22 августа 1919 года в Харькове родился поэт Михаил Кульчицкий. Окончив школу, работал плотником, чертежником. Поступил в Харьковский университет. Чрез год перевелся на второй курс Литературного института им. Горького (семинар Ильи Сельвинского). В 1935 году было опубликовано его первое стихотворение. В 1941 году записался в истребительный батальон. В середине декабря 1942 года окончил пулеметно-минометное училище, получил звание младшего лейтенанта. 19 января 1943 года командир минометного взвода младший лейтенант Михаил Кульчицкий погиб в бою под Луганском при наступлении от Сталинграда в район Харькова.
Некоторое время жизнь поэта была связана с Мытищами. Воспоминания Михаила Львова, опубликованные в «Литературной газете» за 1985 год, рассказывают нам об этом замечательном человеке.
«Года за два до великой Отечественной войны он приехал из Харькова в Москву, как в столицу поэтов. В столицу поэзии.
В литературный институт он был принят «на ура» - мастерами-педагогами, а в институте – на семинарах и в коридорах – уже «на ура» студентами.
Знакомство происходило просто – останавливали друг друга в коридоре:
- Ты откуда?
- Из Челябинска, а ты?
- Из Харькова. Я – Кульчицкий. Читай свои стихи!
И ответные чтения, и знакомство, и приятие друг друга сразу и навсегда.
Тогда он читал мне:
С веселой шпагой
Д`Артаньян
Пришел в Париж,
чтоб овладеть Парижем…
Это звучало почти автобиографически (кстати, строки эти, никогда не напечатанные, запомнились сразу и навсегда остались во мне, как рисунок характера…)
Веселая шпага Д`Артаньяна – как великолепно! Точно и окрылено! Правда, задачи «овладеть Парижем» у него не было, была задача попасть в «поэтический Париж» - в столицу поэзии, овладеть тайнами мастерства, участвовать в соревновании поэзии – в благородных рыцарских турнирах поэтов…
А «шпагой» был его талант – отважный, безотказный, блистательный.
…Жили мы поэзией, быт как будто и не касался нас, мы над ним «парили»…
Как-то в понедельник возле институтского сквера он спросил меня:
- Сколько стихотворений написал вчера?
- Нисколько…
- А Слуцкий за воскресенье написал четыре стихотворения!
Это был и пример, и вызов на соревнование.
Стипендии не было, он поступил работать в начальную школу, но как школьный учитель не оправдал надежд начальства…
Потом он работал грузчиком.
К тому времени относится и горькое, я бы сказал, стихотворение Кульчицкого:
Хвостом лисы рассвет
примерз ко льду.
В снегах бежит
зеленый дачный поезд.
Вот так и я,
стянув поглуше пояс,
В пальто весеннем по зиме иду.
И стелясь, словно тень
за паровозом,
Прозрачные деревья
греет дым.
Вот так и я, затиснув
папиросу,
На миг согреюсь дымом
голубым.
Еще березы
но предчувствьем -
город.
И руки я на поручни кладу.
Вот так и я,
минуя семафоры,
К другим стихам
когда-нибудь приду.
Он был человеком неунывающим.
«Из всех людей, которых я когда-либо встречал, мой друг Миша Кульчицкий был самым великим оптимистом. О себе он любил говорить: «Я самый счастливый на свете!».
- Почему ты самый счастливый?- спорил я с ним. – Стихов твоих не печатают. Денег у тебя нет…
Миша снимал на Арбате комнату, был студентом Литературного института. Нас, студентов, в те времена печатали крайне редко. Халтурить мы не хотели. Денег не было. Особых поводов для радости, если не считать молодости, у нас не было. И все-таки Миша утверждал, что он самый счастливый.
- Я живу, - говорил он, - в самое счастливое время. Лучше быть бедным студентом двадцатого века, чем боярином пятнадцатого!
У Миши была своя железная логика: боярин пятнадцатого века не катался в метро, не читал стихов Маяковского, не ходил в кино и был лишен многого того, что нам доступно». Так вспоминал о нем Николай Глазков.
О Кульчицком «сложился» большой институтский «фольклор», многие страницы которого любили рассказывать Луконин, Наровчатов… Наверное, немало интересного могли бы рассказать и Слуцкий, и Самойлов, и Кронгауз, и Окунев, и Медников, Г.Левин и другие его друзья…
Его любили все – и преподаватели, и в первую очередь Сельвинский, и студенты, и девушки.
