Школьный роман
КНИГА 2. ОСЕНЬ
Часть 2. Октябрь-3
***
- Значит, опять Ярославцева… - произнес директор, вытянув кое-как из Витьки подробности его разговора с матерью. – Напомни, какой у вас номер?.. Ты оставайся у нас, я просто предупрежу их, чтобы не волновались… Слушай, а почему она не позвонила? Это же проще!
- Ей нужно ВИДЕТЬ, какое впечатление она произвела, - пояснил Витька. - И насладиться эффектом: родителям стыдно, они краснеют, бледнеют, синеют... переливаются всеми цветами радуги, смотрят умоляющими глазами...
- А-а... - понимающе кивнул Николай Андреевич.
- Борька и сегодня на химии не был? – тихо, чтобы не услышала в соседней комнате мать, спросил Алим, когда отец ушел звонить Рогозиным.
- Не был, - сказал Витька.
- Втравил я его в историю! – вздохнул Алим. – Вряд ли она извинится.
- Извинится! – горячо заговорил Витька. – Честное слово, извинится! Теперь отступать нельзя – только дожимать! Она очень даже неглупая. И себе она не враг! Она же видит, как на все это смотрит Николай Андреевич: он не одобряет, когда учитель оскорбляет ученика. У бывшего проскочило бы на "раз-два" - и еще добавили бы. А тут не пройдет. Сделать замечание, оценку снизить, если кто-то что-то не выучил, - это одно. Сам вон... целое кровопролитие устроил. И никто в пузырь не полез.
- Почти никто, - поправил Алим. - Отец маме рассказывал, что завуч приходила за Маринку просить. Я не подслушивал, просто они разговаривали, а дверь закрыта была неплотно. Да и какой секрет?.. То есть она не просила, а прямо с ножом к горлу: пометьте, что оценка поставлена ошибочно, Марина же будущая медалистка - не надо "резать".
- Во наглость! - возмутился Витька. - Ольга, значит, не в счет! Гаврила с Хватовым не в счет! Стеблев, конечно, зубрила, но он понимает, ЧТО именно он зубрит - не как попугай! В любом случае он сильнее, чем Маринка. Из "А"-класса отличники тоже не в счет! А их там - семь человек! Левка из "В"!.. Да человек двадцать наберется по четырем классам!.. А Марина медалистка - ха!.. Ну и чем сердце успокоилось, как гадалки говорят? - с интересом спросил он. - Николай Андреевич Маринину "пару" исправил и извинился?
- Да ну! После того, как она плавала? Да даже не плавала, а сразу... на дно пошла. Хотя не очень понятно. Ну, не отличница она - это ясно. И почти никто к уроку не готовился. Но ведь не все "пары" получили, кто навскидку отвечал! Толик хотя бы...
- Для нее это было слишком неожиданно. И то, что человек новый... ну, на уроке хотя бы... и то, что ее посмели спросить в тот момент, когда она не готова отвечать, и никакой отсрочки до следующего урока не дали. Не привыкла она к такому!.. Ладно, фиг с ней, мы про Борьку говорили. Вот если бы она... то есть не Марина, конечно, а сестрица ее... ему "два" поставила за ответ... да и то он не на "два" отвечал, он долго продержался, хотя бы "трояк" можно было.
-А что она ему тогда поставила?
- Ничего. Хотя тоже странно: он же ушел с урока - могла бы за одно это. Значит, уже тут побоялась... Да и вообще это, похоже, просто спектакль был. На тему: Холодов потому ничего не знает, что с девчонками целоваться начал. Вот, вернулись... Оценка - это одно. А когда издеваются - совсем другое. Тем более, она высмеивать его начала в присутствии всего класса... а в классе есть и такие, с кем у него плохие отношения. Вот ее саму мордой по столу повозить в присутствии людей, которые ей неприятны - ей понравится?
- Но то - она, с ней так нельзя, другие не в счет, их мордой по столу возить можно. А если все это затянется? В самом деле - или не аттестует, или начнет спрашивать по всему пройденному, а у него все это будет пропущено, и "парой" закончится. Будет тогда Борьке - дальше некуда.
Витька ответить не успел: как ни тихо говорили мальчишки, Галя все-таки услышала их и тут же выскочила из своей комнаты.
- Что-что? - подозрительно спросила она. - Что там Борьке будет и за что?
- Ничего! - сердито ответил брат. - Не надо на улице целоваться!
