Она позвонила мне, как мне всегда звонят, не вовремя. Дрожащим голосом упомянула общую знакомую, которая дала ей мой телефон, а потом срывающимся голосом выпалила, что ей нужна помощь.
Я поморщилась, палец дрогнул нажать «отбой», но нежность девического голоса немного пригасила мое раздражение и заставила вслушаться.
— У меня с дочкой, с Ниночкой, беда, — лепетала она. — Ей год и семь. Остановка развития.
— Вы знаете, что я психолог? — строго спросила я. — Вам что, именно психологическая помощь требуется?
— Нет, — она явно испугалась, как будто перепутав слово «психологическая» с «психиатрическая», — но я подумала... Ира сказала, что вы можете мне подсказать, что делать.
— А врачи?
— Я прошла всех врачей... и все они отказались от нас. Я не знаю, к кому обратиться... пожалуйста... — она заплакала.
— Как зовут вас? — я просто не нашлась, как еще можно разрядить ситуацию.
— Надежда, — всхлипнула она.
— Хорошо, Надежда, сделаем так: я разошлю запрос всем членам ассоциации, кто может быть вам полезен. Может быть, кто-то возьмется помочь. Все-таки у нас и ученые, и целители, и экстрасенсы. Но для этого мне нужно фото вашей дочери. Сейчас я эсэмэской скину свою почту, — и я, не дожидаясь ответа, нажала отбой.
Села за компьютер, открыла почту — новое письмо от Надежды. Открыла, вгляделась в фотографию. На снимке смеющаяся мама обнимала ребенка, чей взгляд меня поразил. Это были глаза уже неживого ребенка. Взгляд, который, казалось бы, прямо устремлен в камеру, как бы проникал сквозь нее и тонул в небесах. Ребенок выглядел ангелом уже сейчас. Ангелом, неживым.
— Ребенок-ангел, — пробормотала я, вглядываясь еще пристальнее в фотографию. — А эта мамаша, как дура, хохочет!
Действительно, смеющаяся мать выглядела нелепо и жутковато рядом с таким очень торжественно-печальным, уже принадлежащим небесам ребенком.
Я кинула фото тем из членов ассоциации, кто, несомненно, обладает ясновидением, умеет работать по фото. Объяснила в письмах суть своей просьбы. И забыла об этом. Если я не буду стирать отработавшие файлы в своей памяти, то просто растворюсь в бесконечных потоках информации от разных людей. Меня ждала экспедиция в леса, поиски метеоритов, общение с геологами, новые приключения, наконец...
Однако ответы пришли на следующее утро, прямо перед отъездом. Они подтверждали мое видение: «ребёнок — ангел, долго на земле не задержится», кто-то ругался на глупую мамашу, которая не уберегла дитя, кто-то советовал, как последнее средство, ездить по монастырям.
И никто не хотел даже попытаться помочь — никто не видел в себе силы такой, чтобы противостоять уже проявленному приговору судьбы. Я очень не люблю ловить чей-то негатив и чье-то отчаяние в спину, когда отправляюсь в путь. Поэтому я не стала сразу отправлять ответы — просто уехала в экспедицию.
Она была долгой, трудной, красивой... Погода улыбалась, запоздало возвращая все утраченные в холодном и дождливом июле этого года жаркие деньки. Впечатления наслаивались одно на другое, чтобы потом просто разлететься ворохом желтеющих листьев — первых писем осени.
Осень еще в августе порой присылает нам письма — вдруг падает желтый листик на подставленную ладонь — мол, я скоро, я собираюсь к вам, я уже в пути. И подпись: Осень. Вот об этом я думала на обратном пути, лаская в сознании красивую и любимую мною метафору...
Дома ждало письмо: «Скажите, ничего пока не известно насчет моей Ниночки?»
«Завтра отвечу, сил нет с дороги», — решила я и завалилась спать. Но завтра были другие дела, и послезавтра тоже, и лишь через несколько дней звонок от Надежды напомнил мне о проблеме. Я просто послала ей ответы специалистов.
Решила не щадить — даже не отредактировала жесткий тон некоторых из них. Прочитав, она снова позвонила. Мне тяжело было брать трубку, потому что я предполагала... Но нет! Она даже не плакала. Печально и виновато она подтвердила, что и она то же самое чувствует, ведь пройдены уже все врачи и все целители.