Сельвинский сказал о нем:
- Это – юность эпического поэта!
Да, он сразу попал в Москве в родную стихию – круглосуточная одержимость поэзией, стихи – свои, чужие, современников, классиков, споры, цитаты и «упоение в бою» - в поэтическом.
Из советских поэтов он больше всех любил Маяковского и Хлебникова, которых знал наизусть.
«Вошел человек огромный, как Петр» - стихотворение о Маяковском (Маяковскому – эхом в далеких ночах, его поддержала «Аврора»).
Революция, гражданская война как бы были его духовной колыбелью.
Но он знал всю поэзию – и отечественную, и западную.
- Геологу нужна вся Земля! – сказал недавно с экрана телевизора академик-геолог. А ему нужна была вся поэзия! И он прекрасно знал ее!
В Москву он уже приехал поэтом – самобытным, ни на кого не похожим, кроме как на себя. Нам казалось, что он ближе всех к Маяковскому. Если многие из нас шли еще к Маяковскому (иногда и годами), он шел – весь – от Маяковского, от его бескомпромиссной революционности и октябрьскости во всем, и он был естественным новатором в поэзии.
Мы тогда еще не знали, какую большую школу поэтической учебы он прошел в родном Харькове… Об этом – через 27 лет – интересно рассказывал в своих воспоминаниях его земляк и друг Григорий Левин.
А несколько лет назад сестра Миши Олеся Валентиновна прислала Александру Рекемчуку несколько папок юношеских стихов брата. И эти стихи показали, что Кульчицкий уже в юности творчески прочитал и перечитал всю родную поэзию и историю, особенно недавнюю, вплотную примыкающую к современности.
«Воспринимался Кульчицкий как явление крупное и обещающее. Прежде всего – крупное; надежды подавали многие, но уверенность в их исполнении колебалась. Он же сомнений не вызывал. Писал порой плохо, чаще хорошо, иногда – отлично, но сквозь все стихи проходила одна равнодействующая линия. Линия серьезного таланта. Одарен он был стихийно, образность являлась его природным свойством, ощущение слова – врожденным. Последнее для него было особенно важным. Он рос на стыке двух языков украинского и русского. Переводчики знают, как трудно добиваться точной передачи смысла в близко звучащих словах. Малейшая ошибка, и пропадают колорит, оттенки, нюансы. А разность ударений! Писать стихи по-русски мальчику, обучавшемуся в украинской школе, намного труднее, чем ребятам, получившим навыки родной речи в глубине России. Но то, что составляет препятствие для одного, становится подножием другому. Над ошибками Кукольника потешались, речь Гоголя вызывала восхищение. Между тем оба, и в одно время, учились в Нежинском лицее. Кульчицкий принадлежал по рождению к старинной русско-украинской интеллигенции. В роду его были ученые, писатели, общественные деятели… Наиболее заметным истоком стихов Михаила Кульчицкого была поэзия Маяковского. Никто из нас, конечно, не мыслил себя без нее, но Кульчицкий и Луконин каждым новым стихотворением подтверждали свою близость к поэту, которого мы считали «первым из первых». Люди, близко знавшие Маяковского, говорили, что Михаил напоминает им поэта времен «Облака в штанах» и «Флейты-позвоночника». «Ранние портреты «красивого, двадцатидвухлетнего», действительно, несут признаки сходства… Среди поэтов своего поколения он наиболее четко и объемно воплотил в поэзии единство патриотической и интернационалистической идеи, характерное для предвоенной молодежи».
Я привел большой отрывок из воспоминаний Сергея Наровчатова.
Почему большой? Потому что у меня впечатление, что я пишу документ… на бессмертие участника великой Сталинградской битвы, лейтенанта, командира пулеметного взвода, павшего в том бою и своей смертью приблизившего День Победы.
…Не до ордена.
Была бы Родина
С ежедневными Бородино.
Так он думал, так он жил, так он писал.
Его имя высечено золотом в пантеоне Славы на Мамаевом кургане, как бы на вершине века.
Он погиб в январе 1943 года. Целая эпоха! Но образ его доныне не меркнет, образ прекрасного Поэта и Солдата».
Подробнее читайте на сайте Мытищинского историко-художественного музея: https://mytyshimuseum.ru/
#Мытищи #Мытищинскиймузей #мытищимузей #мытищилайф #нашеподмосковье
#гоМытищи #культураМытищи #Московскаяобласть #МихаилКульчицкий #нацпроекткультура