- А это мое личное дело! - отрезала Галя.
- Да хватит вам! - поспешно сказал Витька, не желая, чтобы разговор зазвучал громче, и его услышала Тамара Алимовна.
- И при чем тут... это... - Галя слегка покраснела.
Витька посмотрел на Алима.
- А ты ей ничего не рассказал?
- Да нет...
- Зря.
- Та-а-ак... - Галя села рядом с братом. - Уже интересно. Рассказывайте.
Выслушав рассказ мальчишек о том, что произошло недавно на уроке химии, жестко произнесла:
- На следующий придет!..
***
Алим не мог заснуть, хотя было уже довольно поздно. Болели ноги и спина, да и спать вдвоем было тесновато, тем более, он считал, что приятель уже заснул, и опасался разбудить его. А лежать в одной и той же позе, вытянувшись на спине, надоело, это раздражало и, соответственно, спокойному сну не способствовало.
Но вот Витька тихо и коротко простонал, поворачиваясь на бок, - наверное, потревожил больную ногу.
- Ну, я – ладно, - шепотом сказал он. – Я в чужом доме. И колено дергает… Ну, а тебе чего не спится?
- Да вот не спится! – вздохнул Алим, получив, наконец, возможность тоже повернуться на бок.
Витька придвинулся ближе.
- Алька, у тебя что-то случилось! – уверенно сказал он. – Ты изменился в последнее время. Ты приехал совсем другим. Даже в колхозе не такой был!.. Я смогу тебе помочь?
- Нет.
Витька помолчал немного.
- Давай, выкладывай! – зашептал он снова. – Или какой-то секрет? Так я никому ничего не скажу, ты меня знаешь!
- Да ну, секрета никакого...
- Тем более! Что там у тебя так безнадежно? Выход, наверное, все равно есть?
- Есть, - грустно согласился Алим. – Бросить школу и очень серьезно заняться танцами. Вкалывать, вкалывать, вкалывать… А потом пахать, пахать и пахать! А потом снова вкалывать, вкалывать…
- А-а… Что-то на танцах не ладиться? – понял Витька.
- «Не ладится!» - горько усмехнулся Алим. – Там такое…
- Погоди, давай по порядку.
- Да какое там "по порядку"! Учился-учился - а теперь все с нуля. Единственно, где, можно сказать, блистаю - "Лезгинка". Только поэтому в основной состав взяли - у них такого еще не было. А по классике... Учили неправильно - теперь переучиваться. Вот вроде знаю, что как делается. А парень один... шеф мой... говорит: "Не так". Стараюсь сделать, как он. Кажется, все то же самое, ну, может, на сантиметр дальше ногу развернул, а от этого сантиметра потом все болит. Потому, что внутри уже как-то не так все сформировалось. На сантиметр там, на сантиметр тут - я уже после разминки выть готов... даже при моем терпении.
- Да все у тебя получится! - немного небрежно проговорил Витька, пытаясь настроить друга на более оптимистичный лад. - Это же не то, что в пятнадцать лет учиться "шпагат" делать! Вот это действительно с нуля было бы. А на лишний сантиметр растянешься. А что болит... Массаж умеешь делать?.. Если нет - покажу. И мазь какую-нибудь купи. Мне, например, с ядом гюрзы хорошо помогает. С эфкамоном не связывайся: там в составе камфора - воняет жутко.
- Какими-то неприличными словами ты разбрасываешься, - невесело пошутил Алим. - Вот уж не думал, что ты такой похабный.
Витька тихо засмеялся.
- Нормально все будет. Давай спать, а то замучаемся в школе... будем сидеть с глазами в пучок. А мне еще за портфелем домой сходить надо будет - значит, вставать рано.
***
Зал был заполнен. За кулисами толпились выступающие. Ведущие, мальчик и девочка из десятого класса, с красными папками в руках решали, кто какой номер будет объявлять. Несколько преподавателей с отпечатанными на машинке программами концерта просматривали названия первых номеров и нервно искали глазами исполнителя: здесь ли он?
- Ира, ну, как, наши все готовы? – спросила Лариса Антоновна.
От девятого "Б" выступали Алим и Валера.
- Да, готовы… Ой, а куда Ковалев делся? – встревожилась Ира. – Лариса Антоновна, я прямо не знаю, что с ним делать, с этим Ковалевым! Ведет себя хуже первоклассника!
- Да успокойся! Никуда он не делся! – сказал Валера.
