Интервью с организаторами и участниками поисков пропавших без вести в Афганистане
Родился 1 марта 1941 года в городе Могилёве Белорусской ССР. Окончил Ростовский радиотехникум. В 1961 году был призван в Советскую армию для прохождения срочной службы. Впоследствии окончил Высшую школу КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского. В 1978–1983 и в 1988–1989 годах находился в служебных командировках в Афганистане. Полковник в отставке. Награжден орденами «За военные заслуги» и «Дружбы народов», многими медалями. В 1992-–2002 годах – начальник Отдела розыска пропавших без вести в Комитете по делам воинов-интернационалистов при Совете глав правительств государств-участников СНГ. Скончался в феврале 2021 годах.
Запись беседы А. Лаврентьева и Л. Бирюкова
А.Л. Я рассказывал тебе о задумке создать книгу о поисковой работе. Когда же начал обдумывать концепцию, сразу понял, что никак невозможно обойтись без «отцов-основоположников». И это не шутка. Ты стоял у истоков этой работы, твои обобщающие документы и базы данных и сейчас являются рабочими. Расскажи, как ты пришел в поиск?
Л.Б. Ну, тогда нужно вспомнить те годы сразу после вывода войск из Афганистана. Солдаты вернулись, но не все. Очень активно действовали женские организации, объединившие матерей пропавших без вести военнослужащих, они стучались во все двери. Костяк составляли человек 20–30. Активно включился в поиски журналист Иона Андронов. Он был тогда народным депутатом, заместителем председателя одного из комитетов Верховного Совета и создал Объединение семей советских военнопленных «Надежда». Организаций было несколько, действовали и одиночки. Их всех тогда взял под крыло КГБ. Нужно было объединять усилия, и меня направили как раз для координации работы. За плечами к этому времени были две длительные командировки в Афганистан во время войны. Я отработал там в 1978–1983 и в 1988–1989 годах. И во время командировок одной из задач был как раз поиск военнопленных. Так я и включился в поисковую работу, начались командировки, переговоры. А потом еще в Советском Союзе возник Комитет Руслана Аушева. Он был не просто известен, он был популярен. Герой, депутат, красавец. Он и добился, чтобы меня откомандировали в распоряжение Комитета. Вот так я и стал начальником розыскного отдела. Как оказалось, на многие годы.
А.Л. Помнишь, какие первые дела были? Кого нашли, освободили?
Л.Б. Если я правильно припоминаю, первого мы освободили узбека Эркаева. В 1991 году в Москву приезжали лидеры афганской оппозиции. Шли официальные встречи, переговоры по линии МИД, других ведомств. Но Аушев смог организовать с ними встречу в неформальной обстановке. Именно в ходе этой встречи Бурхануддин Раббани (лидер партии «Хезб-е джамиат-е ислами», будущий президент Афганистана) рассказал об одном пленном и согласился его передать. Не откладывая в долгий ящик, полетели в Саудовскую Аравию, где находился Эркаев, и привезли его.
А.Л. Насколько я знаю, среди первых найденных военнопленных был и Геннадий Цевма, до сих пор живущий в Кундузе. Это ты занимался Геннадием?
Л.Б. Да. Мы вышли на него через таджиков-торговцев. Договорились с командиром отряда моджахедов, чтобы он приехал с Геннадием на границу, на реку Пяндж. Проработали вопрос с пограничниками. Я привез отца Цевмы, и мы с ним ждали прямо в пограничной зоне у реки. А перед этим пограничники выжгли здесь сухой камыш и траву, все было в саже. Представь, я приехал в светлой рубашке, вся наша одежда стала черной. Дождались, когда с афганской стороны на резиновой лодке переправились несколько человек, привезли и Геннадия. Отец с сыном полдня разговаривали, а мы в это время вели переговоры с афганцами об освобождении пленника. Те в принципе не возражали, но выставили некоторые условия. В первую очередь они хотели ослабления пограничного режима для торговли. Но решения нужно было принимать пограничникам совместно с местной властью. Как-то не сложилось, да и Геннадий сам не определился: хочет ли он возвращаться домой. Уже значительно позже он сам вышел на контакт в Исламабаде, заявил, что хочет вернуться. Вопрос был решен, но он попросил денег, чтобы, по его словам, отдать долги и оставить некоторую сумму жене. Деньги он получил, только после этого исчез. Потом такая же история повторилась. Ну вот такой он человек.
А.Л. Как ты помнишь, и я чуть не попал в ту же ситуацию с ним. Кстати, его зовут Никмохаммад. Он узнал о том, что я работаю в Афганистане, сам нашел меня и стал говорить, что хочет домой. Меня немножко насторожило, что он сразу просит деньги. Хорошо, что я тогда позвонил и тебе, и в Киев Валерию Аблазову, который тоже занимался «возвращением» Цевмы. Я тогда очень удивился однозначной и совершенно одинаковой вашей реакции, да и Николай Быстров, знавший Геннадия еще во времена пребывания у Ахмад Шах Масуда, прямо назвал его вымогателем. Уже потом я узнал, что он все-таки в очередной раз выпросил деньги у украинских дипломатов, находившихся в командировке в Кабуле, и исчез. Давай про другие случаи?
