Первое время я не понимала, почему наступило отчуждение. Потом стало ясно, что всё дело в том, что живём мы в социальных домах полностью за счёт государства. Родители стараются оберегать своих детей от общения с живущими в этих домах. Впоследствии я поняла, что этому были серьёзные причины. Как правило, дети из социальных домов хуже учатся, плохо ведут себя, среди них большой процент хулиганов и любителей выпить. А самое главное, они с детства привыкли брать от общества, не давая ему ничего.
Я с ужасом вспоминаю об этом времени. Мне было жаль своих детей. На тот момент им было одиннадцать и девять лет. И я решила сделать всё возможное, чтобы избавить их от статуса изгоев. Далеко от города, где мы жили, в другом графстве, я нашла работу библиотекаря и решила переехать туда. Дети с радостью поддержали меня.
Мы переехали. Там мы не имели и половины того, что получали, живя в социальном доме. Нам не хватало даже на самое элементарное и самое необходимое, но я не сомневалась в том, что поступила правильно, а дети ожили и повеселели.
Время шло и дети взрослели. Денег требовалось всё больше и больше. Василий начал подрабатывать во время каникул на сельскохозяйственной ферме, а во время учебного года, продавая шоколадки в кинотеатре. В Англии с уважением относятся к детям, которые своим трудом стараются заработать деньги.
Но даже с подработкой Василия, денег нам не хватало. Я постоянно думала о том, чем накормить детей.
Но Бог не оставил нас. Однажды на улице меня остановила незнакомая женщина, что в Англии крайне не принято, и, показывая на мою шаль, спросила, где я купила эту вещь. У меня на плечах была связанная мною ажурная шаль, украшенная по краям вышитыми цветами. Я любила вязать и в основном, мы с Анн носили связанные мною вещи. Когда женщина узнала, что шаль это моя работа, она попросила связать и ей такую же. Это был мой самый первый заказ. А потом… Я столько всего связала на заказ! Заказчики как-то сами находились, и платили они за работу очень хорошо. Вскоре в нашем маленьком городке обо мне заговорили, как о художнице высокого класса. Клиентов прибавилось, я много работала, но зато забыла, что такое нехватка денег. Работу библиотекаря пришлось оставить, на неё времени не хватало. Зато, кроме выполнения заказов, я ещё вела занятия по обучению художественному вязанию. Самый интересный и большой заказ я выполнила для спектакля одного из лондонских театров. Красочные палантины, шали, косынки, накидки, жилеты и даже пальто для них вязала.
Доходы от вязания помогли мне купить собственный викторианский дом, который я оформила в русском стиле.
- Магги! А как у вас со зрением? Ведь это трудно, много вязать, - спросила я.
- Прошу вас, называйте меня Муся. Так меня в моём хуторе звали, - попросила она, а потом тихо, словно сама с собой сказала, - Мария. Мария Васильевна. Правда, красиво?
- Да, красиво! – поспешила заверить я.
- Жила бы я в Советском Союзе, меня бы так звали… Папа мой покойный Василием был.
- Мария Васильевна, а как родители отнеслись к вашему отъезду? – спросила я.
- Как отнеслись? Если бы я знала, что дверь за мной закроется навсегда, я бы не уехала. Родителей своих я больше не видела. В начале семидесятых у нас наладилась переписка. Но не всё, что я им отправляла доходило до них. И я не всё получала от них. А в начале восьмидесятых родителей не стало. Мне написала об этом мамина сестра, но я получила письмо лишь три месяца спустя. Несколько раз пыталась получить визу в Советский Союз, а потом в Россию, но мне отказывали, не объясняя причин. Потом и пытаться перестала. Мой второй муж два раза был, и даже с моей кузиной встретился в Москве.
- Вы второй раз замуж выходили?
- Да, выходила. Но очень поздно. И мне и мужу уже тогда было много лет для молодожёнов. Но прожили мы интересную, хотя и короткую совместную жизнь. А теперь я вдова.
- А сейчас визу вы получили без проблем?
- Без проблем и очень быстро. Я по-прежнему не надеялась на её получение и, представьте мою радость, когда я узнала, что могу лететь в Россию ! Я быстро собралась. Да и что собираться? Никого, совершенно никого не знаю в родных местах. И меня там никто не знает. Еду и не знаю, как встретит меня мой хутор, как отнесутся ко мне люди, там живущие, и найду ли я хоть кого-то, кто помнит о нашей семье?
- А где же вы там остановитесь? – спросила я, - Вряд ли в хуторе гостиница имеется. Может быть, вы в областном городе туристический тур туда закажите?
- Нет, нет! Не туристкой мне хочется в родные края приехать…
Наш самолёт приступил к снижению. Мария Васильевна смотрела в окно, не отрываясь, а когда мы выходили, я увидела в её глазах слёзы. Предложила ей остановиться в Москве у меня, но у неё был билет на самолёт до Ростова-на-Дону в этот же день, и из этого же аэропорта.
- Я позвоню вам как доберусь до места, а в гости заеду на обратной дороге. У меня, как раз, не стыковка. Прилетаю в Москву на день раньше моего рейса на Лондон. Но…, - она немного помолчала, - может быть я и не буду возвращаться… Если меня примут, я останусь там…
- То есть, как это останетесь? - удивилась я.
- Надеюсь остаться. Если уж я жизнь прожила на чужбине, то хотя бы умереть должна на родине.
Она не позвонила.
Через неделю я приехала в Домодедово, чтобы встретить её из Ростова-на-Дону. Но среди выходивших пассажиров Марии Васильевны не оказалось. Не было её и на второй день, среди отлетающих в Лондон.
Возможно приняли её земляки хорошо. А может быть…
© Copyright: Алевтина Крепинская, 2013
Свидетельство о публикации №213040900970
Дополнение можно прочитать ЗДЕСЬ, и узнать, что случилось с Марией Васильевной на Родине.