оглавление канала
В лесу стало темнеть. Бурые сумерки окружили их со всех сторон, и юноша понимал, что идти ночью с Михасем – это было бы равносильно самоубийству. В темноте попасть в какой-нибудь буерак ничего не стоило. Наконец, проклятый овраг закончился, и начался небольшой спуск. Сначала Олег услышал шум воды. Значит, где-то, совсем недалеко была река. А затем, он увидел темный контур деревянной избы, стоящей между ручьем и речкой на небольшом бугру, нависшем над водой. В маленьком окошке теплился слабый огонек, по-видимому, от керосиновой лампы. Несколько длинных, похожих на бараки прямоугольных строений стояли чуть поодаль. А за ними темным массивом высилась гора. А рядом, на самом берегу реки, он увидел деревянные сооружения, похожие в темноте на каких-то диковинных, не то жирафов, не то динозавров. Олег сразу понял, что это было на самом деле, и чем занималась здесь, в глухом уголке тайги артель Михася. Это была золотодобыча.
Они добирались до избы еще минут сорок или чуть больше. Когда уже до нее оставалось совсем близко, навстречу им с яростным лаем вывалились две собаки. Олег остановился, придерживая Михася за плечи, чтобы тот не свалился прямо в раскисшую из-за дождя глину. А Михась, задыхаясь, прохрипел:
- Волк, Стрелка… Свои, свои…
Собаки пыл поубавили, и замерли на месте, нерешительно повиливая хвостами. Самый крупный из двух псов подошел поближе, втягивая носом воздух и коротко тявкнул. Михась протянул дрожащую руку вперед:
- Волк, чего ты… Это я, Михась. Не узнал, что ли, разбойник?
Почти в ту же минуту дверь избы отворилась и на крыльце возник человек огромных размеров. В одной руке он держал керосиновый фонарь, прозванный в народе «летучая мышь», а в другой было ружье. Грубый голос прокричал:
- Кто там?!!
Воющий ветер забивал его голос обратно, и он звучал не очень внушительно. Надрывая глотку, Михась изо всех сил заорал:
- Слон, это я, Михась!! Помоги мне…!!
Мужчина повернулся назад и прокричал кому-то, находящемуся в домушке:
- Архип, Михась вернулся!! – А сам кинулся с крыльца, навстречу пришедшим.
Вскоре Олег вместе с Михасем сидели за столом, на лавке возле натопленной печи, стоявшей посреди довольно большой избы, словно, как именинники. А перед ними, за тем же столом, сидели все жильцы домушки и, надо полагать, члены артели, числом четверо, не считая самого Михася. Самый старший из них, по имени Архип, который являлся по совместительству и братом означенного Михася, был мужик кряжистый, широкий в плечах, про таких еще говорят, что легче перепрыгнуть, чем обойти. В аккуратной бороде и усах ни одного седого волоса, хотя, голова была щедро усыпана солью прожитых лет, крупный нос, карие, умные глаза с прищуром и сетка морщин на загорелом лице человека, проведшего большую часть своей жизни на открытом воздухе. Он смотрел на Олега с прищуром, внимательно и насторожено.
- Так, кто ты такой, парень?
За Олега ответил Михась. Запихивая в рот очередную ложку каши, с набитым ртом он промычал:
- Так я ж тебе рассказываю, братуха!! Это ж мой спаситель!! – Потом, проглотив с трудом сухую кашу, и запив ее изрядным глотком чая, он вытер рот рукавом, и принялся объяснять. – Представляете, лошадь на дыбы, я на камни, нога хрясь! Медведь на задние лапы, и на меня! – Пуча глаза и захлебываясь от гордости за собственное приключение говорил Михась. – Ну, все, думаю, пришел мой час. Я нож то достал, да что толку-то? Разве ж я такую громадину ножом завалю, да еще с поломанной ногой?! А тут, откуда ни возьмись, этот парень, и прям навстречу медведю идет, и не боится, будто, он его родственник, прикиньте! Я ажно зажмурился, думаю, сейчас парнишечку заломает, и за меня примется. А медведь то, остановился. А парень ему что-то говорит, говорит. А медведь возьми, да усядься, словно слушать собрался его. А этот, - он кивнул головой на Олега, - с шеи козленка снимает и кладет перед медведем, да приговаривает еще, мол, возьми батюшка, не побрезгуй. Это он к медведю так, «батюшка». Чудно! А медведь козленка взял, да и ушел, будто подчинился ему! Кто бы мне рассказал, что такое возможно, гадом буду, ни за что не поверил бы! – Михась от восторга аж по столу кулаком двинул так, что чашки, стоявшие на нем, подпрыгнули.
А сидевший с самого края небольшой мужичек хакасской, а может и мансийской наружности, задумчиво проговорил важно с заметным акцентом:
- Значит, он Мось-Аюна, вот он кто! – И опасливо покосился на Олега.
Здоровый мужик, больше похожий на великана-недомерка, чем на обыкновенного человека, который встретил их на крыльце, и которого Михась назвал Слоном, пробасил, глядя на предыдущего оратора:
- Ты, Федька, голову людям не морочь своими словечками. Я на вашем ханты-манси не умею балакать. Ты толком объясни, что такое, этот твой Лось – Аюна.
Мужичок презрительно фыркнул:
- Да не лось, а Мось-Аюна…По-нашему значит, «Человек-Медведь». Он самый главный в тайге над медведями, и его любой медведь слушать должен. Так наши легенды говорят.
Слон заржал, аж стены в избе затряслись, а с потолка посыпались мелкая пыль и опилки.
- Тоже скажешь, «все медведи слушаться должны»! Где ж ты таких людей-то встречал, чтобы их медведи слушались, а?!
Но, его смех вовсе не смутил маленького человека. Его раскосые глазки сощурились еще больше, и он рассудительно сказал:
- Ты, Слон, конечно, большой, да, видать, мозг у тебя маленький. Как это, где встречал? Вот он, перед нами сидит, или ты Михасю не веришь? – Добавил он с коварной улыбочкой змея-искусителя.