Отец однажды рассказывал про своего деда (моего прадеда). В царские времена присматривал он за лесом, принадлежавшего женскому монастырю (про колодец я уже писал, ссылка в конце публикации).
Как-то летом принёс он из леса маленького волчонка. Куда волчица подевалась, неизвестно. В логове было три щенка, двое из них были безжизненны, третий – сильно исхудавший. Жалобно скулил, чем и привлёк внимание смотрителя. Осмотрелся дед по сторонам, присел на корточки, погладил бороду:
– Эка вас нелёгкая постигла. Куда ж ваша кормилица запропастилась? Видать, сгинула в омуте али охотники на шкуру взяли.
Взял на руки дед уцелевшего щенка:
– Пацанёнок. Добрый волк из тебя вырастет, коли с собой заберу. А еслив не заберу, через день-два и ты сгинешь.
Выходил дома дед щенка и вырос из него красавец-волк. Словно верный пёс везде ходил он вместе с дедом, в селе к ручному волку привыкли. То ли дед обучил своего лесного питомца, то ли дикие звери умнее, чем мы полагаем, но волк не трогал домашний скот, равнодушно смотрел на курей, гусей и прочую живность. Не боялись его лошади и не вставали на дыбы с поджатыми ушами, когда он появлялся рядом. Будто и не волк это вовсе, а собака. Ни у кого из односельчан претензий к деду не было.
Прошла зима. К следующему лету волк окреп в мускулатуре, стал крупнее самой большой собаки в селе. Они и раньше-то не решались на него брехать, а теперь и подавно старались заблаговременно уйти с волчьей дороги.
Запряг дед однажды лошадь, кинул в телегу литовку и вилы, хлопнул вожжами по крупу и поехал на луг за травой. Волк запрыгнул в телегу, по обыкновению своему следуя везде и всюду за своим хозяином.
Приехали на луг. Вдали пасётся большая отара овец, пастух около них ходит. Вроде должна быть и собака где-то рядом, так как одному пастуху не просто справиться с большой оравой блеющей скотины. Может, где-то и лежала в тенёчке, пока овцы неспешно пасутся на одном месте.
Дед привязал вожжи за деревце, сам пошёл траву косить. Волк на телеге лежит, осматривается; лошадь траву щиплет. Превосходный сюжет для картины пейзажиста!
Косит дед траву, остановится, достанет брусок из кармана, подправит лезвие литовки и дальше косит. Не знай, сколь времени прошло – может, полчаса, а может, чуть поболее. Посмотрел дед на свой покос, прикинул:
– На сёдни хватит.
Отара овец по-прежнему мирно пасётся, только чуть сместилась в сторону. Пастух как и прежде не спеша ходит вокруг овец, не позволяя им разбрестись далеко друг от друга. Дед пошёл к телеге за вилами. Но, подойдя ближе, дед обомлел – на телеге его встречал волк и радостно махал хвостом, а рядом с ним лежал... большой баран с перегрызанным горлом. В ужасе дед оглянулся на отару, но та паслась спокойно, не подавая признаков волнения. Да и пастух ходил как ни в чём не бывало. Казалось бы, никто не заметил и всё останется шито-крыто. Но ярость переполнила сознание деда – схватил он кнут и со всего размаху хлестнул по спине волка. В висках стучала кровь, дед про себя твердил:
– Ну как же так? Доверял ему, а он как был лесным хищником, так им и остался...
Волк прижал уши, распластался в телеге, следя за хозяином испуганным взглядом. Дед замахнулся на второй удар, волк вскочил на ноги и словно на пружинах спрыгнул с телеги. Не оглядываясь, он со всех ног пустился в сторону леса. Вдогонку дед пригрозил ему:
– Ах, ты шельма! Чтоб тебя...
Бросил дед взгляд на пастуха, но тот далеко и, видимо, не услышал его ругательства. Посмотрел по сторонам, но окромя них тут никого нет. Значит, никто не видел.
Схватил вилы и давай скорей-быстрей закидывать барана скошенной травой. Таскает траву, сам диву даётся:
– Да как же волк исхитрился барана зарезать втихаря? Когда успел? Я ж рядом, а ничего не заметил. И баран-то какой крупный! Как он его приволок и на телегу закинул? Ох, хищник, подведёт меня под монастырь. Кабы чего не вышло...
Нагрузил полную телегу, баран надёжно на дне спрятан, его и не видно совсем. Поехал в село. По дороге злость ушла, дед то и дело оглядывался назад – не бежит ли по дороге его волк. Но нет – волка не было. Тоска защемила сердце, на душе стало горько – хоть плачь. До последнего надеялся дед, что волк вернулся домой. Но волка не было. Совсем дед затосковал по своему любимцу. Ходил в лес, звал его, но в ответ волк не откликался. Порою дед ощущал на себе пристальный взгляд из глубины чащи и в эти минуты сердце начинало учащённо биться:
– Прости меня, окаянного. Покажись, дай посмотреть на тебя...
Много раз ходил дед в лес, всё никак не мог забыть волка. Но всякий раз возвращался один. А ближе к осени из леса дед не вернулся. Сельчане забеспокоились:
– Неужто волк отомстил?
Пошли искать. Через три дня его нашли под старой липой. Врач потом скажет – сердце остановилось. Дед полусидел-полулежал, прислонившись спиной к дереву. А рядом с ним на земле были отчётливо видны отпечатки волчьих лап, на шершавой коже ладони и одежде сохранилось несколько волос серой шерсти...