, даже считать не умела. Сяду рядом с мамой, а она говорит: «Клади от краешка и до этой зелененькой нитки». У нас не говорили «ткать» – ткали «дорожки», а ковры – «клали», – рассказывает мастерица Ольга Серикова. – И я сижу, узелочки завязываю... Вот когда вы приедете к нам, посмотрите станок, тогда поймете, как это все делается – очень кропотливо и интересно. Потом такие ковры из моды вышли. Когда в Сибири появились фабричные ковры, люди стали переходить на них. А старые отдавали, дарили. Но сейчас мы в нашем Доме культуры восстановили этот промысел».
Охотник и рыболов Николай Пронин даром времени не теряет – плетет очередную многометровую сеть: «Это вот сеть-одностенка – одна стена, вот это «кривда» – за такую форму ее прозвали, это невод, это сеть-трехстенка, у нее конструкция сложнее, но улов будет больше». Рядом с мастером стоит предмет, который с первого взгляда можно принять за большую корзину. Ан нет, это тоже рыболовная снасть, называется «мордушка». Плести сети Николая Пронина научил отец почти шестьдесят лет назад. Раньше сетей было не достать, их плели сами – сначала из простых ниток, потом появились капроновые. А еще в те времена в селах были лодки, выдолбленные из цельного ствола: «Называется «бат». Это раньше так называли, я еще маленький был... У нас в деревне таких две было...»
А еще на «Слетье» можно было увидеть кукольную свадьбу. Традиционные куклы на фоне современных игрушек выглядят простовато: туловище из свернутой тряпочки, намеченное углем личико. Но они не так просты, как кажутся. Такие игрушки с раннего детства приобщали девочек к творчеству, передавали им нужную во взрослой жизни информацию и сами были отражением этой жизни. «Здесь куклы, собранные в экспедициях по Знаменскому району, – рассказывает сотрудник Центра русской традиционной культуры «Истоки» Знаменского района Омской области Татьяна Бахтина. – Мы общались с людьми, которые делали таких куколок еще маленькими ребятишками. Кто-то говорил, что старшая сестра учила, кто-то просто подсматривал, как их другие делают. Автор кукольной свадьбы, Мария Ивановна Ракитина из семьи белорусских переселенцев, рассказала, что таких вот кукольных жениха и невесту она делала после того, как ее старшая сестра вышла замуж. У невесты – венок стилизованный, у жениха – рубашка вышита болгарским крестом. Рубашку ей помогала вышить мама, а отец сделал маленькую люльку для младенчика. А ведь Мария Ивановна была восьмым ребенком в семье – всего детей было 11, – но родители находили время для того, чтобы сделать все необходимое для игры в куклы. Настолько важно было, во что играет девочка».
Кукла работала как передатчик информации. Кукольные сюжеты позволяли прожить, прочувствовать взрослую жизнь еще до ее начала: «Мария Ивановна рассказывала: кукол наделаю, свадебную песню им спою, потом кукол спать положим, а потом маленьких кукляток делаю».
Еще один интересный момент: кукла-мальчик и кукла-девочка изготавливались по разным технологиям. Куклу-мальчика делали из палочки, можно было вообще взять прутик из веника. А из одежды кукольному мальчишке требовались только штаны да фуражка. Даже лицо ему не рисовали. А для кукол-девочек туловище скручивали из ткани, к нему пришивали такие же ручки и ножки. Шею обычно не делали – ее все равно не видно. Потом наряжали, подбирая лоскутки, которые по цвету ассоциируются с определенными деталями наряда. Лица рисовали угольком или вышивали: «Девчонки нарядные, потому что девку замуж отдавать надо».
В коллекции Татьяны Ивановны есть особенная кукла – «кукла военной поры». «Ее мама моя делала и меня научила. Она рассказывала, что играла с этой куколкой, когда в теплое время выходили пасти гусей или поиграть на полянке. Причем у этой куклы одежка вся съемная – чтобы можно было постирать». Да, куклы делались и в войну, хотя времени на это практически не было: дети ходили на работу в поле с родителями, играли урывками, но игра все равно оставалась важной частью жизни.
«Народная кукла ценна своей теплотой. Когда ребятишки приходят к нам в центр, я выставляю им разные куклы – советские, свои авторские, театральные. И вот такие экспедиционные отдельно. И они именно к ним тянутся, берут в руки, начинают их качать в колыбельке, петь песни. Они вот за эти простенькие хватаются, а потом только замечают фабричных», – рассказывает Татьяна Бахтина.
И все это – только малая часть сибирского культурного богатства, представленного на фестивале «Слетье», который теперь в Большеречье хотят сделать ежегодным.