— Но разве я могу отказаться от нее, перестать за нее бороться и просто отпустить на небеса? — спрашивала несчастная мать. — Вы бы отказались?
— Нет, — тяжело уронила я. — Конечно, нет.
— Тогда, пожалуйста, поищите еще, — тихо попросила она. — Я буду ждать. Очень ждать. Вы можете найти... я знаю!
«Черт-те что! — выругалась я. — Ну почему все и всегда считают, что я могу все? А? Вот почему? Выгляжу, что ли, такой уж самоуверенной?!
Я такой же человек, как и остальные... Так почему от меня вечно требуют решения каких-то сверхзадач? И судьба, и люди. Что за невезуха!»
И тут пришел мне на память один знакомый. Просто пенсионер, которому, как говорится, по жизни «везет на чудеса». Я прозвала его за глаза Лесовик. Он любит полазать по лесам и паркам с металлоискателем. Не раз становился очевидцем появления плазмоидов и даже сумел сделать внятные снимки этого удивительного явления.
Он герой нескольких телесюжетов и одного из шокирующих расследований Международной ассоциации независимых исследователей. Впрочем, меня в данной истории Лесовик интересовал несколько в ином качестве. Вспомнила одну рассказанную им историю. Когда был он совсем маленьким, болезни буквально душили его.
Было это под Воронежем, в небольшом селе. В тех краях, как и во многих других в российской глубинке, магия прочно вросла в культуру, традиции и быт. Там слово «ведьма» ни для кого не имеет сказочного привкуса. Там это реальность, а не красивая личина и не попытка мошенничества.
Так вот мама Лесовика была ведьмой. И она быстро поняла, что сына скоро заберут с земли... И ей это, понятное дело, не понравилось. Она взяла больного малыша и потащила в лес, к какому-то дубу... Не помню, что там она делала с ним, но это выкупило жизнь ребенка. Сегодня Лесовику ближе к 70, он не вполне здоров, но достаточно бодр и подвижен.
С отчаяния я написала Лесовику просьбу: если он знает обряд, который спас ему жизнь в детстве, пусть поделится им. Рассказала о малышке Нине — чтобы тронуть его сердце жалостью. Описала убитую горем Надежду, послала фото с Ниной. Не ждала, что он так быстро ответит.
Лесовик написал на другой день:
«Какое хорошее дитя. Очень хотелось бы помочь. Но... увы. Мамы моей не стало в 1979 году, а я в то время был страстным атеистом и ничего не воспринимал. Я помню очень немногое, и то, конечно, не точно. Мама ведь спасла не меня одного, еще кого-то из племянников, а я просто со стороны наблюдал.
Помню, что мужики ходили в лес, искали какой-то «дуб с развилкой». Эту развилку каким-то образом раскалывали на живом дереве и вставляли клин, чтобы ребенка можно было протащить через этот расщеп. Затем пришли мы, и мама трижды протаскивала через этот расщеп меня с какими- то молитвами (я их не знаю).
После этого снимала с ребенка всю одежду, клала в расщеп, и мужики выбивали клин. Одежда оставалась зажатой в дубе. Ну и вот, как видите, я жив-здоров по сию пору... Даже не знаю, что посоветовать вам... Все настоящие бабушки в нашей деревне уже ушли в мир иной.
В 1998 году, отдыхая там, столкнулся с тем, что самому потребовалась помощь, и я попросил сестру (она также уходила из жизни год назад) найти мне бабушку. Она назвала только одну, но и ее уже тоже нет в живых.
Единственное, что могу сделать, поспрашивать у друзей в моей деревне, может ли кто реально помочь девочке? Конечно, хотелось бы знать точный диагноз заболевания. Это может быть простой сглаз или что-то другое? Я также вхожу в группу, связанную с мистикой, могу обратиться туда за помощью.
Но нужно знать диагноз, это будет первый вопрос от них. А пока попробую по фото определиться, конечно, не лично, а обращусь к своим друзьям».
Я переслала вопросы Надежде, скоро получила ответ: «Точного диагноза нет. В основном предполагается отсутствие всасывания некоторых важных элементов в тонком кишечнике. Например, белков и расщепление жиров».
