На охотах ежегодно происходят десятки случаев, когда охотник стреляет в зверя, а попадает в человека. Особенно часто такие нелепости бывают на загонных охотах, когда загонщики или стрелки случайно выходят на линию огня. Опытные охотники стреляют только когда видят зверя, а «торопыги» палят по колышущим кустам.
В среде фотоохотников трагические события, связанные с огнестрельным оружием, тоже случаются, но они единичны. На память приходит случай, произошедший в Беларуси более десяти лет назад, когда пострадал один фотограф от выстрела егеря. Это произошло так. Двое молодых людей находились в заказнике и, услышав выстрелы. решили, что там орудуют браконьеры. Фотографы были без оружия. Один из них Николай Воробей закончил биологический факультет БГУ, кафедру экологии и методики преподавания биологии, летом 2010 года. С августа он приступил к работе в качестве ведущего специалиста ГПУ «Заказник республиканского значения «Выгонощанское», где и случилась трагедия. Они спрятались в кустах, подождали, когда люди с ружьями выйдут из леса и неожиданно с криками выскочили на «браконьеров». Один из вооружённых людей выстрелил и сильно повредил молодому фотографу колени. Он лежал в реанимации, и мы беспокоились за его жизнь.
Оказалось, что вооружённый человек были егерем и выстрел произошёл непреднамеренно, а видимо из-за шока, когда егерь неожиданно услышал крики и увидел ниоткуда появившихся людей. По данному факту в отношении егеря было возбуждено уголовное дело по ст. 145 Уголовного кодека «умышленное причинение тяжких телесных повреждений», но, насколько помню, егеря оправдали. Московские фотоохотники тогда собрали внушительную денежную сумму на операцию коллеге. Помню каково было моё удивление, когда узнал, что белорусские врачи не берут деньги за операцию. Но деньги наверняка пригодились Николаю, когда проходила реабилитация.
http://www.rbcu.ru/news/18094/
Но тот случай был известен мне от третьих лиц, а здесь расскажу о почти таком, с огнестрельным оружием, который произошёл со мной. В период с 2007 по 2013 год нам (мне и моим друзьям) удавалось активно снимать дикую природу в совсем недалеко от Москвы. В этот период Люберецкие поля орошения уже перестали принимать сточные воды столицы, так как работали станции аэрации. Предполагаю, что по новым технологиям ощищение воды происходило быстрее и огромные территории, где находились карты, стали самоочищаться. Запах выветрился, а водоёмы зарастали водными растениями. Так как это место было близко от Москвы, то там никто не охотился. Животные чутко улавливают такую ситуацию. Птицы перестают боятся и лояльно относятся к людям.
В спокойной обстановке образуется своя экосистема, ниши которой из года в год занимают все новые её обитатели. С каждым годом число птиц, обитающих увеличивалось. Мы с удивлением находили гнезда ремезов, колонии черношейных поганок, встречали редко встречающихся куликов и могли спокойно снимать пугливых (в охотугодьях) уток. Птицы в этих местах, как правило, не обращали внимания на наши укрытия. Можно было часами сидеть наблюдая за ними и фотографируя. Правда. Приходилось приезжать сюда с рассветом и прекращать съёмку в 9 утра из-за жесткого света. Но зато можно было приехать в 18 часов и сидеть до заката. Напомню, что сейчас здесь находится микрорайон Москвы – Некрасовка. Водных птиц на картах полей орошения не осталось, но некоторые их виды (уже в малом числе) ещё появляются на Чёрном озере.
В одно утро июля я сидел в замаскированном укрытии на берегу одной из карт, где собралась разные птицы. Вокруг скрадка плавали широконоски, водили выводок утят красноголовые нырки, на отмели кормились несколько фифи и чибисов, турухтан, большой веретенник, бекасы и отдыхала речная крачка.
Я увлекся съёмкой серой цапли, которая охотилась очень близко, так что едва умещалась в кадр.
Так часто бывает у птиц, что остальные подсаживаются к другим видам птиц во время кормовых кочевок или пролета. Это я замечал и в полях, когда к стае серых журавлей подсаживаются гуси, лебеди, тетерева и кулики. Так и у водно-болотных птиц, те, кто прилетел первыми успокаивают своим спокойным поведением других, которые прилетают позже. Вот и тогда этот мирок внушал спокойствие, поэтому сюда и приводнилась серая цапля.
. Она ходила в воде и высматривала, возможно лягушек, так как рыба здесь не жила – водоем слишком маленький. Неожиданно идиллию разрушил выстрел, дробь веером разлетелась по воде и в тот же момент я почувствовал боль в запястье. Два человека с ружьями стояли в 30 метрах от меня и дым рассеивался от одного ствола. Птицы вмиг разлетелись, а я, подняв палатку, сказал этим горе-охотникам всё что думаю о них. Они меня уверяли, что являются егерями и отстреливают птиц из-за птичьего гриппа, а меня не видели и не подозревали о палатке (укрытие мое было сверху замаскировано ветками). За три предыдущих года моих фотосъёмок никого из егерей в этих местах я не видел и выстрелов не слышал… Так что я им не поверил, но лезть на рожон не стал, так как ранка была небольшая. Лишь одна дробинка, пробив ткань палатки. достала меня. и я должен быть благодарен судьбе, что они не повернули ружье чуть в мою сторону. «Егеря» извинились и быстренько ушли.
Несмотря на запрет охоты, на берегах заполненных карт, позже я находил свежие стрелянные гильзы охотничьих патронов. А один раз был расстроен варварством, которое там устроили любители пострелять возможно из «мелкашки» (гильз тогда я не нашёл). Представьте - увидел десятки мертвых озерных чаек, плавающих в воде, возле своих гнезд, где лежали остывшие яйца. Правда, это не помешало мне искать новых птиц и фотографировать их в этом месте, пока здесь не началось активное строительство. Больше под выстрелы, к счастью, не попадал.