- Вертится… крутится… - раздраженно проговорила Ира. – Как маленький!
Ведущий объявил первый номер, и серьезная десятиклассница вышла читать стихотворение Константина Симонова о Родине. Потом выступит хор с двумя песнями... участники уже стоят в три ряда на сцене. А пока при закрытом занавесе будут уносить скамейки и стулья, Капралов будет читать "Мы временем умеем дорожить" - все-таки удалось уговорить его выступить, и, как ни странно, согласился он довольно быстро.
- Ты после хора, - напомнила Лариса Антоновна Валере.
Он кивнул, а она заволновалась: он же никогда не выступал -вдруг забудет, собьется?..
- Ты, вроде, тоже это стихотворение знаешь? - обратилась она к Алиму, которого, наконец, удалось изловить и держать рядом.
Тот раздражал теперь тем, что с лязгом то расстегивал, то застегивал чеканный пояс, туго перетягивающий черкеску.
- Знаю, - подтвердил Алим и, покачавшись на носках, вдруг подпрыгнул.
- Прекрати! - сердито сказала классная. - Слушай его внимательно, и, если он забудет, подскажи.
- Хорошо, - ответил Алим (как показалось Ларисе Антоновне, с насмешкой).
- А патроны настоящие? - очень уместно поинтересовался Валера, рассматривая газыри на черкеске Алима.
- Конечно! - подтвердил тот. - Бумажки я крутить буду, что ли? Все настоящее.
- И самое главное, Капралов, - выразительнее! - наставительно сказала Валере старшая вожатая.
- Хотя бы так, как ты в колхозе читал ребятам, - торопливо вмешалась Лариса Антоновна и сердито посмотрела на вожатую: - Не надо его сбивать! Он первый раз на таком мероприятии выступает. Я слышала, как он читает, - вполне приемлемо. Хоть бы уж так - и не забыл...
Зал аплодировал хору, занавес закрылся, хор торопливым ручейком потек со сцены в коридор, причем, мальчики при этом несли стулья. Четыре десятиклассника подняли скамейки и, держа их вертикально, понесли следом, шипя: "Да уйдите вы из-под ног!!! Щас в лоб кому-нибудь заедем - и мы же виноваты будем!". А за занавесом ведущая объявила в микрофон:
- Танзиля Зумакулова, "Мы временем умеем дорожить". Читает ученик девятого "Б" класса Капралов Валерий.
- "Мы временем умеем дорожить.
Часы бывают лишними едва ли..." - зазвучал голос Валеры.
- Ну, ведь попросила - "выразительнее"! - с досадой сказала вожатая.
- А разве невыразительно? - спросил Алим. - Хорошо он читает. А что еще? Истерические выкрики - это еще не выразительность. Кстати, вы неправильно объявляете, - обратился он к ведущим. - Сначала называется имя, а потом фамилия. Как по радио объявляют? Поет ИОСИФ Кобзон, а не КОБЗОН Иосиф, МУСЛИМ Магомаев, а не МАГОМАЕВ Муслим...
- Учить ты еще нас будешь! - рассердилась вожатая.
- Просто так принято, - пожал плечами Алим. - Фамилия первой ставится в официальных документах и на надгробных памятниках... в моей бывшей музыкальной школе один старый учитель так объяснил - и сразу все поняли. А то тоже путались.
- Ты не юмори тут, а Капралова слушай! Я о чем тебя попросила? - рассердилась и Лариса Антоновна. - Подсказать, если он забудет.
- Да ничего он не забудет! - отмахнулся Алим и поднялся на пальцы, как балерина на пуантах.
Все тут же потрясенно уставились на его ноги.
Ведущая растерянно посмотрела на вожатую.
- Наталья Петровна... а правда: как правильно объявлять - имя первым называть или фамилию?
- Ну, если не собьешься, называй первым имя, - нехотя произнесла вожатая и обрушилась на Алима: - Вот надо тебе было влезть! Теперь и из-за этого волноваться!
- А чего волноваться? - удивился тот. - Неужели так трудно фамилию и имя местами поменять?
- А, ну тебя, умника этого! - в сердцах сказала вожатая.
- Замолчи и стой спокойно! - несмотря на раздражение, Лариса Антоновна едва не с распростертыми объятиями встретила вернувшегося за кулисы Валеру, которому еще аплодировал зал.
