Наш мир в основе своей гармоничен и справедлив, и подчиняется он самым простым физическим законам – например, сила действия в нем равна силе противодействия. Ты миру – он тебе, сплошной нескончаемый пинг-понг. Получаешь всегда ровно столько, сколько дал, и в конце пути всегда неизменно возвращаешься к себе. Как в рассказе Хулио Кортасара «В конце этапа» героиня проходит по длинной галерее нескончаемых комнат пустого заброшенного дома и в последней комнате видит на стене картину со своим собственным изображением. Ничего другого у мира, собственно, для тебя нет.
В справедливом мире мера любого наказания равна мере совершенного, мере ответственности, и это воспринимается, как постулат, как данность, как вселенский закон, каковым, вообще-то, и является. Но наш мозг, привычный все подряд в угоду нам искажать, отражает этот закон до зеркальности, и вот уже мера ответственности, наоборот, становится равной мере наказания. То есть это не тебя наказывают настолько, насколько ты виновен, а ты виновен настолько, насколько тебя наказывают.
Ты можешь сколько угодно кричать «нет на мне вины лиходейской», но если ты привязан к столбу над сложенным для костра хворостом, сомневаться в твоей вине у нас нет причины – без вины ведь не наказывают. Лукавое когнитивное искажение мозга, воспринимающего справедливость как аксиому, не допускает иной трактовки событий – для этого нужна подозрительность, профессиональная недоверчивость детектива или сомнения естествоиспытателя.
А это, вообще-то, не норма, а профессиональная деформация – в норме же человеку свойственно доверять очевидному. Поэтому так легко этим самым человеком манипулировать – ведь если исполнение законов Вселенной налицо, думать он не будет. Поэтому так легко и обманывать, подменяя черное белом, а белое – черным. И доказывать чье-то злодеяние в такой перевернутой системе координат становится вовсе не нужно – мы не наказываем его, потому что он злодей, а он злодей, потому что мы его наказываем.
Так и степень злодейства можно степенью наказания преуменьшить или преувеличить, показав нам, что и в какой степени они сами считают злодейством. Тяжкое преступление против личности – вовсе не тяжкое, если за него дают условно, а вот манера называть вещи своими именами – ужасный грех, и наказываться должно соответственно. Таким образом, с помощью системы наказания можно, собственно, менять в обществе этику и мораль, смещать ракурс с одного тяжкого деяния на другое, разрушать табу и запрещать то, что ранее было естественным правом, как дышать.
Силой вообще можно многое сделать, за это-то ее и ценят, и любят. Человек же, как пластилин, сделан из глины, и лепить из него, прилагая определенное силовое воздействие, можно что угодно. Если из вас никто никогда ничего не лепил, это не значит, что не лепят из других – а вот позволили они это или сопротивлялись, очень хороший вопрос. Давайте с него и начнем, определяя меру виновности, давайте мы тут и разделим соучастников и заложников. Зачем? Чтобы не мешать всех в одну кучу и не карать одной общей мерой.
Что хорошо? Каким бы искаженным и нелепым в своей искаженности был мир в голове тех, кто искажает его себе в угоду и в оправдания, этот искаженный мир основан все же на физической реальности настоящего мира. И если силовое воздействие ослабить, перестать реальность насильно искажать, мир довольно быстро придет обратно в норму и обретет равновесие. Это как резиновый мячик – вы можете сжимать его сколько угодно долго, но когда перестанете, он расправится и вернется к своей подлинной форме.
У вещей, которые деформируют насильно, нет другого пути – как только деформация прекращается, они восстанавливаются. И справедливость, и добро, и милосердие, и мера – все обретает свою истинную форму, как только прекратить их искажать. Таков наш физический мир, и другим он при нашей жизни точно не будет.