Нет, сразу предупрежу, что «ни один политик не пострадал», хотя всё это весьма относительно.
Представьте, зима 1723 года: невысокий, но «неестественно толстый» мужчина 54-х лет – возраст немалый для 18 века, вы это и сами понимаете – одет в свою уже порядком изношенную шубу и придерживает запачканный парик. Он поднимается на деревянную платформу напротив сенатской канцелярии в нашей Златоглавой: внимание на него нацелено колоссальное, целая толпа зрителей – как всегда, самых искушенных любителей подобных зрелищ. Голову бедняги уже успели положить на плаху и стали зачитывать смертный приговор скорого суда. Все затихли, палач поднял топор и резко ударил… по деревянной плахе, рядом с головой.
Нет, ну только представьте, что только испытал наш Пётр Павлович Шафиров – ещё пару месяцев назад вице-канцлер, глава русской почты и кавалер главного ордена всей империи. А ведь всего-навсего вдрызг рассорился с Полудержавным властелином Петровской эпохи, обвинив его в воровстве земель – тоже мне, удивил, конечно – вокруг принадлежавшего Меншикову города Почепа (сейчас в Брянской области). Недовольные произволом казаки, как заявлял Шафиров, оказывались за решёткой, а все эти многим понятные схемы прикрывал брат обер-прокурора Правительствующего Сената Скорняков-Писарев. Последние оказались тоже не лыком сшитыми и в ответ обвинили в воровстве родственника Шафирова, работавшего в Ревизион-коллегии. На фоне этого занимательного действа, по лучшим традициям жанра, организовали проверку всей почтовой службы – как-никак Пётр Павлович возглавлял её целых 20 лет, на такого человека всегда можно что-нибудь найти. Впрочем, сомневаться в навыках оппонентов не пришлось, ведь вскоре Правительствующий Сенат уже рассматривал дело Шафирова. Смогли ли сенаторы в конце 1722 года, в отсутствие императора, спокойно решить все эти проблемы? Вопрос чуть ли не риторический.
Обер-прокурор Сената приказал Шафирову покинуть заседание, так как он был как-никак обвиняемым, мягко скажем – заинтересованным лицом. Возмущенный этим вице-канцлер и, конечно же, сенатор – человек в нужное время многогранный, как видите – выходить вовсе не собирался, а вместо этого поспешил назвать вором самого Скорнякова-Писарева (напомню, в отсутствии императора и генерал-прокурора по сути главу всего этого прекрасного собрания). Началась чуть ли не драка, настоящая ругань. Заседание мигом покинул Меншиков, а вместе с ним Г.И.Головкин и Я.В.Брюс – иными словами, вышла армия, коллегия иностранных дел и артиллерия (учитывая реалии времени, это были всё-таки самые влиятельные чиновники).
Такое «сенатское несогласие» и настоящее осквернение «чести судебного места надменной бранью» ещё и в отсутствие самого императора Пётр I не мог оставить безнаказанным, хотя в тот момент монарх ещё был в Персидском походе. А что было дальше, уже по сути сказано. Шафирова действительно практически казнили, но в последний момент процесс был остановлен: ему зачитали помилование государя за свои былые заслуги. Дальше Шафирова отправили, конечно, в Сибирь, но до места он не доехал – ему разрешили остаться в Нижнем Новгороде. Там он и жил «под крепким караулом» до 1725, пока по указу уже новой императрицы не был возвращён в столицу.
От частного надо бы уже перейти к более общему. Сама практика таких устрашений использовалась и раньше – это казалось уж всяко более эффективным средством именно исправления «замечтавшегося» в какой-то момент чиновника, ведь до последнего момента никто толком не знает, проявит свою милость монарх в этот раз или нет. Так, например, Петр наказал трёх сообщников Фёдора Шакловитого после очередного стрелецкого бунта в 1689 году. Делалось это и позже – заслуживающих отдельного рассказа А.И.Остермана, Б.-Х.Миниха и Р.Г.Левенвольде ожидала к 1742 году, по сути, судьба идентичная. Правда, вызывает сомнение, что никто ничего-таки не знал: все вели себя на удивление спокойно, некоторые даже воодушевленно – тот же Миних подарил свой кошелёк караульному унтер-офицеру, да и одет был в ярко-красный военный плащ.
После всех этих случаев, особенно последнего, «политическая смерть» прочно закрепилась во многих законах империи – при моратории на смертную казнь она была как никогда актуальна. Хлеб и зрелища для столичных зевак были явно обеспечены.
Автор - Егор Мусихин, #мусихинкат
Подписывайтесь на паблик Клиотика