ПЛЕН. Очнулся Сорокин от вылитой на лицо воды. Перед ним стояли два немецких офицера генерал и полковник. Генерал на русском языке сказал: «Вы умный человек, хороший командир, германская армия в таких нуждается. Мы обеспечим вас всем необходимым, если вы будите с нами сотрудничать».
Лицо генерала показалось Сорокину знакомым. Они узнали друг друга – вместе учились в военной академии в Москве. Превозмогая боль, Сорокин спросил: «Так ты выходит шпион?». «Да, - ответил генерал, - я учился в академии и служил в немецкой разведке. Предлагаю и вам сотрудничать с нами». Не думая ни секунды Сорокин сказал: «Ни за что».
Немецкий полковник со злостью ударил Сорокина прикладом карабина по голове. И комдив опять провалился в бездну. После ему еще ни один раз предлагали сотрудничать, но услышав в ответ те же слова – «ни за что», его отправили в концлагерь. Сперва Сорокина привезли в польский город Ровно. А через несколько дней привезли в город Холм, лагерь Шталаг – 419. Осень, холод, дождь со снегом. Одежда летняя. Спали на земле. Некоторые с голода, отчаявшись, ели белую маслянистую глину, и умирали от непроходимости кишечника. У Сорокина началась цинга, но он не позволял себе расслабляться, помогала прежняя закалка.
Под новый год их впервые повели в баню. На Сорокине была серая советская шинель. После бани повели через весь город. Дождь, грязь, лужи. Колонна пленных перекрыла перекресток, а со всех сторон толпы жителей. Обходя лужи, он отошел от строя и влился в толпу. К Сорокину подбежали две польки, схватили его под руки, будто своего и увели. Дома польки сожгли его шинель, дали другую одежду и отправили к местному кузнецу. Тот ночью переправил его на лодке через Буг. Он пошел пешком на восток, но вновь не повезло. Попал в облаву. Ему предложили, выбирай, или лагерь (строить мост), или в Германию. Так он попал в г. Магдебург. Летом 1944 года Сорокина привезли в г. Веймар, оттуда в известный лагерь Бухенвальд. Сорокин попал на работу в каменоломни.
ОСВОБОЖДЕНИЕ. В мае 1945 года Бухенвальд прекратил свое существование. Из ворот лагеря освобожденные узники по одному проходили мимо пропускного пункта, где стояли советский капитан и автоматчик. Каждый, проходя, называл свою фамилию и воинское звание. Когда Сорокин назвал свою фамилию и звание - полковник, автоматчик с бранью сказал: «Кто? Полковник?». И ударил прикладом автомата его по голове. Нетрудно представить, что произошло с некогда могучим русским мужиком, а теперь 38-ми килограммовым, больным человеком. Он был сбит с ног. Это приветствие теперь уже своего соотечественника. Так Родина отблагодарила комдива, но это явилось только началом новых мук и страданий. Лагерный номер сменился на ярлык опального. Впереди был фильтрационный лагерь, унизительные проверки, допросы и днем и ночью.
В 1947 году Сорокин поехал за помощью в Москву, к бывшему командарму Шумилову. Но тот встретил его прохладно. После этой встречи здоровье Сорокина сильно ухудшилось. К уже имевшейся амнезии – провалам памяти – добавились мучительные галлюцинации, ночные кошмары. На всю оставшуюся жизнь.
После двухлетней унизительной, оскорбительной проверки, его наконец-то восстановили в звании, и даже наградили высшим орденом страны «Орденом Ленина», а жители села Абганерово по достоинству оценили подвиг своего защитника. По их единодушной просьбе 5 сентября 1975 года Владимиру Евсеевичу Сорокину было присвоено звание «Почетный гражданин села Абганерово».
