У Бритты красивый, изящный чемодан с полированными металлическими замками, но он попадает на багажную карусель в самом конце вместе с моей комковатой оранжевой сумкой. Вот вам и моя теория о том, что хороший багаж путешествует быстрее. Мы стоим в очереди на такси и вдыхаем французский воздух, который, кажется, в основном состоит из сигаретного дыма и дизельных паров. Немного перевалило за полдень, и плоское свинцовое небо грозит дождем. Мой желудок неприятно сжимается. На данный момент я не уверена, связано ли это с голодом или нервами. К тому времени, как мы садимся в такси, по ветровому стеклу стучат острые капли дождя.
В машине тоже пахнет сигаретами, но если я опущу стекло, то промокну. Окна закрыты - я не могу дышать. Поэтому я открываю и закрываю их, наблюдая за приближением Парижа. Сначала город представляет собой расплывчатую массу на горизонте. Вскоре мы оставляем позади усеянные рекламными щитами равнины и выходим на аллеи, обсаженные деревьями, и элегантные, надменные здания города. Журнальные стенды вырастают из цемента, как заостренные зеленые грибы.
Красное пятно женщины, выгуливает своего пуделя. В уличных кафе посетители просматривают газеты под бордовыми навесами. Мужчина в берете прижимается к стене, пытаясь закурить сигарету. С каменной стены падает цветущая сирень. Невысокие женщины в идеальных туфлях сжимают под мышками тонкие багеты. В конце концов проспекты превращаются в маленькие извилистые улочки, переполненные бутиками, магазинами изысканной кухни и пекарнями. Наше такси останавливается, и мы выходим перед большой зеленой дверью. Она ведет во двор, вымощенный булыжником, где на дымчатых стеклянных дверях постройки висит медная табличка. Выгравированные буквы, потемневшие от времени, возвещают: "Сирены". Интересно, заметил бы кто-нибудь, если бы меня вырвало в соседнюю пальму в горшке?
Я немного отступаю, так что Бритта входит первой. Люди, которые собираются вокруг нас в квадратной белой комнате, сначала неразличимы, но потом я узнаю Жан-Пьера. Правда, у него большие и насыщенно-карие глаза, затененные ресницами, за которые любая женщина убила бы, но Ален Делон не такой.
Я улыбаюсь всем с закрытыми губами, чтобы не показывать зубы, хотя притворяться немой - не кажется жизнеспособным долгосрочным вариантом.
Cимпатичная брюнетка с курносым носом подозрительно смотрит на меня; блондинка с очень короткими волосами и парень с глазами азиата машут мне рукой в знак приветствия. Мы обмениваемся: "Bonjours"!
У меня усилилась боль в животе; мне срочно нужно в ванную. Она расположена за L-образным столом из белого пластика с четырьмя стульями. Изнутри я слышу отрывки скороговорки на французском и понимаю, что если я их слышу, то они наверняка слышат меня.
Я вспыхиваю стыдом, не зная, что хуже: взрывной звук проблемного кишечника или повторяющееся урчание кого-то, пытающегося его скрыть. Когда я, наконец, выхожу, плотно закрыв за собой дверь, чтобы не распространился неприятный запах, Бритте показывают офис.
По правде говоря, смотреть здесь особо не на что. Письменный стол занимает большую часть комнаты, а белые стены увешаны черно-белыми клетчатыми плакатами с изображениями лиц паспортного размера, которые при ближайшем рассмотрении не имеют большого сходства с настоящими фотографиями на паспорт, поскольку каждый выставленный человек слишком великолепен для реальной жизни. Я мельком замечаю несколько человек, знакомых по журналам и проповедям Хатти: Евалинда, белокурая шведская богиня, рыжеволосая Мия, у которой, по словам Малин, не хватает пальца. Нам показывают хитросплетения стойки регистрации, где три человека, с которыми я только что познакомилась, "букеры", сидят весь день, принимая и делая телефонные звонки, бронируя рабочие места..
Когда им звонит девушка, они выуживают ее карту из глубокого круглого ящика, установленного на столе, что-то вроде картотеки, установленной на боку. На картах напечатан календарь на месяцы с загадочными словами, нацарапанными чернилами или карандашом поперек дней: подтверждено, на удержании, повторное удержание, забронировано. Наши карты вытащены, пустые и чистые. но там есть мое имя!
Все разговоры ведутся на английском языке, что явное облегчение. Я, как и все остальные, посещаю уроки английского языка с третьего класса и к настоящему времени прекрасно владею этим языком. Мой французский, начатый в шестом классе, все еще на уровне трехлетнего ребенка.
Продолжение следует..............