Ольга Петровна, показывая наши новые апартаменты, повела нас из коридора в ванную, потом на кухню, потом в большую, просторную, но единственную жилую комнату в квартире.
Как только захлопнулась дверь за нашей квартирной хозяйкой, мы с Танюхой как настоящие молодожёны не могли нарадоваться своей однокомнатной мечте, пусть не совсем нашей, а съёмной, но зато отдельной.
Танюха по-хозяйски раскладывала на полочки наши вещи, и уже через час квартира обросла привычными мне баночками, скляночками, полотенчиками и венцом всему благоустройству стало водружение на комоде нашей свадебной фотографии в рамке.
Ну, а под вечер мы отметили и новоселье, и не прошедший ещё медовый месяц как положено: при свечах и с неплохим шампанским.
Утром меня разбудил голос жены:
- Кирилл! – кричала она из ванной комнаты.
Я нехотя поплёлся на её зов.
- Это ты положил? – она мотнула головой в сторону мыльницы. Там лежал кусок мыла ярко-жёлтого радостного цвета с сильным лимонным ароматом.
- Что положил? – не мог я понять спросонья.
- Ну, вот этот кусок мыла, - ответила мне жена.
- Нет, он вроде вчера ещё здесь лежал.
- Надо его выкинуть, мало ли кто им мылся, - категорично предложила жена.
- Чё его выкидывать-то? Никто им не мылся – новый совсем! Вон смотри, и упаковка от него возле ванны валяется, даже выбросить не успели.
Под одной из ножек ванны действительно лежала лощёная обёртка от туалетного мыла с надписью «Лимон».
- Нет, оно не новое, - не унималась жена. – Выбрось.
- Подумаешь, один раз кто-то руки намылил. Почти новое. Мойся, чем хочешь, а этот кусок мне оставь, - заупрямился я и практически вырвал из рук жены это несчастное мыло.
Танюха моя - женщина мудрая, сразу смекнула, что из-за куска мыла нечего спор заводить и ссору разводить, вышла из ванной, хотя и не скрывала своего недовольства.
Я, чувствуя себя победителем в нашей одной из первых стычек, остался в ванной и решил незамедлительно воспользоваться своим трофеем.
Натерев мочалку мылом, я вдыхал ярко выраженный аромат лимона. Насколько сильно этот запах понравился мне вначале, настолько приторно противным он показался мне в конце водных процедур. Наверное, он стал мне неприятен, потому что я почувствовал боль под лопаткой, когда натёр спину и грудь мочалкой с лимонным ароматом. Боль была короткой, но резкой, словно сердце пронзили тонким острым клинком.
«Слишком горячая вода. Вот и стало плохо с сердцем», - подумал я.
На силу выбравшись из ванны, я еле доплёлся до кровати и грохнулся на неё в каком-то непонятно откуда взявшемся бессилии. Боль под лопаткой не отпускала. Я почувствовал, что мне не хватает воздуха.
- Тань, - громко позвал я жену, хлопотавшую на кухне, готовившую наш первый завтрак на новой квартире.
Она пришла на мой призывный вопль и, застав меня лежащим на кровати, возмутилась:
- Ты чего разлёгся-то, Кира, на работу опоздаешь.
- Тань, мне плохо реально. Я встать не могу. И дышать мне трудно. Вот смотри,- сказав это, я попытался привстать, опираясь на правый локоть, но у меня ничего не получилось. – Помоги!
- Ну, хватить придуриваться, Кира. Знаю я, чем моя первая помощь сейчас закончиться. Брачными играми. Решил меня в постель с утра затащить? – недоверчиво и в то же время игриво спросила она.
- Танюх, я серьёзно, - произнёс я, и в моём голосе она смогла услышать реальный страх взрослого сильного мужика.
Она посмотрела на меня испуганным взглядом. Попыталась меня приподнять, но ничего не вышло.
- Полежи спокойно, миленький, я сейчас «Скорую» вызову, - поняла она всю серьёзность ситуации.
«Скорая» приехала быстро. Вердикт её ошеломил нас обоих – инфаркт.
Как это? Откуда у тридцати пятилетнего здорового мужика, у которого никогда не было даже намёка на проблемы с сердцем, инфаркт?
Но факт остаётся фактом. Фельдшер со «Скорой» предложил госпитализацию. Я вроде как начал сопротивляться, стал говорить, что никуда не поеду, но решение Татьяны было непреклонным:
- Ты поедешь! Это не обсуждается!
В больничной палате я провёл чуть меньше месяца.
Танюшка моя навещала меня каждый день: всегда забегала ко мне после работы, а в свои выходные иногда даже дважды. Кормила меня, мыла, даже поначалу брила сама – так я был слаб.
Один раз я даже воспротивился её заботе:
- Ты зачем мне женский гель для душа принесла? «Ночная фиалка». У неё запах бабский – сладкий.
- Кира, не капризничай! Что дома было, то и принесла, - убедила она меня.
Но вдруг в один из своих выходных она совсем не пришла. Я ждал её утром, ждал в обед. А вечером не выдержал и позвонил.
Она взяла трубку. Голос был испуганный и тихий:
- Кира, не жди меня сегодня: у меня открылось жуткое кровотечение.
