«Книги Грина долго еще будут сверкать, не умирая, как сверкает каждая подлинная драгоценность человеческого духа».
(Константин Паустовский)
«Солнечный писатель» Александр Грин никогда не чуждался стихосложения, хотя особой популярности ни у читателей, ни у литературных критиков на этой стезе не заработал. Писать стихи Саша Гриневский начал еще в вятском реальном училище, где получил прозвище Грин, ставшее впоследствии известным каждому из нас.
«Гриневский способный мальчик, память у него прекрасная, но он озорник, сорванец, шалун», - говорили преподаватели. Юный пиит переделал стихотворение Пушкина «Собрание насекомых», создав язвительную эпиграмму, и высмеял в ней нелюбимых учителей. Хулиганские стишки быстро разошлись в списках и двенадцатилетнего бунтаря из училища отчислили.
Но первоначальный успех уже пустил корни: писание стихов продолжилось. Грин посылал свои вирши в журналы и литературные альманахи, но даже обратных ответов не удостаивался, хотя даже марки вкладывал в конвертик, чтобы не вводить в расходы редакцию. «Стихи были о безнадёжности, беспросветности, разбитых мечтах и одиночестве, — точь-в-точь такие стихи, которыми тогда были полны еженедельники. Со стороны можно было подумать, что пишет сорокалетний чеховский герой, а не мальчик одиннадцати-пятнадцати лет», - вспоминал Грин в своей «Автобиографической повести».
Зато первые стихи, появившиеся в печати, оказались не только реалистическими, но и вполне отражали первый неудавшийся сатирический опыт гимназического прошлого Грина. В газете «Сегодня» появляется ехидное стихотворение «Элегия», созвучное лермонтовскому «Когда волнуется желтеющая нива»:
Когда волнуется краснеющая Дума
И потолок трещит при звуке ветерка,
И старцев звездный хор из лож глядит угрюмо
Под тенью фиговой зеленого листка,
…
Тогда смиряется души моей тревога,
И, затаив мечты о воле и земле,
И, истребив морщины на челе,
Сквозь потолок я вижу бога.
«Элегия» пользовалась популярностью и в советское время: стихотворение даже вошло в сборник «Стихотворная сатира первой русской революции», изданный в 1969 году в серии “Библиотека поэта”.
Но уже вскоре Александр Грин отходит от чуждой ему приземленности, и в его творчестве начинают проскальзывать романтические мотивы. Февральскую революцию 1917 года Грин встретил с восторгом, приняв как «светлый праздник возрождения». В это бурное время его стихи – ожидание перемен, свободы, трудно пробивающей себе дорогу; как отзывалась о них пресса, «стихи газетные, имеющие в себе что-то от репортажа, но этим-то и ценные, ибо они историчны в прямом смысле слова»:
В толпе стесненной и пугливой
Огнями красными знамен
Под звуки марша горделиво
Идет ударный батальон.
Спокойны, тихи и невзрачны
Ряды неутомимых лиц…
То смерти недалекой злачный
Посев неведомых гробниц…
К двадцатым годам Александр Грин полностью посвящает себя прозе, лишь эпизодически вспоминая о стихосложении, придумывая незатейливые милые песенки для своих рассказов:
Южный Крест там сияет вдали
С первым ветром проснется компас.
Бог, храня корабли,
Да помилует нас!
Между тем, все, что написал Александр Грин – рассказы, повести, романы - как чистой родниковой водой наполнены поэзией. Вот, например, строки из «Бегущей по волнам»: «... а над гаванью – в стране стран, в пустынях и лесах сердца, в небесах мыслей – сверкает Несбывшееся – таинственный и чудный олень вечной охоты...». Или из повести «Алые паруса», которая и сама по себе – поэма: «Она умела и любила читать, но и в книге читала преимущественно между строк, как жила. Бессознательно, путем своеобразного вдохновения она делала на каждом шагу множество эфирнотонких открытий, невыразимых, но важных, как чистота и тепло». Как заметил советский литературовед Корнелий Зелинский, «в вечной охоте за мелодией поэтической фантазии Грин научился сплетать словесные сети, вольно, упруго и тонко оперировать со словом».