И только в письме, которое хранится в музее школы им. М.С. Шумилова п. Привольный, от 04 июля 1973 г. командиру 126-й стрелковой дивизии полковнику В.Е. Сорокину, генерал- полковник М.С. Шумилов писал:
«Владимир Евсеевич! Перед воинами 126-й стрелковой дивизии я считаю себя виноватым. Бойцы дивизии во все дни обороны Абганерово дрались геройски. 29 августа части дивизии понесли большие потери в материальной части и в личном составе, поэтому вскоре дивизия была выведена в резерв фронта и в состав 64-й армии не возвратилась. После разгрома немцев под Сталинградом дивизия не была мною представлена к званию «Гвардейской». Я был уверен, что это сделает фронт. Я же не проверил. Вот моя вина перед воинами СД. Моя же характеристика, военная, дивизии и лично Вас, остается неизменной. С глубоким уважением бывший командующий 64-й армией Герой Советского Союза генерал-полковник М.С. Шумилов».
В июле 1986 года, полковник Сорокин вернулся на бывший огненный Абганеровский рубеж. Он завещал похоронить его в этом селе, рядом со своими солдатами.
Полгода в ожидании разрешения на захоронение урна с прахом Сорокина «томилась» в Москве. Как же! Сорокин-то был опальным!.. За плен его за глаза упрекали иногда даже кое-кто из однополчан. И все-таки разрешили. Сорокина похоронили в п. Привольный. В минуту молчания сослуживец Сорокина артиллерист Николай Ушаков окинул взором однополчан. Все густо увешаны орденами и медалями. Потом перевел взгляд на алую подушечку с единственным орденом Ленина. Ушаков с пронзительной болью, со слезами и горечью сказал: «Какой же неимоверно страшной ценой достался он этот единственный орден. А ведь подвиг полковника Сорокина вполне достоин высокого звания Героя…».
Николай Ушаков в 1942 году - лейтенант батареи 358 артполка 126 дивизии. 29 августа он чудом остался в живых. С той поры он часто приезжал в п. Привольный на места сражений своей дивизии. В одну из таких поездок произошла неожиданная встреча.
К нему подошла незнакомая женщина лет сорока и заговорила на неплохом русском языке: «Пожалуйста, не удивляйтесь, господин Ушаков. Я дочь немецкого генерала Отто Гофмана. Это его дивизия противостояла здесь вашей дивизии под командованием Сорокина. Папа восхищался мужеством ваших товарищей. Но в Сталинград он так и не вошел. После того как папа сам лично пленил Сорокина, его автомобиль подорвался на мине, и ему оторвало ногу. Абганеровский рубеж открыл папе глаза, он понял, что зря избрал карьеру военного. После войны он все время терзался мыслью, что, пройдя по всей Европе. Причинил столько зла множеству людей. Он мечтал встретиться с Сорокиным и покаяться. Как выяснилось, папа учился в Союзе, в академии генерального штаба. А Сорокин тогда учился на параллельном курсе. Мечта папы не осуществлялась, а силы иссякали. Тогда он написал книгу и попросил меня вручить её полковнику Сорокину. Мне посчастливилось отыскать полковника Сорокина, но, увы, встретиться с ним не пришлось. Он был сильно болен и находился больнице. Выполняя наказ папы, вручаю эту книгу вам, господин Ушаков, и прошу непременно ознакомить с ней однополчан». На глянцевой обложке крупным планом – одноногий старец в инвалидной коляске. Левая ладонь приложена к сердцу. В смертельно усталых глазах – мольба. Внизу готическим шрифтом русские слова: «Если можете простите…». Ушаков мельком пробежал начало и конец книги. «Мы сеяли горе и смерть, и они безжалостно повернулись против нас самих». «Передо мною раскрылась роковая бессмысленность вообще любой войны…». «Это была исповедь поздно прозревшего, одураченного человека. На последней странице – все та же просьба – покаяние: «Если можете, простите…».
Материалы для статьи были взяты из книг:
«Героическая Шестьдесят Четвертая» Нижне-Волжское книжное издательство, 1981г.
«Горловская Дважды Краснознаменная» Москва военное издательство 1986г.
«Трудный орден комдива. Осколки» Волгоградское государственное учреждение «Издатель» 2007г. Автор - ветеран дивизии П.В. Филютович.