Зима явилась до срока. Ещё до Покрова земля покрылась белым саваном.
Отец Авель полюбовался хороводом снежинок.
«Сколько бы тебе ни стукнуло годков- не надоедает».
А потом возобновил давний разговор с Богом.
«Ты дал Своему творению способность стареть и ветшать, и это стало благословением. Ибо старый человек избавлен от страстей и желаний. Единственная его цель- вернуться домой, в истинную свою Отчизну…»
В последнее время они с Юрочкой не покидали кельи, а потому оставались в неведении насчёт последней новости.
-Старовер Михей Беспоповцев приехал!- заговорили между тем на пятачке перед «Триадой»- Вся семья в сборе.
Оставался открытым вопрос: с какой целью?
-Надо думать, соляной воздух пацану потребовался. В Москве-то тяжко, угарно.
Эту версию подтвердила и навестившая больного Эмилия. После того, как она уже померила давление и собралась уходить, отец Авель неожиданно высказал интерес к здоровью козы Райки.
-Да что с этой скотинкой сделается!- отвечала хозяйка.- Никакая холера не берёт. –Женский взгляд обратился внутрь себя и, поискав там что-то своё, вновь устремился на пациента:- А с чего это вы заинтересовались моей Райкой? Никак козьего молочка захотелось? Так я принесу!
-Что ж, буду вам признателен!- Больной помедлил, сочтя нужным внести коррективы:-Буду откровенен с вами, Эмилия Сергеевна. –Прозвучавшая в обращении официальность заставила женщину обратиться в слух. А монах возьми да выдай:-Вы ведь так и не завершили ту историю… с козой Райкой.
«Далась ему моя Райка! Неужели заговариваться стал?»
-Вы, Эмилия Сергеевна, сообщили, что сопровождать заболевшую Ларису в областной центр не смогли из-за того, что у Райки начались роды. А кто же сопровождал больную?
Фельдшерица перевела дух. Нет, батюшка не соскочил с ума. В его вопросе звучала логика. Она несколько поколебала внешнюю невозмутимость медички, и отец Авель поспешил на помощь:
-Тайна исповеди будет сохранена!
-Но я не ваша прихожанка! И об исповеди речь не идёт.- Взъерепенилась женщина, и на свет Божий вдруг вылезла та самая Райка.
-Кто же спорит?- пошёл на попятную старик, воздев к небу руки.
В изгибе правой уже наливался синяк от капельницы.
-Ну если так…- старушка опустилась на стул.- Меня тогда выручили Беспоповцевы.
-Беспоповцевы?
- Светлана,- поправилась Эмилия Сергеевна.- Очень сообразительная девушка. В один миг собралась. Я ей только свой халат накинула. Уже на полдороге спохватились, что не переодела домашние шлёпанцы. Но вертаться не стали. Плохая примета. Ну и…
-Вы хотите сказать, что сестра Василия сопровождала больную на вертолёте?- приподнял голову больной.
-Да, на том самом, на котором транспортировали и вас.
Отец Авель откинулся в исходное положение, а его пальцы потянулись к бороде.
-Теперь понятно…- проговорил он едва слышно, в большей степени обращаясь к себе.
Но фельдшерица, всё ещё сохранявшая острый слух, осведомилась:
-Что вам понятно?
-Почему мне прекрасная юная дева пригрезилась…Тогда в вертолёте.
В ответ раздалось придушенное хихиканье. После чего старички распрощались, вполне довольные друг другом. Но как только закрылась дверь, благодушно-легкомысленное выражение лица пациента сменилось задумчивостью.
Перед мысленным взглядом стали прокручиваться эпизоды последней встречи с Беспоповцевыми. Чем был вызван Светланин гнев? И зачем мальчик пытался ввести в заблуждение, что был на «Поморской звезде»? Если только… В этом месте мысль застопорилась, а потом и вовсе потекла по философскому руслу.
