Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Нынче у нас второй выпуск внепланового и вне всякого графика или каких-либо авторских обязательств возникшего нового "календарного" цикла, в котором мы будем либо чествовать, либо поминать добрым (или ещё каким) словом людей века XIX, имеющих к сему дню самое непосредственное отношение.
- "...Я пришел к Александру Сергеевичу за рукописью и принес деньги-с... Александр Сергеевич мне и говорит... "Рукопись у меня взяла жена, идите к ней, она хочет сама вас видеть", и повел меня; постучались в дверь; она ответила "входите". Александр Сергеевич отворил двери, а сам ушел; я же не смею переступить порога, потому что вижу-с даму, стоящую у трюмо... - Входите, я тороплюсь одеваться, - сказала она. - Я вас для того призвала к себе, чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесете мне сто золотых, вместо пятидесяти... Мой муж дешево продал вам свои стихи... Я поклонился, пошел в кабинет к Александру Сергеевичу... - Что? с женщиной труднее поладить, чем с самим автором? Нечего делать, надо вам ублажить мою жену; понадобилось ей заказать новое бальное платье, где хочешь, подай денег... Я с вами потом сочтусь".
- "...Тайна постоянного успеха "Библиотеки" заключается в том, что этот журнал есть по преимуществу журнал провинциальный... Представьте себе, семейство степного помещика, семейство, читающее все, что ему попадается, с обложки до обложки; еще не успело оно дочитаться до последней обложки, ...а уж к нему летит другая книжка, и такая же толстая, такая же жирная, такая же болтливая, словоохотливая... Дочка читает стихи г. Ершова, Гогниева, Струговщикова и повести г.г. Загоскина, Ушакова, Панаева, Калашникова и Масальского; сынок, как член нового поколения, читает стихи г. Тимофеева и Барона Брамбеуса; батюшка читает статьи о двухпольной и трехпольной системах, о разных способах удобрения земли, а матушка о новом способе лечить чахотку и красить нитки; а там еще остается для желающих критика, литературная летопись, из которых можно черпать горстями и пригоршнями готовые (и часто умные и острые, хотя редко справедливые и добросовестные) суждения о современной литературе..."
- «Любопытно и забавно было видеть здесь представителей веков минувших, истекающего и наступающего; видеть журнальных противников, выражающих друг другу чувства уважения и приязни, критиков и раскритикованных...»
- "... Все от него и все к нему; он одобряет и ободряет юные и дряхлые таланты очаровательным звоном ходячей монеты; он дает направление и указывает путь этим гениям или полугениям, не дает им лениться, - словом, производит в нашей литературе жизнь и деятельность»
- «Он беспристрастно давал возможность остаться в литературе каждому; создал ни с чем в мире не сравнимое отношение русской и славянской интеллигенции к книгам»
Все эти цитаты, как нетрудно догадаться, посвящены одному человеку - Александру Филипповичу Смирдину, 165-летие со дня смерти которого (по старому стилю, разумеется) мы нынче и помянем.
Написано о "торговце добрым словом" столько, что мои скромные пять копеек будут совершенно излишними, тем паче, что оговорённый заранее формат этого цикла чрезмерного словоблудия и не предусматривает. Наша публикация - всего лишь листок календаря, который любознательный обыватель непременно прочтёт от нечего делать, да и выкинет вон. Сочту за необходимость лишь привести несколько не столь известных фактов, тем не менее, весьма объёмно дополняющих портрет этого человека.
Купив в 1837 году у Греча и Булгарина журнал "Сын Отечества", Смирдин не побоялся предложить редактирование опальному и забытому всеми Николаю Полевому, после лучших дней в "Московском телеграфе" влачившему самое бедственное существование. Идея была замечательная: кто-кто, а Полевой всецело владел секретом, как сделать журнал коммерчески успешным. Не учёл Смирдин лишь одного: Полевому запрещено было официально заниматься редакторскою деятельностью. Жаль! Николаю Алексеевичу, переехавшему в столицу с огромными долгами и огромною же семьёй, предложенное Смирдиным жалованье было бы кстати до зарезу. В итоге редактированием он всё же занялся, но за совсем иные деньги - дело не в жадности Александра Филипповича, а в том, что использовать имя Полевого как "знамя" он уже не мог.
Неслыханные гонорары, выплачивавшиеся Смирдиным любимым им (и, честно говоря, несколько зарвавшимся в неумеренных своих финансовых требованиях) авторам, и его неумение торговаться в итоге привели к трагическому, хоть и закономерному - по всем законам бизнеса - финалу. Он был разорён и умер в нищете. И уж вовсе печальный факт, много говорящий о неблагодарности даже не сегодняшней - тогдашней России: могила его на Волковском кладбище не сохранилась. Не уберегли - ни благодарное Отечество, ни те хотя бы, кого он долгие годы поддерживал, - последней материальной памяти о первейшем своём культурном филантропе и подвижнике. Из подобных примеров такой "нерасчётливости" в России современной могу припомнить, пожалуй, лишь одного: покойного Александра Николаевича Житинского, бескорыстно пригревавшего и печатавшего безвестных молодых авторов в своём издательстве "Геликон". Давайте же хоть мы сегодня отдадим малую толику долга перед ними
О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были.
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие выпуски "... сего дня...", циклы статей "Век мой, зверь мой...", "Ежемесячное литературное приложение" к нему, "Размышленiя у параднаго... портрета", "Однажды 200 лет назад..." с "Литературными прибавленiями" к оному, "И был вечер, и было утро", "Я к вам пишу...", "Бестиарий Русскаго Резонёра", "Внеклассное чтение", а также много ещё чего - в иллюстрированном гиде по публикациям на историческую тематику "РУССКIЙ ГЕРОДОТЪ"
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу