Председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, руководитель рабочей группы Совета ТПП РФ по промышленному развитию и повышению конкурентоспособности экономики России Юрий Крупнов считает, что настало время совершить льняной переход. «Регионам России» член Федсовета ПАРТИИ ДЕЛА Юрий Крупнов рассказал, каким образом наша страна может обеспечить своему производству ежегодный доход в 10 млрд. долларов.
Председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития, руководитель рабочей группы Совета ТПП РФ по промышленному развитию и повышению конкурентоспособности экономики России Юрий Крупнов считает, что настало время совершить льняной переход. «Регионам России» член Федсовета ПАРТИИ ДЕЛА Юрий Крупнов рассказал, каким образом наша страна может обеспечить своему производству ежегодный доход в 10 млрд. долларов.
– Юрий Васильевич, в каком состоянии пребывает производство хлопка? Правда ли, что у нас нет достаточного сырья для собственного производства хлопковых тканей?
– В Советском Союзе среднеазиатские республики, в которых всегда выращивали хлопок, входили в состав СССР, поэтому советская текстильная промышленность как единый комплекс полностью обеспечивала себя хлопковым сырьем. Сейчас же, за исключением отдельных экспериментальных посевов, своего хлопка у Российской Федерации нет. Неудивительно, что за 30 лет после развала СССР ввоз хлопка в РФ упал в 200 (двести!) раз. Фактически, текстильщики остались без сырья.
Сейчас мы просто обязаны вернуть собственную суверенную сырьевую базу для текстильной промышленности. Но ставку на хлопок делать не можем – он даже в самых южных районах России будет расти в незначительных количествах и не соответствовать по качеству. От импорта хлопка нам не уйти. А вот лён-долгунец – наша культура.
Мы и до революции, и в советский период были абсолютным мировым монополистом, занимая от 70 до 82% всего мирового производства льна. Были крупнейшим поставщиком льняных тканей в Европу. И, по сути, задавали цену и при необходимости демпинговали для решения своих задач. В результате великих петровских реформ, когда государством были организованны масштабные посевы льна-долгунца и с нуля создана полотняная (то есть льнотекстильная) промышленность у нас 250 лет держалась мировая монополия на лён. И сейчас самое время вернуться к такой монополии и, более того, организовать всемирный льняной переход, то есть по аналогии с энергетическим переходом к зелёной энергии системно перевести мировой текстиль на экологический льняной, если хотите, одеть и обуть (парусиновая обувь!) весь мир в русский лён. Все возможности для развития отрасли имеются. Нам нужно учиться у того же Узбекистана тому, как надо организовывать новые индустрии.
– А что удалось сделать Узбекистану, что не удалось нам?
– Узбекистан за последние 10 лет провел блестящую промышленную модернизацию и фактически с нуля создал совершенно новую текстильную индустрию по переработке собственного хлопка, закупив самое современное прядильное и ткацкое оборудование. Теперь там перерабатывается буквально 100% собственного сырья, еще около 10% ещё даже докупается в Пакистане и других странах. Это выдающееся достижение руководства республики – они полностью раскрыли собственный потенциал в текстильной промышленности, полностью отказавшись от экспорта хлопка-сырца, оставляя всю маржу у себя в стране.
Также блестяще правительство Узбекистана действует на внешних рынках, прежде всего, нашем, российском. С 2018 года сначала стали продавать хлопковую пряжу дешевле, чем сырье. Тем самым добились зависимости российской текстильной промышленности от узбекской пряжи, повалив российские, прежде всего, ивановские предприятия прядильного передела. В 2020 году уже начали продавать ткани дешевле пряжи. Прошло ещё два года, и теперь дешевле собственных тканей они продают готовые изделия: приезжайте в Иваново, где в российских магазинах наравне с бирками «made in China», «made in Turkey» найдете массу изделий «made in Uzbekistan».
