Глава 11
***
Подумав, что Катенька излишне спокойна от самоуверенности, Андрей решил вывести её из себя простейшим способом. Показать, что она вокруг не одна… с глазами и коленками. Девушек в «Зималетто» показалось ему для этого замысла недостаточно. Этих моделей Катенька видит часто, может соперницами не считать. Так и появилась идея повести Катеньку туда, где его знают, где будет много народу и есть шансы, что коварная феечка занервничает. Ближайшим мероприятием, которое гарантировало, что план не провалится, была презентация коллекции фирмы-конкурента. Проводилась она в отеле рядом с рестораном, начиналась в восемь вечера, и с шести многие знакомые ему личности точно должны были быть в ресторане. Туда он Катю и позвал, выдумав для надежности несуществующую встречу с клиентом. Уж работать Катя не откажется.
Катя явилась деловая и сосредоточенная, поглядывала на часы в ожидании встречи, пила сок и разговор особо не поддерживала. Хотя темы были нейтральны. Снова обозвав Катю про себя дрессировщицей, почти признал, что провалился. Да, к ним подходят, здороваются, лезут с символическими поцелуями, но Катеньке до этого как до лампочки. Поэтому когда нарисовалась Шестикова со своей идиотской улыбочкой и вопросом – что это за дама рядом с ним, – представил Катю своей невестой. Чтобы вывести её наконец из равновесия. Уж на такую заявку она не могла не реагировать. Начала бы как-то действовать и проявила себя.
Катя и проявила.
Подозвала официанта и заказала водку. Графин. Графин водки в руках феечки смотрелся как короткоствол в руках пацифиста Малиновского…
– Я так понимаю, встречи не будет? – уточнила Катя.
– Не будет.
– Зачем же вы сказали, что будет?
Андрей пожал плечами.
– Я солгал. А вы… будете это пить?
– Андрей, – феечка вздохнула, – вы, перед тем как объявлять невестой, узнали бы девушку получше. Я из семьи военного. У нас пить – это нормально. А у вас… врать?
– Ага.
– И что, даже бабушка не говорила, что это нехорошо?
– Говорила, – кивнул Андрей, – но жизнь показала, что она неправа. И что хорошо, нехорошо – это вообще понятия относительные. У каждого своя правда.
Катенька кивнула, налила себе водки и действительно довольно бордо проглотила. Не закашлявшись и не потеряв сознание, что было бы для воздушного создания естественно.
– Так зачем мы здесь, Андрей?
От её взгляда стало не по себе. Действительно, зачем? Однако он решил доиграть, раз уж начал.
– Как зачем? Я сделал вам предложение. И не такое уж оно несерьёзное. По-моему, из нас получится идеальная семейная пара. Как говорится, вы привлекательны, я чертовски привлекателен, зачем время терять. Мы даже по уровню образования друг другу подходим. А дети… Представляете, какие у нас получатся дети?
Рука феечки снова потянулась к графину, и он её перехватил.
– Прекратите, Катя, вам плохо станет.
– Отчего же? Когда девушку зовут замуж, ей становится хорошо. Считайте, что я ошалела от счастья. Да и что вам, водки жалко?
– Водки мне не жалко, – начал он и подумал, что осталось договорить, как в кино: «Тем более что она не моя, а профессора». Сумасшедший дом.
– И прекрасно. Нежадный муж – жизнь удалась.
После второй стопки, вылитой феей внутрь своего по идее нежного организма, Андрей понял, что контроль над ситуацией утрачен. Что по какой-то причине Катя решила напиться и сделает это несмотря ни на что. Оставалось ждать, чем это кончится. Гениальная помощница мрачно и решительно напивалась, сверля его взглядом, и на счастливую невесту не походила даже отдалённо.
Наконец жидкость в графине закончилась, и Катя, картинно постучав им по столу, изрекла:
– Встречи нет, водки больше… тоже нет. Я, пожалуй, пойду.
– Я вас отвезу.
Не успел подняться, как феечка вскочила и, схватив его за плечи обеими руками, удержала на месте.
– Неее, я на такси. Вам, Андрей… тебе, Андрей… перед браком надо нагуляться. Вдруг я возьму и соглашусь, – и глупо улыбнулась, – и всё. Я, как дочь военного… я вот это, – она обвела ресторан широким жестом, – не потерплю. Я не только пью… я и… стреляю хорошо! Когда не пью, конечно…
Надо было всё-таки встать, отвести Катеньку в машину и гнать поскорее к ней домой, пока её не начало рвать. Не может же она влёт переварить почти бутылку водки… Но Катенька совершила нечто неожиданное. Она посмотрела ему в глаза, улыбнулась и поцеловала. Как и положено невесте – в губы. Исторгая пары свежевыпитого алкоголя. Развернулась и, натыкаясь на мебель, отправилась к выходу. После такого вставать и что-то делать он передумал. Пусть катится к чёртовой матери на своём такси.
