Из интервью сотрудника Ангара спасения, Татьяны Залесской:
"Меня поразил один человек. У него было несколько судимостей за драки: то он ножом кого-то порезал, то еще что-то… И он все время нам про это рассказывал и смаковал подробности. Вот нож вошел вот так, а потом кровь стекала так… Никто там не умер, слава Богу! Но во время рассказа у него как-то особенно сверкали глаза, хотя, может, меня это просто так сильно ужаснуло. Он лет 10–15 в общей сложности провел в тюрьме. Была история, что он освободился, вернулся домой, а жена уже живет с другим. Он и пырнул ножом ее сожителя – и опять сел.
Так сложилось, что мы вынуждены спрашивать у тех, кто обращается к нам за помощью, есть ли у них судимости, а особенно у тех, кого хотим отправить на реабилитацию. Обычно они отвечают без подробностей: "Да, сидел, по такой-то статье."
Или начинают оправдывать себя: «Я просто защищался, не был виноват».
Если они и седели за тяжкие преступления, то никогда это не расскажут. Хотя был у нас человек, который сидел в особой зоне, куда сажают самых опасных преступников.
Я не специалист, но мне ребята объяснили, что из таких зон обычно не выходят. Внешне он производит впечатление абсолютно нормального адекватного человека, но иногда у него вдруг что-то такое включается, и он говорит какие-то странные вещи. И у него есть одна навязчивая мысль. Он считает, что дом Гауди – это его собственность, и ему нужно доказать, что он принадлежит ему. Или вот он съездил в какой-то монастырь, приходит и говорит мне: «Как я люблю этот монастырь, потому что я там на фресках нарисован!»
А в остальном он абсолютно нормальный, работящий, рукастый. Иногда, конечно, может запить, но потом берет себя в руки. Чаще всего он где-то все-таки работает, надолго без работы не остается.
Он пришел к нам, как только освободился и сказал: «Вот я освободился и не знаю, куда мне деваться. Я ночевал на теплотрассе, но теперь уже холодно, куда мне идти, не знаю».
Мы его устроили в хостел, и он очень быстро нашел работу, откладывал деньги, копил. Потом договорился с приятелем, и они сняли комнату на двоих. Мы собрали ему на постельное белье и одеяла. Полгода они жили самостоятельно, и мы очень за них радовались, но потом опять что-то случилось. Приятель этот куда-то исчез, а он снова обратился к нам за помощью. Сейчас вот устроился куда-то с проживанием, шлет нам фотографии, вроде бы пока у него все хорошо.
Я точно не знаю за что именно он сидел, но, видимо, за что-то очень серьезное. Но, по своей сути, все бездомные еще в детстве покалечены, поэтому сложно их за что-то винить. Знаете, у нас вот с этим мужчиной из особой зоны был однажды такой трогательный момент.
Мы с ним в Ангаре украшали елку к Рождеству. И как-то так получилось, что мы с ним остались наедине, и он вот так тихо говорит: «Знаете, а я ведь никогда в своей жизни елку не наряжал».
Я спрашиваю: «Как же так! А в детстве? А с родителями?» – А он отвечает: «Нет, у нас никогда такого не было…»