Закрыть гештальт – значит проработать свое прошлое и пережить его. Результат этой работы – это изменения внутри. Когда закрывается гештальт, меняется человек и его отношения к жизни, своему прошлому. У меня все мои комплексы были родом из детства, когда меня вырвали из привычной среды и поместили туда, где мне было не место-в закрытый военный интернат с музыкальным уклоном.
Я много про это писал, мои воспоминания собраны в подборке статей про МВМШ. С тех пор остались сложные и болезненные отношения с матерью. Но они закончились зимой 2011-го, когда мне неожиданно позвонили на работу. Чужой женский голос сообщил, что моя мама попала в больницу с инсультом.
Наверное, я не смогу сейчас точно описать то состояние, когда я это услышал. Я тогда еще плохо представлял, что это такое, но сам факт того, что мама попала в больницу, просто ошеломил. В голове все как-то поплыло, ноги подкосились. Я ощутил себя маленьким и совсем беспомощным, как в детстве...
Нет, я вовсе не барышня кисейная, чтобы в обмороки падать, но в разгар напряженной работы, это как ледяной душ на голову. Мать всегда такая активная по жизни, пережившая много потрясений и никогда не сдававшаяся, готовая всех и всё подмять под себя.... И вот теперь она беспомощна и нуждается во мне. Все старые обидки как то быстро улетучились.
Я тут же отпросился с работы и поехал в больницу. Врача я уже не застал, а медсестра мне сказала, что мама пока в реанимации и навещать ее еще нельзя.
Дома от жены я узнал, что такое инсульт и каковы его последствия. Она даже заплакала, потому что раньше меня поняла, что именно нас ждет.
На следующее утро я попал на прием к лечащему врачу. То, что он мне сообщил, в очередной раз выбило почву из под ног: «Если вы работаете, то придется уволиться или нанимать сиделку. Мама ваша уже не встанет, слишком обширное поражение мозга. Более того, за ней нужен будет постоянный уход. Три раза в день, а то и чаще, её надо будет переворачивать, чтобы не было пролежней, убирать судно. Кормить из ложечки и поить через трубочку. Так что ничего утешительного вам я сказать не могу».
Через пару дней маму перевезли в общую палату. Выглядело все это ужасно. Совершенно беспомощный, безмолвный, полумертвый человек. Отсутствующий мутный взгляд, перекошенный рот, невозможность пить даже через трубочку и глотать могла с трудом. И полная потеря памяти.
Я не знал, что делать. Разумом понимал, что это моя мама, и что ей теперь нужен постоянный уход. Но как теперь жить? Как быть с работой? Как все это совмещать? А ведь у меня семья, которую я должен обеспечивать.
Голова кипела от вопросов и полного отсутствия каких-либо ответов. С тяжелым сердцем я вернулся домой. На семейном совете решили сами ухаживать в больнице, не доверяя платной сиделке. Сколько случаев было нам известно, что те брали деньги за уход, а сами ничего не делали.
Решили ходить каждый день по очереди, благо больница была в шаговой доступности, там единственный центр для инсультников на весь город. На следующий день я пришел с раннего утра. Картина та же - никаких изменений. Неужели врач прав и не стоит ждать улучшений... Хотелось рыдать в голос. И непонятно, кого жалеть больше - себя или мать. Казалось, что привычная налаженная жизнь пошла под откос, а я был к этому совсем не готов.
Однако, некогда было себя жалеть. Слезами, как говорится, горю не поможешь. Надо было срочно что-то начинать делать. Но что и как? Нянечка-санитарка одна на все отделение, сестры все бегают от палаты к палате, врач тебе азы ухода объяснять не будет. Я пытался её перевернуть на другой бок, но это оказалось очень даже непросто, мама никогда не была стройной, а к 70-ти прилично набрала вес, почти 100кг.
Наконец, появились санитарки - привезли обед. Я спрашивал обо всем: и как поворачивать, и как усаживать, и как кормить, и как поить. Чего уж тут стесняться. Постепенно стал постигать науку санитара. Помогала жена, но я решил, что это мой долг, не мог я заботу о матери переложить на нее. Тем более отношения между ними долгое время были очень напряженными и они практически не общались. На работе взял отпуск за свой счет.
В больницу приходил к подЪему и уходил только поздно вечером после отбоя. В "тихий" час бегал домой немного отдохнуть, благо наш дом был совсем рядом, хоть в этом повезло.
Женщины в палате перестали меня стесняться (там лежали в основном с мини-инсультом, все более менее ходячие, и только мать была самой тяжелой - ни говорить, ни сидеть, ни переворачиваться не могла сама) и я стал у них в палате практически медбратом, выполняя их просьбы. Медсестры тоже стали ко мне относиться как к своему, младшего медперсонала не хватало. Приходилось и палату мыть, и сантехнику чинить, и больным некоторым продукты покупать. Ко многим родные не могли приезжать каждый день, у всех свои работы-заботы.
Насмотрелся всякого, про больничные ужасы писать не хочу. Я решил одно-вытащу мать, сделаю все, что можно, мало ли что врач говорит. Какое то шестое чувство говорило, что надежда есть. Пусть маленький прогресс, по шажочкам, но двигаемся к цели-стала узнавать, стала шевелить одной рукой, стала радоваться каждому моему приходу, ожили глаза. А через неделю попросила принести зеркальце:)))