Андрей вытащил телефон.
– Малиновский, приезжай срочно!
Ромка, разумеется, приехал. Проворчал, мол, тебя хоть одного не оставляй. Непременно что-нибудь вычудишь. Но на предложение вот прям сейчас и здесь нажраться согласился. Почему бы и нет? «Пить – не морды бить. Но если что – мать сегодня как раз на дежурстве».
– Спасибо, друг.
Звоня Ромке, Андрей предполагал, что расскажет ему о случившемся. Как на его глазах феечка вдруг напилась, поцеловала его и уехала, а ему почему-то теперь сильно не по себе, и всё это он охотно бы забыл, отмотал назад и отменил. Но тут понял, что впервые в жизни не может подобрать слов, чтобы объяснить всё Малиновскому. Что-то произошло, а что – он не знает.
***
Своё раннее детство Рома Малиновский вспоминать не любил. Вопреки утверждениям, что это чуть ли не лучшее время жизни, у него детство не задалось. Всё, что Рома помнил – непрерывная череда болезней, во время которых нельзя гулять на улице. То насморк, то ангина, то больные уши – он и в садик-то почти не ходил, сидел дома с бабушкой. И ему очень-очень хотелось в школу. Там, как ему казалось, начнётся новая жизнь. И непременно появятся друзья. Потому что бабушка с её сказками и самовязанными игрушками – конечно, неплохо, но с бабушкой по двору не побегаешь, на гараж не заберешься и с высокой горки не скатишься. Это было бы здорово делать с другом, каким-нибудь настоящим, чтобы как в книжках или кино – всегда вместе и на всё друг для друга готовы. Но оказалось, что школа ничего не меняет. И больные уши, слабое горло и постоянные сопли не пройдут по волшебству после линейки первого сентября. К тому же оказалось, что в классе он из мальчиков самый маленький ростом. Меньше только пара девчонок. И посадили его поэтому за первую парту – с мальчишкой-очкариком. Против очкариков Рома ничего не имел, однако какой из очкарика друг – он наверняка будет хорошо учиться, но на гараж не полезет. А дружить хотелось. Уже потом Рома понял, что со своими попытками с кем-нибудь подружиться выглядел смешно, а притащив в класс связанную бабушкой и набитую ватой машинку, окончательно опозорился. Но ведь его самого машинка вполне устраивала. Да, у неё не вращались колёса, зато в остальном она была очень даже ничего. Класс его попытки стать своим не оценил, и Рома сам не понял, как и почему превратился в объект для издевательств. К зиме посмеяться над ним и сделать какую-нибудь пакость стремились уже почти все одноклассники. В раздевалке после физкультуры он не мог найти свою форму, у него постоянно отбирали и прятали то пенал, то учебники, а на новогоднем утреннике в подарок ему засунули грязный носовой платок. Мол, сопливый ты, Малиновский, и ничего в тебе нет, кроме соплей. Учительница сначала пыталась призвать класс к совести, напирая на то, что они октябрята и октябрятам вести себя так не положено, а потом махнула рукой. И маме его объяснила, что Рома – идеальная жертва, таких травят всегда. «Учите стоять за себя». Хорошо, что по звёздочкам их распределяли без желания, Рому к себе никто бы не позвал. А так оказалось, что звёздочка – это пять человек, которые живут ближе друг к другу. Командиром у них оказался Андрей – тот самый очкарик, а Рому выбрали в «хозяйственный сектор», больше никто не хотел после уроков поливать цветы и каждую перемену вытирать доску.