Мы же за это время практически прекратили производство собственных тканей. Стали рынком сбыта чужих товаров из чужого сырья. А заходящие в наши регионы и, прежде всего, в Иваново, инвесторы из Узбекистана и Турции теперь в основном строят у нас склады, гордо называемые у нас хабами, для произведенной у себя одежды.
При этом лён-то никто не отменял. Мы не просто в состоянии производить на своей территории лён элитного качества, но наши территории и климат позволяют выращивать его в таких объемах, чтобы обеспечить им весь мировой рынок. Мы почти три века держали мировую монополию на лён. Почему сейчас не можем восстановить такую монополию? Не понимаю.
– В таком случае, что нам мешало всё это время восстановить свою льняную монополию за те же хотя бы 10 лет, которых оказалось достаточно Узбекистану для создания собственной индустрии?
– Вероятно, мешало и мешает отсутствие у нас в профильных министерствах узбекских чиновников. У наших всё как-то не доходят руки до льна, как у узбеков до хлопка и текстильной промышленности по глубокой многопередельной переработке хлопка. Наши чиновники отчего-то постоянно обсуждают меры поддержки льняной отрасли, то есть поддержки того, чего нет, справедливо и гордо указывая, что таких мер поддержки разных существует почти две сотни, — а узбекские чиновники, узбекское государство изначально обсуждали и делали новую индустрию с нуля.
Наши чиновники относятся к проблемам по-философски. Например, заявляют, что «видно, время льна ещё не пришло» или что «мы же не плановая экономика, мы в рынке». А правительство Узбекистана берёт и делает, проектируя и организуя отрасль «под ключ», откровенно не имея времени на философию.
Российские чиновники убеждены, что организовывать собственную сырьевую базу и всю новую индустрию льна должны не государства и его ведомства, а частные инвесторы. А они, государство, должно поддерживать этих чудесных смелых инвесторов, которых, правда, в природе до сих пор не обнаружено, а те, единичные, отчего-то потом за 1 рубль продают свои бизнесы.
Результат очевиден. Нет ни собственной сырьевой базы для текстиля, нет и текстильной промышленности на льне, а остальная импортозависима от хлопка и синтетики и на наших глазах схлопывается.
Впрочем, то же самое ещё с сотней других отраслей – станкостроение, подшипники, чипы, системы газо- и водоочистки, холодильные промышленные установки и т.п. Ничего этого нет как отраслей. Везде вот как уже 30 лет ждут чудесных инвесторов.
Но надеюсь, сейчас ситуация резко изменится, так как вице-премьер Правительства РФ, Министр промышленности и торговли Д.В. Мантуров в ходе своего выступления 15 июля на внеочередном заседании Государственной Думы заявил полную смену государственной программы: «Сегодня нужно осуществить поворот от абсолютно рыночной промышленной политики к политике обеспечения технологического суверенитета».
Полностью поддерживаю Дениса Валентиновича и уверен, что этот подход даст результат – как в Узбекистане.
– А хватит ли нам полей? Не придется ли из-за посевов льна сокращать посевы зерновых, в частности, пшеницы, которую сейчас активно экспортируем в другие страны?
– Нам никакие посевы не придется сокращать. У нас в одном только Нечерноземье, где традиционно как раз и занимались льноводством, берёзками и осинками зарастает более 25 млн. гектаров пахотных земель. Только в одной Тверской области не обрабатывается 800 тыс. гектаров пашни – это в 10 раз больше, чем вся площадь льняных посевов Франции – сегодняшнего мирового лидера по производству льна. Французы с 90 тыс. гектаров собирают почти 200 тыс. тонн премиального льняного волокна. А вся Россия производит менее 1 тыс. тонн сопоставимого по качеству льноволокна, да и остального, некондиционного волокна производит всего 20 тыс. тонн. В Нормандии (Франция), территория которой в 5 раз меньше, чем одна только Тверская область, производится 200 тыс. элитного льноволокна, а тверские предприятия сейчас дают 50-70 кг более-менее приличного льноволокна. Хотя это самый перспективный в плане развития льняной отрасли регион России, где стоило бы создать опытно-экспериментальный головной льняной агротехнопарк.