- Какое кровотечение? Может, это у тебя это самое – ваши дни женские? – робко попытался предположить я.
- Кира, ну ты меня за ребёнка-то не держи! Что же я, по-твоему, одно от другого отличить не могу, - раздражённо, но всё равно с каким-то детским испугом воспротивилась мне она. – Я маме позвонила, она сейчас к нам приедет. Ты сам только не волнуйся, у меня всё будет хорошо. А тебе волноваться нельзя.
Где уж тут не волноваться. Я не находил себе места до самого вечера, пока мне не позвонила теща, Вера Петровна:
- Кирилл, Таня велела тебе передать, что у неё всё хорошо, чтоб ты не волновался. Она к тебе прийти пока не сможет – её саму в больницу положили. А я приду к тебе послезавтра – завтра не смогу, дело у меня серьёзное. Тане сам не звони. Меня послезавтра жди. Приду и всё расскажу Не скучай.
С тёщей моей вступать в дискуссии по телефону было абсолютно бессмысленно. Хотя в реальной жизни она многословна и словоохотлива, что меня как зятя всегда раздражало.
Через день Вера Петровна появилась в моей палате в первую же минуты, как только разрешили посещение больных.
- Ну, и натворил ты дел, зятёк! Глупая твоя голова! – с порога начала она обвинять меня в чём-то.
- Чем я опять провинился, Вера Петровна? – спросил я с сарказмом, потому что ещё ни разу не слышал от тёщи похвалы в свой адрес, только критику.
- С куском мыла расстаться не мог! – обвинила меня тёща в том, о чём я уже забыл.
- С каким куском мыла?
- Жёлтое, лимонное, что в квартире вашей съёмной в ванной лежало, - резко, чеканя каждое слово, произнесла тёща.
Тут я встал вспоминать наш первый день в новой квартире. Но ничего криминального в этом не видел.
- И что? – не понял я подвоха.
- А то! – разошлась тёща. – Мылом этим покойника обмывали в этой самой ванне. Месяца три назад.
Вот те на! Слова тёщи меня напугали.
- Откуда вы знаете? – спросил я.
Тут тёща, любившая рассказы в подробностях, которые я всегда ненавидел, затянула свою шарманку. Но на этот раз я не только не перебивал её, а, наоборот, часто просил подробно растолковать некоторые непонятные мне вещи.
- Я, как только услышала от Танечки, что вы оба резко почувствовали себя плохо, подумала, что это не спроста. Или порча, думаю, или сглаз. Взяла ваше фото, что в рамке у вас на комоде стояло, и пошла к бабушке Поле. Она и лечит, и всю эту черноту снимает. А она мне и говорит: «Кто мылом после покойника помоется, тот кровавыми слезами умоется!»
- Вера Петровна! Из-под какого покойника? Что Вы ерунду несёте? – возмутился я.
- И вовсе не ерунду! Мылом этим лимонным, что ты выкидывать отказался, покойника обмывали. В этой квартире, которую вы сняли, до этого старичок жил, отец вашей квартирной хозяйки. Жил, жил да помер! Она бабок каких-то знакомых пригласила обмыть его, как положено, и одеть. Они всё сделали, что надо и ушли, а мыло в мыльнице так и оставили.
- Вы-то откуда всё это знаете? Или Вам это Ваша всемогущая баба Поля поведала? – саркастически спросил я.
- Ольга Петровна, хозяйка квартиры мне это «поведала», неверующий Фома! – ответила она, передразнив меня, растягивая по слогам слово «поведала». – Она, оказалось, без всякой задней мысли оставила это мыло в своей квартире, просто не придала значение столь опасному соседству для новых жильцов.
- Подождите, а при чём тут Таня? Она же этим мылом не мылась – только я!
- Да в том-то и дело, что мылась, дурёха! – ответила тёща. – Когда тебе вещи в больницу собирала, схватила свой гель для душа. А вечером забыла новый купить и, вернувшись от тебя, не нашла ничего другого, как это лимонное мыло. И помылась им. А дальше ты знаешь – на следующий день у неё кровотечение открылось. Я бегом к бабе Поле. Она мне глаза на всё и открыла. Я к вам на квартиру. Потом хозяйкин телефон у Танечки взяла и позвонила. Потом с этим куском мыла проклятущим снова к бабе Поле. А уж она с вас это «перетянутое» сняла.
Тёща с облегчением вздохнула.
- А как сейчас у Тани дела спросил я нашу спасительницу, мою додельную тёщу.
- Кровотечение остановили! Ребёнка удалось спасти!
- Какого ребёнка? – не понял я.
- Твоего ребёнка, папаша недоделанный! Ты даже этого не знал, тупорез? – тёща никогда не стеснялась в выражениях, объясняя мне, кто я есть на самом деле.
Но я нисколечко на неё не обижался, потому что именно она принесла мне эту счастливую весть.
Я сидел в растерянности и думал: «Неужели так бывает – из-за какого-то куска мыла мы с Танюхой чуть жизни не лишились и могли потерять своего долгожданного первенца?»
И тут я первый раз в жизни обрадовался тому, что у меня такая додельная, вездесущая тёща, и без сарказма, без малейшей иронии сказал ей, расплываясь в улыбке:
- Спасибо Вам, мама!