Вплоть до 60-х о стихах Грина почему-то предпочитали не вспоминать, но, когда в начале оттепели начал бурно формироваться феномен массового культа его творчества, обратились и к поэтическому наследию писателя. Правда, первая попытка издать сборник стихов Александра Грина не удалась: ополчились критики, разбив в пух и прах всю подборку его лучших рифмованных произведений. Вмешался известный поэт Леонид Мартынов, настойчиво внушавший составителям: «Я считаю, что нужно издавать всё, что вышло из-под пера Александра Грина, в том числе и все его стихи».
Всего 27 стихотворений включили издатели в третий том собрания сочинений Александра Грина, вышедший в 1991 году. А ведь стихов у автора «Алых парусов» гораздо больше, и каждое из них по своему уникально. И кто знает, удалось бы творцу романтического мира Гринландии создать без своей поэтической «словомузыки» такие потрясающие образы вечной юности, благородные, чистые и излучающие вечное счастье.
Царит немая тишь.
На высоте, перед окном,
Белеют скаты крыш.
Недолгий гость осенней мглы
Покрыл их, первый снег,
Гнездя на острые углы
Пушистый свой ночлег.
Он мчится в воздухе ночном
Как шаловливый дух,
Сверкает, вьется за окном
Его капризный пух.
И скользкий камень мостовой,
И оголенный сад
Он схоронил бесшумно в свой
Серебряный наряд.
Пусть завтра он исчезнет, пусть
Растает он чуть свет;
Мне сохранит немая грусть
Его мгновенный след;
Волненья девственных надежд
Я провожу, смеясь,
Как белизну его одежд,
Затоптанную в грязь.
***
В дни боли и скорби, когда тяжело
И горек бесцельный досуг, —
Как солнечный зайчик, тепло и светло
Приходит единственный друг.
Так мало он хочет… так много дает
Сокровищем маленьких рук!
Так много приносит любви и забот,
Мой милый, единственный друг!
Как дождь, монотонны глухие часы,
Безволен и страшен их круг;
И все же я счастлив, покуда ко мне
Приходит единственный друг.
Быть может, уж скоро тень смерти падет
На мой отцветающий луг,
Но к этой постели, заплакав, придет
Все тот же единственный друг.
***
За рекой в румяном свете
Разгорается костер.
В красном бархатном колете
Рыцарь едет из-за гор.
Ржет пугливо конь багряный,
Алым заревом облит,
Тихо едет рыцарь рдяный,
Подымая красный щит.
И заря лицом блестящим
Спорит — алостью луча —
С молчаливым и изящным
Острием его меча.
Но плаща изгибом черным
Заметая белый день,
Стелет он крылом узорным
Набегающую тень.
***
Я в школе учился читать и писать.
Но детские годы ушли.
И стал я железной мотыгой стучать
В холодное сердце земли.
Уныло идут за годами года,
Я медленно с ними бреду,
Сгибаясь под тяжестью жизни — туда,
Откуда назад не приду.
Я в книгах читал о прекрасной стране,
Где вечно шумит океан,
И дремлют деревья в лазурном огне,
В гирляндах зеленых лиан.
Туда улетая, тревожно кричат
Любимцы бродяг — журавли…
А руки мотыгой железной стучат
В холодное сердце земли.
Я в книгах читал о прекрасных очах
Красавиц и рыцарей их,
О нежных свиданьях и острых мечах,
О блеске одежд дорогих;
Но грязных морщин вековая печать
Растет и грубеет в пыли…
Я буду железной мотыгой стучать
В железное сердце земли.
Я в книгах о славе героев узнал,
О львиных, бесстрашных сердцах;
Их гордые души — прозрачный кристалл,
Их кудри — в блестящих венцах.
Устал я работать и думать устал,
Слабеют и слепнут глаза;
Туман застилает вечернюю даль,
Темнеет небес бирюза,
Поля затихают. Дороги молчат.
И тени ночные пришли…
А руки — мотыгой железной стучат
В холодное сердце земли.
Спасибо, что дочитали до конца! Подписывайтесь на наш канал и читайте хорошие книги!