Л.Б. Про Сергея Фатеева
нам сообщили местные помощники. Он был у Ахмад Шах Масуда, который согласился Сергея передать нам через Посольство. Мы полетели в Кабул с родителями и забрали его домой. А вот о Юрии Степанове
и Алексее Оленине
рассказал один бывший пленный. Первоначально мы организовали встречу с родителями в Мазари-Шарифе. Здесь нам помогал лидер афганских узбеков генерал Дустум. Через него велись и переговоры об освобождении, но сразу сделать это не получилось. Но в это время наблюдалось определенное потепление отношений с Пакистаном, и пакистанская сторона хотела сделать какой-либо красивый и символический жест в адрес России. Они решили передать нам пленных. В Исламабад отправилась официальная делегация МИД во главе с заместителем министра Адамишиным. Я был в ее составе. В столице состоялась встреча с президентом Пакистана Беназир Бхутто, которая передала нам Степанова и Оленина. Я забрал их, купил билеты в Москву. Нас, конечно, опекали и контролировали жестко. Но зато при посадке разместили в первом классе, удалив оттуда других пассажиров, хотя билеты у нас были самые дешевые. Кстати, после церемонии во дворце ребят на какое-то время у нас забрали, а потом привезли прямо в аэропорт. Уже в самолете выяснилось, что пакистанцы вручили им деньги, по-моему, по 2 тысячи долларов. Они достали солидные пачки, но когда стали рассматривать, оказалось, что все купюры – номиналом в 1 доллар и очень старые, затертые. Сальные какие то, как будто у мечети подаяние собирали. Привез их в Москву, в Комитет. Приехали родные, встретили и увезли по домам. Очень скоро к Оленину стал проявлять пристальное внимание местный отдел контрразведки. Пришлось вмешиваться и из Москвы жестко объяснять, что была амнистия и не надо его трогать. Оба приехали без семей. Побыли некоторое время, и, как потом выяснилось, потихоньку приехали в Москву и так же тихо перебрались в Афганистан. Окончательно с семьями вернулись они значительно позднее, я уже ушел из Комитета.
А.Л. У тебя в руках сейчас список найденных военнопленных. И я смотрю, рука-то подрагивает.
Л.Б. А как же. Каждый случай – это целая история, за каждым столько событий: и трагических, и детективных, и смешных. Вот, например, Язханова нашли в Пакистане. У него не было вообще никаких документов, ни у него, ни у жены, ни у ребенка. Ну так мы их просто купили, причем настоящие. А иначе ничего не смогли бы сделать, без документов вывезти невозможно. Через Ахмад Шах Масуда вызволяли Николая Выродова и Валентина Дубину. Оба эти парня родом с Украины. Из Афганистана прилетели с ними в Ташкент, и здесь на меня насели украинские дипломаты. Очень им хотелось забрать освобожденных и, видимо, доложить как о собственной работе. Но нас ждал в Москве Руслан Аушев. Уже здесь мы передали ребят украинской стороне. Дипломаты должны были отправить их в Киев, но не удосужились даже проводить их в аэропорт. А там-то как раз они и не прошли паспортный контроль, и на следующий день и эту проблему пришлось решать Комитету. Мы потом продолжали следить за судьбами. Если у Дубины все сложилось благополучно, то у Николая Выродова жизнь не сложилась. Возникли проблемы с жильем, с работой, а он еще был очень прямолинейный, борец за правду. Короче, спустя некоторое время он снова уехал в Афганистан. Я потерял его след.
А.Л. А я снова нашел. В одной из командировок познакомился с братом жены Николая, он нам помогал некоторое время в поисках. Он и рассказал, что Николай умер, похоронен в Пули-Хумри. Судя по нашим данным, он не просто умер, а его убили на бытовой почве, из-за денег. А вообще Афганистан болит в твоей душе?
Л.Б. Еще бы. Столько лет жизни отдано. Друзей терял, сам мог погибнуть сколько раз… Эти ребята наши, попавшие в плен. Это же трагедия человеческая каждый раз. Даже оставшиеся в живых – это люди с изломанной судьбой, очень часто с сильно изломанной. Я ведь за много лет войны и после нее занимался в Афганистане не только поиском пропавших без вести. Смотрел, наверное, фильм «Кандагар» о наших летчиках, захваченных талибами и сумевших захватить самолет и убежать? Так вот, там же долго велись переговоры, я в них участвовал, вылетал два раза туда. Но это другая история, для другой книги…
А.Л. Спасибо. Удачи тебе и здоровья.