Он уже смирился с тем, что обязанности у него девчачьи и никто не желает с ним общаться, когда произошёл случай, который всё изменил. На зимних каникулах они с классом собирались в парк на каток. Прийти туда все должны были звёздочками во главе с командиром. И тут вдруг Андрей заявил, что и сам не пойдёт и никого не поведёт. Заявил это учительнице, которая настаивала, что он должен, потому что командир. «А я найду заместителя», – сказал Андрей. Кроме него и Ромы, в звездочке был ещё троечник Витька и две девчонки. Рома думал, что Витьку заместителем и выберут. Не девчонок же и не его, в самом деле. Но Андрей вдруг сказал – пусть Малиновский всех ведёт. А когда после этих слов Витька врезал Роме кулаком между лопаток, Андрей схватил его за руку и вывернул её так, что Витька почти ткнулся носом в собственные ботинки. Конечно, был скандал. Ведь до этого Андрей в классе не дрался, а тут неслыханное – сначала отказывается от своих прямых обязанностей, потом ещё и руки выкручивает одноклассникам на глазах педагога. И ладно бы отказался по уважительной причине, а то «не хожу в парки». Прямой саботаж. Но всё как-то утряслось, и из школы Рома вышел тогда с первым ответственным поручением. Всё-таки не цветочкам листики протирать. Почему Андрей выбрал именно его – от радости и подумать забыл… А в первый день после каникул, когда затаивший обиду Витька затащил Рому в туалет и собрался выяснить там отношения, снова появился Жданов, разбил Витьке нос, а Роме сказал – будешь моим другом. И добавил – хочешь, научу драться? Драться Рома научился гораздо позже, когда они вместе с Андреем записались в спортивную секцию. Но драки так и не полюбил. Ему казалось, что всё прекрасно решается словами. Почему Андрей предложил ему дружить, он не понял. Сам Жданов объяснил это так: «Противно стало, что все против одного, к тому же ты не был идиотом». Идиот – не идиот, а учился всю жизнь на четвёрки, в отличие от Палыча, который четвёрки если получал, то лишь по одной причине – учителя его терпеть не могли и постоянно придирались. Из командира звёздочки в звеньевые Андрей не превратился, так как к третьему классу успел проявить свой характер во всей красе.
Как-то так вышло, что с Палычем они выросли дружнее, чем бывают братья. Всегда друг друга понимали, выручали и, как говорила Ромина мать, уравновешивали. И вот этот друг-брат сидит перед ним, пытаясь напиться, что у него сейчас не получается, и что-то рассказать, что получается ещё хуже. И понятно из этого бреда только одно – виновата Катя. Во всём. Если сейчас спросить Жданова, кто направил на Землю Тунгусский метеорит, ответ его будет однозначным – Пушкарёва. Но потом в его речи прозвучало новое:
– Я – идиот.
Обычно Палыч придерживался противоположной системы координат. Идиоты – все остальные.
Рома мотнул головой, пытаясь определить, кто из них уже перепил. Палыч, который это произнёс, или он, который услышал. И не галлюцинация ли это. Но услышал ещё более нереальное – феечка, оказывается, согласилась выйти за Жданова замуж. И в честь этого поцеловала его прямо тут, в ресторане, а он так впечатлился, что забыл, зачем собственно замуж её звал, зачем сюда пришёл и кто в окружающей среде идиот, а кто гений.
Объяснить это сейчас можно было только одним – его дорогой друг впервые испытал по поводу женщины чуть больше эмоций, чем, например, по поводу стола перед своим носом. И то, что он испытывает, не просто злость на непонятную Катеньку. Кажется, всё гораздо неожиданней…
– Андрюша, – успокаивающе сказал Рома, – может, ну её, Катеньку? Ну напилась и напилась, имеет право. Ну поцеловала тебя, так тоже имеет – с графина-то… Поехали домой?
На удивление, Жданов согласился. Иначе вечер мог на самом деле окончиться в травмпункте, у Роминой матери, которая, обрабатывая Андрею ссадины и зашивая порезы, получаемые в школьном возрасте, всегда говорила – ничего, перерастёт, остепенится, мальчишкам нужно драться. Только это «перерастёт» всё откладывалось и откладывалось. А теперь, если предположить, что Рома прав и Андрей в эту Пушкарёву втрескался, мифическое перерастание может и вовсе накрыться медным тазом. Катенька его отвергнет, и что начнется после – лучше даже не представлять.
– Малиновский, а я её уволю, – заявил Андрей, выходя на улицу, – пусть катится обратно в банк.
– Уволишь, уволишь.
Жданов остановился, подумал.
– Нет, я не могу её уволить. У нас же показ на носу.
– Не можешь, не можешь…
– И что мне делать?
Так непосредственно совета у Ромы Андрей спрашивал редко. Зачем? Он и сам всё всегда знает.
– Извинись, – предложил Рома. – И за прошлый раз в кафе и за сегодняшний. Извинись, помирись, угомонись…
– Я подумаю, – пообещал Андрей.