9-го термидора или 27 июля 1794 года Робеспьер был свергнут. Отныне он не являлся диктатором, которым толком и не стал. Казалось бы, главная проблема Комитета оказалась решена, однако, как только мысль о победе их осенила, в Париже уже был пробит набат. Простая чернь не особо понимала, что происходит, Робеспьер дураком не был, расставив своих людей на ключевых постах. В том числе на посту мэру Парижа. Уже вечером 27 июля начинается восстание, Парижские секции, коммуна встают на защиту своего лидера. Командующий национальной гвардией Анрио, вместе с несколькими жандармами, ворвался в Комитет для освобождения Робеспьера и его сторонников, но, оказавшись в меньшинстве, он сам попал под арест. Через несколько часов, в 8 вечера, ему на выручку подошел Коффиналь со своим отрядом. Вторгшись в здание Комитета общественной безопасности, где в это же время заседали депутаты, он освободил Анрио, но не арестовал Комитетчиков по непонятным причинам, лишь пригрозив некоторым из них смертью в случае поднятия тревоги (Амару и Вуллану). Вместе с Анрио они вернулись в ратушу. Ближе к полуночи они выдвинулись с отрядом к зданию администрации полиции, где находился под арестом Робеспьер со сторонниками. Практически без боя они оказались в руках у Анрио.
И на этом восстание должно было закончиться, оставалось только арестовать заговорщиков. Действительно, по сложившемуся раскладу депутаты уже должны были оказаться в гордом одиночестве, без какой-либо поддержке извне. На следующий день их головы должны были стать отсеченными, а Робеспьер на руках толпы должен был короноваться уже полноправным вождем Французской Нации. Но все пошло совсем в ином русле.
Во-первых, в Париже появилось такое смятение, что никто совсем не понимал, чьи приказы следует выполнять, а чьи - нет. Оба Робеспьера, Сен-Жюст и Кутон вроде бы официально были арестованы, это так. Но с другой стороны Парижская Коммуна объявила Колло, Амара, Бурдона, Тальена, Карно, Фуше, Гране, Барера и прочих депутатов, выступивших против Робеспьера вне закона. Во-вторых, не стоит забывать, что последние года пол как минимум Робеспьер предпринимал всевозможные усилия для сокращения власти Коммуны и Парижских секций. А декрет от 5-го термидора, устанавливающий новый ценовой максимум и ставший причиной уменьшения доходов у наемников почти в два раза, вовсе поразил Парижскую чернь. И по факту он обескровил толпу, бывшую ему настолько преданной, что бояться ему было просто нечего. Но теперь эта рьяная безбашенная толпа была вынуждена задуматься: надо ли это ей? Сегодня или завтра Робеспьер, с их же помощью укрепившийся у власти, просто расформирует Коммуну, оставив боевую чернь ни с чем. В общем, из 48 Парижский секций только 27 попросили инструкций у Коммуны, а гвардию послали вообще лишь 16. Зато параллельно с Коммуной Конвент также требует от Секций прислать войска, командующими войсками Конвента назначается Баррас. И видимо требования последнего оказались более убедительны, нежели требования Коммуны. Начинаются столкновения между секциями, вроде бы как на протяжении последних лет пяти всегда действовавших рука об руку.
К полуночи Коммуна сумела выставить перед Ратушей около двух тысяч человек, при примерно таких же войсках у Конвента. Однако у первых, в отличие от последних, не было единого командования, ни Анрио, ни Коффиналь, ни Робеспьер, находившийся в связи с произошедшими событиями не в лучшем расположении духа, командование на себя не взяли. И вся эта могущественная сила, гроза Парижа и всей Франции, быстро превратилась в бесполезную толпу. Секция за секцией, гвардия начала расходиться, а в некоторых случаях и вовсе переходить на сторону Конвента, видя в нем реальную власть. И стоило войскам Конвента только подойти к площади, как она практически одномоментно опустела. Восстание прекратилось, а теперь его лидеры остались уже один на один с являвшимися ещё каких-то два часа назад беспомощными депутатами Конвента и Комитетов.
В 2 часа две колонны Конвента во главе с Баррасом и Бурдоном вторглись в ратушу. Максимилиан Робеспьер в ходе боев в ратуше был ранен в челюсть. Его брат пытался бежать, но, выпрыгнув из окна, сломал ногу. Все они, а также Сен-Жюст, Кутон, Анрио, мэр Парижа Жан Флерио-Леско и другие сторонники Робеспьера были арестованы. Коффиналь сумел сбежать, но уже через несколько дней его поймают.
На этом эпоха Якобинской диктатуры окончилась. На следующий день, 28 июля (9-го термидора) в полдень все они были доставлены в тюрьму Консьержери. К вечеру, без всякого суда, их доставили на эшафот, на тот самый эшафот, где несколько месяцев назад были казнены Эбер, Дантон. “Максимилиан! Я жду тебя!” - кричал тогда последний. И вот, революция поглотила последних своих сыновей. Сначала Кутон, потом Огюстен Робеспьер, затем Сен-Жюст, предпоследним был Максимилиан. Когда палач сорвал повязку с его раздробленной челюсти, Робеспьер страшно кричал от боли. Нет, это был крик не тирана, боявшегося казни, на которую он сам отправлял десятки тысяч людей, как впоследствии о нем будут говорить его противники. Это был просто крик от боли в челюсти, не более того. Под крики народа - “Долой Максимум!”, Робеспьер был гильотинирован, закончив эпоху террора. За ним потерял голову и Флерио-Леско, завершив основную казнь. На следующий день, 29 июля, последовала казнь 71-го гвардейца Парижской Коммуны. Ещё через несколько дней будет пойман Коффиналь, который также окажется гильотинирован.
Все. На этой дате, 28 июля, революция окончилась. Настала эпоха термидорианской реакции, эпоха, которая проложит уже не ухабистую, но ровную и мягкую дорогу человеку, ради которого вообще стоило нам ворошить прошлое далекой на первый взгляд от нас Французской Революции - Наполеону Бонапарту. А пока мы вернемся на фронта Первой Коалиции, где наш герой уже успел себя неплохо показать под Тулоном.
#французскаяреволюция #история #франция #якобинцы #наполеон #европа