Память в моём возрасте имеет такое свойство: событие 60-летней давности помнишь, более отчётливо, чем то, что произошло только что.
Я вспоминаю своё далекое детство. Жили мы в то время в маленьком городке, на севере Урала, в «финском» доме. Я не знаю, почему такие дома называли «финскими». Этот дом представлял собой постройку из деревянных щитов на четыре семьи. У каждой семьи был отдельный вход с крыльцом из досок. Во дворе были сараи, окружённые многочисленными поленницами дров. Вдоль улицы проходил дощатый тротуар, по которому я с «пацанами» гонял на самодельном самокате. У тротуара хлюпало болото, поросшее осокой.
Все удобства были во дворе. Там стоял беленый известью туалет, который обильно посыпали хлоркой. Его, почему-то, облюбовали большие рыжие крысы. Немало вреда они приносили и нашему жилищу. Стены дома представляли собой двойные деревянные щиты, а между ними для утепления засыпали древесные опилки. Так эти зловредные существа прогрызли в щитах дырки, сквозь которые высыпались опилки, По этой причине печь приходилось топить чаще, но обнадеживало одно — дров хватало. Кругом была бесконечная тайга.
Ясно помню свою бабушку Александру Лаврентьевну, или просто Лаврентьевну. Родилась она ещё в Российской империи, в 1884 году, и сама родила 13 детей. Я не знаю, почему, но пенсию от государства она не получала.
По вечерам мне с сестрёнкой она рассказывала сказки, и каждый день молилась перед иконкой. Вразумляя меня, она говорила: «Ты не проказничай! Боженька видит, и очень огорчается». Она была кроткая и очень добрая. Я не помню, чтобы хоть об одном человеке, она отзывалась не очень хорошо.
В памяти всплывает такой эпизод. Мама меня с сестрёнкой угостила конфетами, конфеты получила так же и бабушка. Она аккуратно завернула их в платочек и спрятала. Узнав, что мы съели свои конфеты, она развернула свой платочек, и свои конфеты отдала нам.
Жизнь текла своим чередом. Я стал замечать, что бабушка осунулось, и невесела, Я, хотя, был маленьким, понимал — она тяжело болеет.
И вот этот страшный день настал — бабушка наша умерла. Мне хотелось плакать, но какой-то комок встал у меня в горле, и я только всхлипывал.
Бабушку похоронили на местном кладбище, в 3-4 км от города, в сосновом лесу. Тоскливо нам стало без неё.
Я с сестрёнкой Верой решил идти на это кладбище, чтобы увидеть нашу бабушку. Нам казалось, что мы увидим нашу бабушку, и расскажем, как нам её не хватает. Я уверенно зашагал по пыльной гравийной дороге, за мной семенила короткими ножками моя младшая сестрёнка. Зашли довольно далеко, но кладбище никак не могли найти.
Вдруг нам встретился суровый мужик с корзиной, он собирал грибы
— Вы, что тут делаете? — удивился он.
— Бабушку ищем, она у нас на кладбище, — в один голос отвечаем мы.
— Вы не знаете, что кладбище-то в другой стороне. — ужаснулся мужик.
— Бабушку они ищут. А, ну марш домой! — грубо гаркнул мужик, и повёл нас домой.
Мы с сестрой, переглядываясь, и озираясь на строгого мужика, нехотя пошли домой, Нам было досадно, что этот злобный мужик помешал найти нашу бабушку, и сейчас, как конвойный, сопровождает нас.
Каждый раз, когда я приезжаю в этот маленький городок, спешу навестить бабушку.
Спи спокойно, Лаврентьевна.