«Срок христианских ценностей на земле перевалил за 2 тысячи лет. Уже не убивают во имя Бога. По крайней мере, в России. Или всё-таки…»
Старческая дрёма снова одолела его. Ему снилось, как ещё совсем молодым человеком он приехал в эти края. Как сидел на поваленном дереве и отчаянно мёрз в куцей своей курточке.
А когда очнулся, то действительно ощутил озноб. А мысли тем временем закружились в уже привычном вихре.
«По размеру ступня младшего Беспоповцева почти догоняет сестринскую ножку. Но по форме… Да, они обе узкие. Остального засланной в их дом Колдомасовой ( Прости, Господи, старого грешника!) разглядеть не удалось».
Итак, в вертолёте санавиации оказалось сразу два пациента. По идее Ларису должны были отправить в областную психиатрическую больницу. А как долго добираться оттуда до места стоянки «Поморской звезды?»
По привычке пожилых людей он размышлял вслух, и послушник не преминул вклиниться…
-На Лечной нужно! Юлоцк зна-а-т!
-А сколько времени занимает поездка от психбольницы до Речного вокзала?
Юрочка продолжал пыхтеть, не отрываясь от почти завершённого изделия. Без сомнения, ни номер автобуса, ни время пути его мозг не способен ни зафиксировать, ни удержать.
Эх, сейчас бы Интернет! Уж он бы расставил всё по местам. Увы, об этом отец Авель мог судить лишь по рассказам монахов, прибывавших в обитель из других мест. Да, не сподобился он лицезреть это чудо.
Старик услышал шум крови в собственных венах и сделал глубокий вдох. Затем протяжно выдохнул. И всё-таки они явились. Казалось, тараканы были нарисованы неумелой детской рукой. Как тут не вспомнить Ларисиных насекомых, которые отец Авель взялся изгонять, да так до конца и не…
«Нет, это не может быть. Просто не может быть!"
-Нет ничего невозможного!- Это в голове ожил невидимый оппонент. -У староверки имелся запас времени, чтобы успеть к приходу «Поморской звезды» в Архангельск. Более того, у речного вокзала располагается остановка автобуса до Двинска. 45 минут пути. Пока «Поморская звезда» рассекала речные воды, она вполне могла воспользоваться наземным транспортом и встретить судно со столичной воровкой в Двинске.-Голос в голове звучал победно.
Юлоцка знат!-услышал он уже наяву ликующий дискант.
Из заскорузлых пальцев послушника выглядывало готовое изделие. Волосы, распушённые ветром, скрывали значительную часть лица. Различалась лишь часть скулы,носик.
Если сестра Василия и послужила моделью, автор ей польстил. А впридачу ножки вырезал точь-в точь, как у братца- с пальчиком- переростком.
« И где здесь фантазии и… где факты?»
* * *
В эту ночь Васёк просыпается от звука: точно ветка шкрябает по стеклу. Он подходит к окошку. На заиндевевшем стекле- оттаявший кружок. Как будто надышал кто-то. Только кто?
Дверь в спальню не заперта. Соломкины волосы разметались по подушке.
-Худо тебе, Соломка?
Набрякшие веки приподнимаются:
- Принеси клюквенного морса.
Васёк вприпрыжку сбегает в кухню, где в холодильнике, хранится запас «северного винограда».
… До слуха мальчика доносится какой-то механический звук. Оставив приготовление напитка, он подходит к окну. И снова на морозном узоре- чистый кружок.
-Кто здесь?- он вглядывается в темень за окном.
-Аля! Это ты?
Он рванул на себя раму- студёный воздух устремился в избу. А с ним- словно зарисовка карандашом: абрис лица.
-Это ты?
Но уже в следующее мгновение белый танец снежинок поглощает всё. Но мальчик знает: он видел нечто, что никогда не сможет забыть, сколько бы ни прожил. И сколько бы ни прожил, будет стремиться забыть.