Обошлось! Не сбился! Не забыл! И самое главное - стихотворение не избитое, его еще никто не читал! Изольда Леонидовна непременно отметит, что девятый "Б" представил на концерт ко Дню Конституции оригинальные номера. Еще пережить выступление Ковалева...
Ведущие справились с поправкой: имя исполнителей называли первым, фамилию потом. Закончились серьезные стихи и песни. Зазвучала задорная русская мелодия. Девочки-семиклассницы в коротких сарафанах и ярких кокошниках, держась пальчиками за подолы и постукивая каблучками туфелек, гуськом стали выходить на сцену. Алим точно так же, как девочки за подолы сарафанов, взялся за полы черкески и пристроился к колонне. Вокруг засмеялись. Лариса Антоновна в панике вцепилась в его пояс и оттащила подальше за кулисы.
- Ты что делаешь?.. Ну, вообще уже стал почти как Филимонов! А если из зала увидят? Смеяться начнут, а у нас мероприятие очень серьезное!
Лихорадочно блестящие глаза и разгоревшиеся щеки ученика, а также его беспокойное поведение, заставили ее встревожиться: он волнуется! А вдруг неудачно выступит? Кто отвечать будет? Ох, не надо было связываться с этим шальным мальчишкой!.. А менять что-либо уже поздно: программа давно утверждена администрацией, концерт идет вовсю, вот дошло до композиции из песен и танцев народов страны... Стелла так предложила - без объявления номеров. Оригинально, конечно, но для тех, кто находится за кулисами с выступающими - напряжение страшное: вдруг кто-то отвлечется, надумает сбегать куда-нибудь. Вот закончился русский танец, из-за кулисы напротив вышел на сцену десятиклассник в украинском костюме… Отзвучала украинская песня… Выбежали на сцену восьмиклассницы, исполнявшие «Молдовеняску»…
- Волнуешься? – спросила Лариса Антоновна Алима.
- Настоящие артисты всегда волнуются, - весело ответил он. – Это каменные идолы спокойны, - он снова поднялся на пальцы и завертелся на одном месте.
- Угомонись ты, ради Бога! – взмолилась Лариса Антоновна.
Она приготовилась рассказать ему о правилах поведения в общественных местах вообще, а также в школе и на сцене в частности, но тут кто-то из ребят, занимавшихся аппаратурой, включил запись "Лезгинки", застучал маленький звонкий кавказский барабан, и беспокойный ученик бесшумно и стремительно выскользнул на сцену. С замирающим сердцем Лариса Антоновна следила за Алимом: вдруг споткнется… упадет…
- Ну, у него и прыжо-о-очки!.. – потрясенно протянул незнакомый Ларисе Антоновне восьмиклассник.
Ох, зря она понадеялась на заверение Алима, что лезгинка у него всегда готова, и не посмотрела, как именно будет танцевать ее ученик! А надо было бы увидеть это заранее! Она была уверена, что танец будет выглядеть примерно так же, как тогда, в колхозе, когда мальчишки попросили Алима станцевать (Казарян еще тогда на ведрах грохотал). Оказалось, то был "детский лепет". Теперь же каскад прыжков привел ее в ужас: паркет на сцене натерт до блеска, подошвы мягких кавказских сапог гладкие – да он же ноги переломает, этот сумасшедший! Ей казалось, что это длится бесконечно: Алим взлетает высоко в воздух, прогнувшись так, что носок сапога касается затылка, приземляется на одну ногу, потом, крутнувшись на пальцах, падает на колени, резко поднимается и снова взлетает…Музыка почти не слышна: в зале гремят аплодисменты. С последних рядов зала несется восторженный рев – старшеклассники беснуются!.. Вот тебе и серьезное мероприятие! Галдеж, как на дискотеке!.. Ой, упадет!.. Упадет сейчас…
- Нет, я тебя с такими танцами больше на сцену не выпущу! – решительно сказала Лариса Антоновна, когда Алим вернулся за кулисы.
- Почему? – удивленно спросил он.
- Зрелище не для слабонервных.
Алим засмеялся.
- Это же всего-навсего народный танец, Лариса Антоновна! Так в любой кавказской деревне танцуют, без всякого хореографического образования. Вот в студии я танец готовлю к отчетному концерту – это посложнее! В конце года я вас на этот концерт приглашу обязательно!
- Хорошо, договорились, а сейчас - в зал. Выступил сам - не мешай другим.
- Это из тех учеников, которых хочется одновременно расцеловать и по стенке размазать! - улыбнулась вожатая, провожая уходящего Алима уже подобревшим взглядом.
