Двери лифта распахнулись только на четырнадцатом этаже и, в проходе появилась Клавдия Васильевна. Пожилая женщина с коротко стриженными белыми волосами, слабым зрением и ногами. Однако, это не мешало ей работать консьержкой и пользоваться всеобщим уважением и симпатией. Божий одуванчик для своих, строгая и дотошная для чужаков. За глаза, в шутку её называли двор-надзор, но ценили и частенько одаривали. Кто своими огурцами с дачи, кто цветком в горшке, которые Васильевна очень любила и разводила прямо в холле первого этажа. Она была одета в домашний цветастый халат времен СССР и тапочки той же эпохи. Сегодня была не ее смена, но взгляд профессиональных глаз из-под толстых линз роговых очков, безошибочно идентифицировал личность обоих пассажиров как – «СВОИ». Она радушно поздоровалась и вошла. Ребята тоже поприветствовали ее в ответ, натянули улыбки и подались назад, пропуская почетного пассажира. В одной руке у Васильевны была эмалированная миска, укрытая по старинке рушником, а в другой коричневая деревянная клюка – постоянная спутница, на которую она опиралась при дальних переходах в магазин или на мусорку. На ноги не надеялась, - могли подвести.
Войдя она не отвернулась, а внимательно, переводя взгляд с одного лица на другое спросила: «Куда собрались на ночь глядя, молодежь? Мокрые все, аки мыши. Шли б домой в тЯпло, да миловалисЯ тамА. Вона дождиЩЩе какой хлеЩЩитЬ.»
«Да нет, Вы не так поняли! Мы и едем домой. В смысле - каждый в свой дом…» - попытался оправдаться Серега, но выглядело это не убедительно. Особенно в глазах многоопытной консьержки, вооруженной окулярами в минус шестнадцать диоптрий и давно для себя все решившей.
«Ага, - заговорщически ухмыльнулась старушка – мне то не рассказывай. А то я молодая не была? - она сентиментально вздохнула и продолжила - Вы на девятнадцатом и двадцать третьем живете, а едете с четырнадцатого домой, но почему - то вниз».
Не выдержав испытующего взгляда Серега опять начал оправдываться:
«Да тут такое дело. Я подождал девушку, ну и кнопку потом не нажал, свет значит…ну, погас и….»
Клавдия Васильевна не дослушала: «Ладно, ладно соколик. Дело то молодоЯ, залобызались поди, да проехали свою остановку, бывает».
Затем её тон со снисходительного, сменился на более строгий и, понизив голос, она добавила: «Но непотребства в лифте не потерплю, хоть и не моя смена, - но так и знайте».
Девушка стояла багровая и готовая от стыда и несправедливости провалиться сквозь землю, но молчала, понимая, что все попытки её названого «кавалера» ретироваться - выглядят глупо и лучше не раскрывать рта, чтобы не усугубить бабусины фантазии.
«Тьфу, колоша старая, забыла совсем - обругала она сама себя, - угоститесь пирожками с мясом, – с пылу с жару. И домой идите, да с чайком их. Я соседке несла вообще, в благодарность за тыкву. Ну, да с нее не убудет от пары штук. Берите!»
Бабуля отставила клюку в сторону и откинула рушник. У Сереги от аромата свежей выпечки непроизвольно выступили слюни. В глубокой миске лежали румяные пирожки, один к одному, на загляденье.
Серега восторженно выдохнул: «Хороши!»
«Бери, бери» - покровительственным тоном сказала Васильевна.
«Спасибо, не откажусь – сказал он, ухватил ближний к себе, благодарно вдохнул аромат, поднеся к самому носу и хвалебно произнес - ну и запах, ммммм…».
«Меня покойная теща научила печь, ну и мастерица была, я тебе скажу. Характер был подлый, гадючий, житья не давала, стерФЬ – но печь умела, этого не отнять. Вот я и поднаторела, ведь с паршивой овцы то... – она не закончила мысль и протянула миску девушке, - и ты бери, чего меНЬжуешься в углу, как здрасти».
«Нет, спасибо» - отказалась девушка, вежливо улыбнувшись.
«Бери, не стесняйся. Вкусные, за уши не оттащишь», - не отставала Клавдия Васильевна.
«Нет, спасибо – повторила девушка, - я вегетарианец, да и глютен стараюсь не употреблять».
«Чего?» - не поняла старушка и покосилась с вопросительным недоверием в глазах на парня, ища поддержки и объяснения. Серега в ответ только пожал плечами.
«Хворь, чОль какая?» - с грустью в голосе спросила простодушная пирожочница.
«Ну почему, - возразила веганка, - наоборот. Веду здоровый образ жизни, ем правильную пищу».
«Ну, дык, а пироги то при чем? Они же не с беленой, а с мясом и лучком» - не поняла Васильевна.
Девушка промолчала, а надоедливая консьержка продолжала: «Дед мой, в смысле, муж бывший – Анатолий Гаврилович, тоже здоровый образ жизни вел. Ох, любил это дело. Пока все мужики за водкой бегали, этот по стадиону трусцой, пока все на перекур – мой гирю пудовую хвать и ну тягать вверх-вниз. Вся деревня у виска пальцем крутила, а ему все ни по - чем. Здоровууущий был, красивыыыый… Когда его удар на жаре хватил, прямо на бегу - вся деревня прощаться пришла. Целеустремленный был, упрямый - хотел быть здоровым и добился, таки, своего. Из всех, кто на похоронах был – он самым здоровым выглядел. Вот тебе крест!
Бабуля улыбнулась и заговорщически подмигнула Сереге. Это была не правда, но девушка не поняла этого и стояла молча, часто моргая.
«Не хочешь, как хочешь. – сказала старушка и протянула миску обратно Сереге, - Сынок, бери еще пирожок, раз она кобенится».
«С удовольствие», - произнес Серега и, недолго думая, нырнул еще за одним.
"Вот и молодец, вот и ладно - одобрила старушка, - на здоровье.»
Лифт остановился.