* * *
Бывший настоятель набрал в лёгкие воздуха и глянул на юношу, склонившегося над очередной деревяшкой.
-И что ты обо всём этом думаешь?
Куколь колыхнулся слева-направо, что на Юрочкином языке жестов означает отсутствие всяких по этому поводу соображений. Ответ подействовал на стариковские нервы раздражающим образом.
-Чего тушуешься?-напустился он на послушника.-Чего лицо прячешь, точно девица? Или я твоей физиономии не видел?
Выпустив пар, отец Авель снова вернулся к визиту Василия Беспоповцева. Мальчик был явно напуган и на все доводы о том, что все эти таинственные круги на стекле объясняются какими-нибудь вполне себе материальными причинами, отвечал почёсыванием локтевого изгиба. Тогда монах пустил в ход тяжёлую артиллерию:
-Попроси кого-нибудь из батюшек освятить дом! Прости, что сам не берусь. Болен!
Похоже, что это конкретное предложение взбодрило подростка, но внесло очередную сумятицу в мысли монаха, ибо он не удержался от соблазна и скосил взгляд на ступни посетителя. Одетые в носки,они скрывали фамильный палец, но при известной доле воображения…
Тем временем Юрочка продолжал орудовать ножиком. А отца Авеля после ухода Василия одолело уныние. Он хотел позвать за своим давним оппонентом, но вспомнил: старец Савва преставился ещё до Покрова.
«Опередил-таки!»
Каким-то непостижимым образом углядев, как поскучнел лицом подопечный, келейник отбросил куколь и с видом доктора, прописывающего снадобье, изрёк:
-Халва-а-а!
Этот десерт стал в последнее время главным гастрономическим утешением больного, но на этот раз он попытался одолеть соблазн, а потому выдохнув: «Погоди!», снова впал в задумчивость.
Тщетно!
Мысли разбегались. Так что спустя короткое время Юрочкин подрясник был замечен у «Триады». А спустя полчаса в келье шумел электрочайник.
-О чём в деревне толкуют?- спросил отец Авель, испив первую чашку вприкуску с лакомством.
-Соломка помилат!
Чашка старца со стуком вернулась на блюдце.
-С чего бы ей? Молодая ещё…-И шлёпнув ладошкой о столешницу:-Бабьи домыслы!
-Малинка не влёт!
- Маринка не врёт? А «Другое Место»? Как к этому относиться?
-Малинка не влёт, потому цто лот заластёт!
-У этой девки рот не зарастёт!
Руки старца взлетели в воздух, а потом улеглись на груди крест-накрест.
Во время вечерни этот неразлучный тандем занял не привычное место поближе к алтарю, а передислоцировался поближе выходу, что монастырскими насельниками было воспринято неоднозначно. Ещё больше вопросов, впрочем, неозвученных, вызвал поспешный уход после службы и преследование пары женских юбок, которые оказались менее проворными, чем немецкое изделие. И как результат: они сравнялись уже за воротами.
-Батюшка!- замахала Маринка-Хэппи, сменившая красную панаму в белый горох на шапку-ушанку.-А говорят, что вы уже вслед за отцом Саввой…Переселились в "Другое Место"!
Здесь её пожилая спутница, а это была Анфиса Павловна, дёрнула за рукав:
-Да полно трясти-то!
Из словесной коллекции Эрика Эппельбаума.
Трясти- болтать, молоть чепуху.
-Да ничего-ничего!- вступился за девушку отец Авель.- Устами младенца глаголет истина!
-И то правда!- согласилась старица.
Дальнейший путь они проделали вчетвером, и всё это время монашеские уши были настроены как самые чуткие локаторы. Но чем дальше удалялись они от обители, тем более мрачнел бывший настоятель лицом. И было от чего.
Вернувшись после этой прогулки в келью, он велел поставить чайник. А напившись чаю с остатками халвы, снова погрузился в сон. Пробудился он в сумерках.