В мире сейчас острый дефицит товарного льна составляет более 300 тыс. тонн в год при производстве в РФ всего 20 тыс. тонн волокна крайне низкого качества. У нас для собственных нужд не хватает льноволокна –для текстильной промышленности дефицит в 12 тыс. тонн, для производства порохов – боле 20 тыс. тонн, на изготовление экоматериалов нам требуется 40 тыс. тонн. Наши зарастающие гектары в Нечерноземье дают нам возможность одеть в лён весь мир, что будет приносить нам минимум 2 – 3 млрд. долларов выручки ежегодно. Но вместо этого у нас зарастают поля.
– Какое министерство все-таки отвечает за развитие производства льна в России?
– На самом деле непонятно, потому что идёт постоянный спор между Министерством сельского хозяйства РФ и Министерством промышленности и торговли РФ. Минпромторг жалуется на сырье, что его ничтожно мало и оно отвратительного качества, и говорит, что если бы было сырьё, то текстильщики бы завалили страну льняными тканями. Минсельхоз же настаивает, что если бы Минпромторгом были сохранены льнокомбинаты и существовал бы госзаказ на продукцию изо льна, то аграрии бы сколько угодно вырастили бы льна и самого лучшего качества. То есть налицо межведомственный футбол.
А нужна консолидация и синхронизация действий сразу двух этих ведомств одновременно по проектированию и организации принципиально новой индустрии льна.
Современной специальной сельхозтехники по льну у нас нет. На производствах всё оборудование старое. Нового оборудования по первичной обработке льняной тресты в волокно тоже нет. Самих текстильных льнокомбинатов практически не осталось. И прядильных уже нет.
Если брать другое применение льноволокна – это уже целлюлоза на пороха, например, производство медицинско-гигиенических изделий: подгузников, прокладок, бинтов, ваты, лакокрасочные изделий и др. Здесь тоже ни сырья, ни своей малотоннажной химии у нас фактически нет.
По сути, убита вся промышленная инфраструктура льноводства и льняной текстильной промышленности. Оба министерства должны совместно создать заново такую инфраструктуру и создать индустрию с нуля.
– А как обстоят дела со льноводством в Белоруссии? Не можем ли мы объединить с братским народом усилия по восстановлению льняной монополии на мировом рынке в рамках Союзного государства?
– В Белоруссии со льном примерно то же самое, что и у нас. Но поскольку у нас все показатели в отрасли сокращаются, они нас опережают за счет того, что держат свои объемы на уровне 40 тыс. тонн волокна. Мы же в 2022 году произведем вполовину меньше. Хотя ситуация у них не особо лучше: старые агротехнологии, со специальной сельхозтехникой проблемы, нестабильность отрасли и т.д.
Зато у белорусов имеется мирового уровня Оршанский льнокомбинат. С 2009 года они на модернизацию Оршанского льнокомбината потратили около 200 млн. долларов, поставили на комбинат выдающуюся управленческую команду. Теперь льнокомбинат производит прекрасные льняные изделия всего спектра.
И мы не просто можем, а обязаны объединить с Беларусью усилия по развитию льняной индустрии. Вместе мы способны создать Российско-Белорусский (Евразийский) льняной пояс, куда войдут наши Нечерноземье и Западная Сибирь. А это создание новых точек экономического роста для Тверской, Ярославской, Нижегородской, Смоленской, Вологодской, Новгородской, Омской и Новосибирской областей, Алтайского края и др.
К 2028 году требуется создать сеть из порядка 100 льняных агротехнопарков в этих регионах с окупаемостью инвестиций в 12 лет. И тогда мировая монополия на лён вновь вернётся к России.
Беседовала и подготовила Ксения Ширяева