Через день-другой Лесовик сообщил, что нашлись две бабули, которые начали читать молитвы во исцеление Ниночки. Они подозревали у нее все-таки сглаз, но считали, что с ней непременно будет все хорошо. Все это время по нескольку раз в день мне звонила Надежда.
Просила прощения и снова просила, просила хоть кого-то помочь, хоть как-то... Я дала ей общие правила раскаяния и приятия мира, рассказала, как ходить в храм и молиться, к кому обращаться, что пытаться изменить в себе:
«Сделайте вот что. Походите по возможности по церквям и монастырям — хотя бы в пределах досягаемости. Плачьте и своими словами (необязательно знать молитвы) просите Богородицу помочь Ниночке, спасти ее, заклинайте Ее тем, что Она сама — женщина- мать.
Поклянитесь, что никогда в жизни не причините вреда живому — ничему живому, как бы трудно это ни было. Что станете уважать жизнь даже маленькой былинки и научите тому же свою дочь, если только будет изменена ее судьба.
Просто таких людей очень мало, кто ценит каждую жизнь и бережет ее, и ради того, чтобы их стало больше, может быть даже изменена судьба. Но это жестокая работа над собой. Понимаете?
И еще: ходите по возможности с Ниночкой на природу, но туда, где нет или мало людей, показывайте ее солнцу, показывайте ей живой прекрасный мир и просите все силы природы помочь ей — и солнце, и ветер, и каждое дерево... Звучит странно, но наши предки так делали. У них не было лекарств, а чудесных исцелений было значительно больше».
А потом мне пришло уж совсем странное письмо от Лесовика:
«С помощью моей мамы (у меня есть с ней связь) можно попробовать дать жизненную энергию девочке. Конечно, полную гарантию дать не могу, потому что у меня такое впервые. Мне нужен прямой контакте девочкой. Желательно не в квартире, а на свежем воздухе (парк, лес), где небольшое количество народа. Неважно, кто будет с девочкой, главное — чтобы сопровождающий человек не был против встречи.
С этим затягивать не следует, я свободен и нужно просто заранее договориться о встрече. А бабульке, которая уже занимается Ниночкой, я верю. Она приложит все силы для возвращения девочки к жизни».
Шли дни. Все участники этой драмы, поставленной судьбой на сцене моей жизни, замолчали и как будто исчезли. Но мне часто виделась картинка:
высокие аллеи печального осеннего парка, копры листвы, алые, желтые листья, летящие сверху при каждом дуновении ветра, а вообще просто хрустальная тишина и пустота... и женщина в длинных одеждах и похожая на послушницу, с платком на голове, с заплаканным лицом.
Она катит коляску навстречу робким лучикам холодного осеннего солнца, а ей навстречу бодрой легкой походкой почти бежит маленький смешной пожилой человек. У него лицо растроганное: он и улыбается, и, кажется, сейчас заплачет.
А потом он наклоняется к коляске, достает оттуда дитя. Поднимает его высоко над головой, будто показывая небу и солнышку. Сажает ребенка на плечи, смеется, затем прижимает к груди.
И что-то вроде поет или молится... И так повторяется много-много раз: этот пожилой человек, обращаясь к небесам, громко просит пощадить девочку и пожалеть ее мать. Он кричит так отчаянно, словно собирается до последнего вздоха своего бороться за жизнь малышки... Такие вот видения посещали меня.
Прошло несколько недель. Надя позвонила.
— Знаете, — захлебываясь, рассказывала она, — я только что вышла от нашего педиатра. С моей Ниночкой все в порядке!
— Как?!— не верю я.
— Вот так! — мать счастливо смеётся.— Она снова развивается нормально: набрала вес, разговаривает, ходит... Врач удивился, но подтвердил мне, что проблемы больше нет. Он волшебник этот ваш знакомый...
— Он бы вряд ли с вами согласился — усмехнулась я.
— Но ведь он совершил чудо — настаивала Надежда.
— Просто это было записано в его судьбе...в моей и в вашей...
— Что записано? — не поняла Надежда.
— Возвращение ангела.
Дорогие читатели ставьте лайки, пишите комментарии и подписывайтесь на наш канал.