-Юрочка!
Послушник не откликнулся. Позвать на помощь братьев? Но в братском корпусе ни души: все на послушаниях. Он попытался шевельнуть ногами. Тщетно. Чудо на крутояре оказалось одноразовым.
-Господи, помоги!
Но Господь молчал. И тогда отец Авель заплакал. От обиды на Бога.
Он не слышал, как отворилась дверь и обернулся на голос:
-Юлоцка знат!
Отец Авель отер влагу с щёк.
-Поедем!
Юрочка повиновался. А следовало бы воспротивиться. Потому как на дворе завьюжина закрутила, снегу навалила, дороги перемела. Нет, не располагала погода к прогулкам. А тут ещё немецкое качество подвело.
-Не фулычит!- констатировал послушник после очередной попытки завести коляску. Да, после того злополучного падения с обрыва коляска стала его подводить. Слава Богу, что участковый, проведя дознание, в том несчастном случае не усмотрел состава преступления. И то правда: кому потребовалось бы покушаться на жизнь пенсионера? Скорее всего он сам сплоховал, не поставив транспорт на тормоз. Вот и сверзился. А теперь и вовсе лишился средства передвижения.
У старика от бессилья снова потекли слёзы.
«Это слёзный дар у меня открылся! Все старцы плакали и тем очищались». Послушник, расценив это по-своему, схватил подопечного в охапку.
-Поосторожнее!- вскричал тот. – Косточки от твоих лап трещат!- И то правда. За последнее время Юрочка налился силой. Натренировался на парализованном. Да и ел теперь досыта. Бывшему настоятелю полагалось усиленное питание. Но у того аппетит отсутствовал. Вот послушнику и перепадало.
-Пошли!- последовала команда.
Они двинулись, и ни одна живая душа не остановила это шествие.
Некому было.
Очень скоро отец Авель почувствовал, как студёный воздух заключил его в крепкие объятия. Только у самой шеи было тепло: туда дышал Юрочка.
Они миновали монастырский двор и оказались перед воротами. Чтобы открыть запоры, келейнику пришлось положить ношу на снег. Отец Авель только охнул и зажмурился.
« Нужно быть прозрачным! Нужно отождествить себя не с плотным телом, а с Духом. Или хотя бы с его частью».
А на Монастырской хозяйничал ветер-сиверко. Подрясник послушника замотался вокруг ног. Юрочка споткнулся и… растянулся в сугробе.
Некоторое время они барахтались в снегу. Здесь бы образумиться- повернуть назад, но у старика не оставалось сил подать знак. Носильщик же не догадывался, а только бубнил:
-Юлоцка зна-а-т!
Но, видимо, смилостивилась над послушником Богородица и дала дурачку видение иконы Семистрельной. На неё он и шагнул, оказавшись в итоге перед воротами. Здесь хватило ума не класть ношу на снег, а бить ногами в калитку. Не будь у молодого хозяина тонкого слуха, так бы и остались страдальцы по ту сторону, но расслышал Васёк, а может статься, ожидал. Только свершилось второе чудо- отворились ворота.
-Отец Авель?- подросток не скрывал изумления, но поспешно отступил в сторону.
В избе полыхала печь. К ней и поднесли полуживого отца Авеля.
-Где?- первое, с трудом вылепленное им слово. В ответ последовал взмах рукой – в потолок.-Неси!- Юрочка повиновался.
Когда поднимались на второй этаж, раздался вой: заголосила бутылочка, вделанная в стену обиженным Беспоповцевым плотника. Монах счёл это дурным предзнаменование и хотел наложить на себя крестное знамение. Однако рука не повиновалась.
« Эмми рассердится! Все её труды насмарку…»
А дальше мысли стали лениво цепляться друг за друга. Но верховодила одна: «Повторный инсульт… Повторный инсульт…»
Васёк вошёл первым.