***
Дежурный раздал тетради с контрольными работами, и семиклассники на некоторое время притихли: это была их самая первая контрольная по химии.
- Я тебя слушаю, Ковалева, - сказала Лариса Антоновна, увидев, что дочь директора подняла руку.
- Вы мне поставили "пять", а у меня здесь ошибка. Исправьте отметку, - Галя подошла к учительскому столу и положила перед учительницей тетрадь и дневник.
Лариса Антоновна посмотрела
да, действительно... ошибочка...
- Ну... раз ты ее нашла сама, будем считать, что ты ее исправила, и что «пятерка» у тебя заслуженная.
- Мне подачек не надо! – резко бросила Галя.
- Но, Галя… - попыталась остудить ее учительница. – Не исправлять же мне отметку в журнале.
- Если на «тройку» - незаметно будет, – настаивала девочка.
- Но зачем тебе это?
- Я же сказала, что подачек мне не надо!
Класс замер. Лариса Антоновна, поколебавшись, исправила «пятерку» на «тройку» - получилось в самом деле незаметно. Лариса Антоновна исправила отметку в тетради и поставила «тройку» в дневнике.
- В другой раз будете внимательнее, - негромко сказала Галя. – Я, конечно, понимаю – вам некогда: надо успеть собрать сплетни, разнести их… Но ведь другие как-то успевают все сделать!
Ах, вот в чем дело! Эта соплячка нарывается на скандал!
- Я не понимаю, Ковалева, к чему ты завела этот разговор? – произнесла учительница, глядя на девочку злым взглядом.
- Да? – холодно проговорила Галя, не отводя глаз. – Не понимаете? Тогда у меня к вам еще один вопрос: что вы поставите в конце полугодия Борису Холодову из девятого «Б», если он ни разу не придет на ваши уроки?
- А почему тебя это волнует?
- Потому, что я к этой истории тоже имею некоторое отношение.
- Ты много позволяешь себе, Ковалева! Если отец - директор школы...
- Отца оставьте в покое! Вы тоже много себе позволяете, только я не знаю - почему! У вас нет отца – директора школы... И все же: что будет с Борисом?
Галя в продолжение все речи смотрела, не отрываясь, в глаза Ларисе Антоновне, и та подумала, что самые дерзкие глаза – серые. Не черные, не синие, не карие – именно серые!.. Вот у Ковалевых такие глаза, у Рогозина, у Гудкова...
- Галя, у нас урок! – лицо Ларисы Антоновны залилось краской. – А это разговор личного характера. Такие разговоры при всех не ведут.
- Разве? – с деланным удивлением произнесла Галя. – Но ведь вы над нами смеялись тоже не в одиночку!
- Я не намерена терпеть подобные фокусы! – с достоинством произнесла Лариса Антоновна, захлопнула журнал и вышла из класса.
До звонка оставалось две минуты. Выходка Ковалевой пришибла семиклассников, они будут сидеть молча… Что же делать? При всех извиниться перед Холодовым?.. Приплыли! Дальше некуда! Но и другого выхода нет... Если все это дойдет до директора, то будет очень неприятный разговор. Одобрит он или нет дружбу Гали с этим нахалом Холодовым – неизвестно. А вот то, что Ларисе Антоновне придется выслушать беседу о Ромео и Джульетте, прекрасном чувстве юных и о бестактности некоторых взрослых, - это сомнению не подлежит. И, как назло, Зои Алексеевны в школе нет, посоветоваться не с кем…
Девятый «Б» раскрыл все имеющиеся рты, когда за минуту до звонка в класс вошла Лариса Антоновна и, глядя в сторону, произнесла:
- Простите, что прерываю... просто надо кое-что сказать, пока вы не разошлись. Холодов, я... признаю, что... в нашу прошлую встречу я была не права. А поскольку я признала это, смею надеяться, что уроки химии бы больше пропускать не будешь.
- Не буду, - тихо ответил Борис, глядя в парту.
- Это что было? - растерянно поинтересовалась Татьяна Ивановна, когда классная вышла.
- Лариса Антоновна извинилась за бестактность - только и всего, - любезным тоном объяснил Витька. - Все в порядке, Татьяна Ивановна!
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного произведения.
Совпадения имен персонажей с именами реальных людей случайны.
______________________________________________________
Предлагаю ознакомиться с другими публикациями