- Соломка, к тебе пришли.
-Отец Власий?
Мальчик бросил вопросительный взгляд на отца Авеля, а тот поднёс палец к губам.
« Какая разница?»
Собственная мысль показалась крамольной. Развивать её не было возможности, потому что больная заговорила, глядя перед собой.
-Я боялась… Не успеете.
И тут отец Авель почти физически увидел вздох. Казалось, из самой глубины лёгких.
Юрочка усадил подопечного на стул.
Женские глаза- точно осколки лунного света, на в провалах щёк-темнота.
-Смерть забирает меня. По кусочкам.
Правая рука по-прежнему не слушалась, и он задействовал левую. После нескольких попыток и Юрочкиной помощи (дошло до келейника, что следует придвинуть стул к ложу больной) ему удалось коснуться лба больной.
«Стылый!»
-Мама приходила!- Горло дёрнулось, как при затруднённом глотании.
-Что говорила?-отец Авель сам удивился вопросу.
-Бранила.
-А ты?
-Повинилась.
-В чём?
Губы сомкнулись и стали похожи на шрам.
-Соломия! Ты призналась покойной матушке?
Белые, точно алебастровые руки вытянулись вдоль туловища, открывая тёмное пятно от инъекций. А самозваный отец Авель прикидывал, как лучше воззвать к светлой стороне отходящей души.
-Милая, скоро освободишься!-Он услышал свой голос как будто со стороны.-Облегчи душу.
-Мама тоже говорила…
Лёгкая испаринка выступила на лбу.
- Что случилось на теплоходе?- задал вопрос исповедник.
-Плохое.
- Что именно?
-Украла…- ответ скорее угадывался по движению губ, чем слышался.
-Ты просила вернуть?
Больная закрыла веки.
-Не надо мучить её!-шагнул к монаху Васёк. Но Юрочка преградил ему путь.
-Как она упала за борт?
-Не знаю.
-Ты толкнула?
-Я не хотела. Она сама напросилась.- Здесь голос обрёл прежнюю силу.
-А потом?
-Книги там не было! Она…правду…
Больная закашлялась.
-Соломка!- Имя эхом отлетело от потолка и растеклось по стенам.-Я принесу тебе морса!- Васёк кинулся вниз.
Рука поднялась и повела перед собой.
-Обилается!- прошелестел Юрочкин рот.
« Обирается. –согласился отец Авель. Одна из народных примет скорого перехода».
Он понял: надо спешить.
- Раба Божья Соломия! Каешься ли ты в том, что погубила невинную душу?
Ответом было сиплое клокочущее дыхание.
-Концается!
Метнулся Васёк с чашкой.
-Соломка! Попей.
Но Соломка была уже далеко.
Отец Авель совершил полагающийся обряд. Крестился он левой рукой. Правая безжизненно повисла вдоль туловища.
А потом наступила тишина.
Василий сидел подле застывшей навсегда сестры. Отец Авель коснулся его безвольно опущенных плеч, ища и не находя приличествующих случаю слов. Выручило урчание автомобиля. Это приехал сам родитель в сопровождении священника Власия из старообрядческой общины Архангельска. Вновь прибывшие молча поклонились, а отец Авель и его спутник,уступив им место у смертного ложа, поспешили восвояси.
Метель утихомирилась, но было так темно, что чёрное облачение отца Авеля сливалось с беспросветным фоном ночи, и казалось, что его без единой кровинки лицо парит в воздухе само по себе.
Похрустывал снег под подошвами.
« Как накрахмаленное мамино бельё», подумал отец Авель, изо всех сил цепляясь одной рукой за Юрочкину шею. Боль сфокусировалась теперь за правой глазницей.
ОКОНЧАНИЕ ТЕКСТА "НЕ БУДИ ДЕВОЧКУ! ДО СВЕТЛОГО УТРА..." СЛЕДУЕТ